Страница 1 из 2
Михаил Луганский
ЧАСЫ И СЕРДЦЕ
а кровати спал дородный мужчина. Разинув рот, он громко посапывал. Если не считать этих звуков, в комнате царила такая мертвая тишина, что слышно было жужжание мух. Они тянули хоботками капли пива, оставшегося в стакане, и прогуливались по крошкам хлеба, лежавшим на тарелке. Это не мешало им непочтительно танцевать на носу спящего, к которому они незваными напросились в гости.
Однако, и на груди и в груди спящего замечались признаки жизни.
Хорошенько прислушавшись, можно было различить отчетливое «тик-тик-тик-тик-тик-тик», а из глубины доносилось в ответ глухое «тук-тук-тук, тук-тук-тук». Это стучали карманные Часы и Сердце. Они находились близко друг около друга, и каждый делал свое дело.
— Наш хозяин спит, — говорило Сердце, — а мне нельзя спать, я никогда не сплю! Вздумай я уснуть — и мой хозяин уже не проснется!
— Что вы там, собственно, делаете в середке? — полюбопытствовали Часы.
— Я привожу в движение всю здешнюю механику. Я большой насос, я перекачиваю кровь, гоню ее по жилам моего хозяина. Да, это не шуточное дело! Остановись я хоть на минуту — и вы можете смело хоронить моего хозяина! Вот уж пятьдесят лет я работаю без устали, но благодарности не вижу. Посудите сами: пятьдесят лет — это восемнадцать тысяч двести шестьдесят дней или больше четырехсот тридцати восьми тысяч часов. Прошло, стало быть, двадцать шесть миллионов минут с той поры, как родился мой хозяин, и все это время я безостановочно перекачиваю кровь по его телу. Если вы прислушаетесь, то без труда сосчитаете, что в каждую минуту я делаю семьдесят ударов. Значит, в пятьдесят лет я сделало тысячу восемьсот сорок миллионов биений, не позволив себе ни малейшего отдыха!
— Да, это работа, это сразу видно! — согласились Часы. — Это верная служба, и ваш хозяин должен бы вас щедро вознаградить.
— А он еще недоволен! — ворчало Сердце. — Недавно он поднялся со мною в зной на высокую гору.
Он поднялся на высокую гору.
Это было ужас как трудно, я так напрягалось, что, казалось, вот-вот мне конец. Наконец, это сделалось невыносимо; я все быстрей работало, а он требовал от меня все больших усилий, и я пропустило всего только один удар. И что-ж бы вы думали? Мой хозяин разволновался и стал ругать свое «отвратительное сердце»! Вот неблагодарный! А если бы вы знали, товарищ, до чего сложно мое устройство! Очень жаль, что мой хозяин такой грубиян; он наверное не согласится снять для вашего назидания кожу и мускулы, а то бы вы увидели много интересного. Вы узнали бы, что я состою из четырех камер: две верхние называются «предсердиями», а две нижние — «Желудочками». Между собою эти камеры соединены захлопывающимися дверцами — «клапанами». Кровь человеческого тела собирается из легких через сосуды, так называемые легочные «вены», в левое предсердие, а затем в левый желудочек, потом через большой сосуд, «аорту», в «артерии» и через мельчайшие разветвления этих артерий, волосные сосуды, так называемые «капилляры», разбегается по всему телу, омывая, или, как люди выражаются, «питая» его ткани. Из капилляров, по венам, кровь опять возвращается ко мне, в правое предсердие и затем в правый мой желудочек, а оттуда, по легочной артерии, опять в легкие, где она окисляется от соприкосновения с воздухом, которым человек дышит.
Круг кровообращения.
— Все, что вы сообщили мне, дорогой товарищ, чрезвычайно интересно! Мне только непонятны остались кой-какие слова. Так, например, вы упоминали о крови и о «тканях». Про «кровь» я слыхал: мой хозяин, когда сердится на меня, говорит, что я «порчу ему кровь» — это, стало быть, штука, которой хозяин очень дорожит. Я слыхал, что это красная жидкость, без которой люди не могли бы жит. Но вот, вы сказали, что кровь «омывает ткани». Это какие же ткани она омывает? Насколько мне известно, люди ткани носят на себе и омывают их не кровью, а горячей водою с мылом!
В Сердце что-то заскрипело и задрожало — это оно засмеялось.
— Друг мой, вы находитесь в заблуждении, — отвечало Сердце. — Ткани — это не «материи», из которых люди шьют себе платья. Это то, из чего строится живой человек и не только человек, а вообще все живое, в том числе и растения! Так, человеческое тело состоит из костей, а кости построены из «костной ткани», которая в свою очередь сложена из мельчайших частичек, костных «клеточек». А каждая такая клеточка — живое существо. Вместе они образуют ткань.
— Понимаю! — заметили Часы.
— Ну-с, возьмите теперь мускулы, или мышцы, как их еще называют. Эта «мышечная ткань» построена из бесчисленного множества клеточек — «мускульных клеточек». Каждая сама по себе — ничто, а вместе они образуют государство очень сильное, «мускульную ткань»! Пока каждая работает добросовестно — и вся ткань цела и здорова. Ну, а начнись между ними раздоры — и мне капут!
— Это выходит, в роде коммуны, что ли? — догадались Часы.
— Вот-вот, именно! — подхватило Сердце. — Каждая ткань — настоящая коммуна клеточек! Далее, возьмите «нервную» или «мозговую» ткань: без нее человек не мог бы думать, не мог бы чувствовать, не мог бы иметь воли, двигаться, — словом, был бы не живое существо, а мертвый чурбан!
— Вроде как наш брат без завода? — спросили Часы.
— Совершенно верно! Мозг у человека и животных — вроде пружины, хранящей в себе огромный запас силы, волевой и чувствительной, которая мало-помалу, в течение всей жизни, и расходуется.
— И много таких тканей у человека?
— Порядочно. Вот, например, кожа! Она покрывает все тело человека, и уже на эту кожу он и надевает те «ткани», из которых шьет себе одежду. Ну, а в глазу и во внутренностях человека имеется еще «соединительная», в роде перепонок, ткань. Да мало ли их, тканей! Но штука не в этом. Штука в том, что всем этим тканям необходимо кормиться, питаться. А пища их заключается в крови! Все, что человек в себя вбирает через рот, желудок и кишки, в конце-концов попадает в кровь, а кровь по всему телу, по всем его тканям, перегоняю, перекачиваю не кто иной, как я. Выходит, что Сердце всему делу голова! Я — вот кто поддерживает жизнь человека!
— Вы не из металла ли? — спросили Часы.
— Нет, — отвечало Сердце, — и это счастье, иначе я бы давно уже погибло. Я сплошь из мускулов и перепонок, они держат лучше стали и железа.
— Ну, а когда починка? Когда вас относят к часовщику, который прочищает колеса и вставляет новые пружины — что делает в это время ваш хозяин?
— В этом не бывает надобности, — ответило Сердце. — У меня нет ни пружин, ни колес, и я само себя починяю. Но однажды мой хозяин был со мной у одного человека, который умеет починять людей. На носу у него были большие очки, и он по-латыни сказал моему хозяину, в чем его беда. Потом он выслушал в трубку мои биения, и хозяину моему пришлось выпить большую склянку горьких капель. Желудок был страшно этим недоволен! Он утверждал, что эта история совершенно его не касается!
— Радуйтесь же, что вам не приходится иметь дела с часовщиком, — проговорили Часы. — Ах, какой это ужас! Вас разнимают по кусочкам, чистят вас щеточками, залезают железными крючками в ваши внутренности, скребут и режут. Хозяин мой заплатил три серебряных целковых — и ругался! А доктор объявил, что я старая перечница, и что у меня погнулся цилиндр.