Страница 8 из 13
Пришло время ложиться спать. Я улёгся на свою родную кровать. Она пахла домом и мамой. Я растянулся на ней и закрыл глаза. Я дома, как хорошо, и не важно, что через три недели нужно будет снова уезжать. Три недели – это так много. Незаметно для себя я заснул. И снится мне, что сижу я в кабине самолёта, правда кабина здорово напоминает кабину ЗИЛ-130, и кручу штурвал, который очень похож на обычный, только очень большой, руль. Надо мной синее, синее небо. Ни облачка. Рядом со мной сидит моя Людочка. Она высунулась в окошко и что-то кричит. Я глянул в зеркало заднего вида и вижу маму. Она бежит за нами и машет мне рукой, что бы я вернулся. Я посмотрел вперёд и вижу, что мы летим очень низко, буквально в метре над землёй. Под нами зелёная, аж глаза режет, трава. Я начинаю крутить руль, чтобы развернуться и подлететь к маме, но самолёт продолжает лететь вперёд. Вдруг очень сильно зачесался нос, нужно срочно почесать, но руки заняты рулём. И я открываю глаза. Надо мной склонилась Людочка, травинкой щекочет мне нос и смеётся. Позади неё стоит мама и улыбается: «Вставай засоня, уже обед скоро». Я глянул на висевшие на стене старые ходики, точно, уже почти обед. Я классно выспался, целый год я так не высыпался.
– Людочка, а ты не в военкомате? – спрашиваю я.
– А у меня сегодня – отгул. Вставай, завтракаем и пойдём в универмаг за обновками. Не ходить же тебе весь отпуск в солдатской рубашке.
– Конечно, сынок, нужно кое-что купить, – сказала мама, – и я пойду с вами, если не возражаете.
– Обязательно, Вера Николаевна, пойдём все вместе, приоденем нашего солдата, да зайдём на базар что-нибудь купим к ужину.
И вот мы, я посредине, Людочка слева, обеими руками вцепилась мне в руку, мама справа, я держу её под локоть, чинно вышагиваем по посёлку. С нами все здороваются, спрашивают, как мои дела. Тропка по посёлку хорошо утоптана – пыли нет. Солнышко светит прямо над нами, на небе ни облачка. Как во сне, который мне сегодня приснился. Настроение отличное, вчерашняя хандра пропала. Я снова вместе с мамой, а рядом со мной, девушка, которую я люблю, и которая любит меня.
В поселковом универмаге купили мне новые брюки и пару летних маек. Затем зашли на базар, но ничего не купили, так как все, что там было, было и у нас дома. Дома я переоделся и стал похож на простого сельского парня. Людочка на кухне жарила картошку с салом. Мы с мамой сидели на диване, и она рассказывала местные новости. Из моих одноклассников почти никого в селе не осталось, все уехали в город, кто учиться, кто работать. Так что в посёлке осталось всего несколько человек из нашего выпуска. Но я с ними никогда дружбы не водил, так что на мамино предложение встретиться с одноклассниками, я ответил отказом. Никогда у меня с ними ничего не было, а тем более сейчас. Мне было хорошо дома с мамой и Людочкой. Поужинали. Наступил вечер. Жара на улице спала, было тихо. Где-то мычали коровы. Весь народ выходил на улицу и рассаживался по скамейкам у заборов. Молодёжь потянулась в центр, где был клуб, в котором показывали кино, а после фильма начинались танцы. Мы с Людочкой решили никуда не ходить, а просто погулять по улице. Мама пошла к тёте Тамаре, и они вынесли табуретки, поставили во дворе у забора и сели поговорить. Прошлись с Людочкой туда – сюда и подошли к её калитке.
– Паша, зайдём ко мне. Ты ведь у меня ни разу ещё не был.
– Да неудобно, тётя Дуся, наверное, дома.
– Мама уехала к подруге, приедет завтра к обеду, так что стесняться некого и нечего.
Мы зашли в дом. Я ведь и в самом деле никогда в нем не был. Вернее, был, когда ещё бегал босоногим пацаном, но ничего не запомнил. В комнатах стоял запах табака, видимо, тётя Дуся и Людочка курили в доме. А так было чистенько, богатства никакого. Как и в нашем доме, да, собственно, как во всех домах, в которых я бывал. Людочка повела меня в свою комнату. Комнатка маленькая, прибранная. Из вещей только шкаф и кровать. Даже стола не было. У кровати стоял стул, на котором лежали её вещи. На подоконнике стояла начатая бутылка водки, заткнутая свёрнутой газетой. Я сделал вид, что не заметил. Людочка прижалась ко мне, и мы начали горячо целоваться. Она так страстно целовала меня, что у меня все поплыло перед глазами. Не помню, как это произошло, но я оказался перед ней совершенно раздетым. Мои руки жадно гладили её тело, которое вскоре тоже осталось без всякой одежды. Я не понимал, что делаю, но я гладил её бедра и груди. Дыхание перехватило, я не мог сказать ни слова, и только Людочка что-то шептала мне на ухо. Я не понимал её слов, сердце бешено колотилось. Мы повалились на кровать. Перед моими глазами были её упругие груди, которые я жадно целовал. Я понимал, что сейчас происходит что-то очень запретное, что этого не должно быть, но ничего не мог поделать. Внезапно я почувствовал, что куда-то проваливаюсь, я был в Людочке. На меня нахлынула волна жара, я ничего не соображал. И вдруг меня как током стукнуло, так не должно быть. Ей должно быть очень больно, должна быть кровь. Но ничего этого не было. Людочка жадно целовала меня и прижимала к себе. Её, широко открытые глаза, были безумны. Внезапно по её телу прокатилась какая-то дрожь, она поняла, что со мной что-то не так. «Пашенька, мой родной, мой любимый, не останавливайся. Я тебе потом все объясню, ты поймёшь меня и простишь», – горячо шептала она. Но во мне что-то сломалось, я не находил этому объяснения. Но чувствовал, что что-то не так. В голове звенели колокола, тело дрожало, язык распух и был сухой. Я не мог сказать не слова. Наконец я через силу произнёс: «Почему, почему? Ты обещала ждать меня». Я поднялся с кровати и сел. Людочка продолжала лежать, закрыв лицо руками: «Пашенька, милый, всё не так, как ты думаешь. Я тебе всё объясню. Я люблю тебя и только тебя одного». «Почему?» – вновь тупо спросил я и начал одеваться. Людочка, как была раздетая, так и подошла к подоконнику, взяла бутылку, выбросила газетную пробку на пол и сделала несколько глотков прямо из горлышка бутылки. Я торопливо вышел на улицу. Было уже совсем темно, но я все равно боялся, что меня кто-нибудь заметит. Но, к счастью, на улице никого не было. Я быстро вошёл в свою калитку и прошёл за дом, в душ. Разделся и включил воду, которую я набирал сегодня днём. Она прогреться не успела и меня обдало практически ледяной водой. Но я стоял под холодными струями и смывал с себя следы нашей любви. По лицу текли слезы. «Почему она так поступила со мной?», – стучало у меня в мозгу. Внезапно мне вспомнились сальные рассказы Руслана из Качинского училища. Как он говорил, в их гарнизоне не было ни одной женщины в возрасте от 18 и до 30 лет, с которой он не переспал бы. Рассказывал во всех деталях, чем отличаются девушки от женщин. Я теперь окончательно понял, что я не первый у Люды, что она с кем-то уже переспала. За что, почему? Я не находил ответа. Меня начал бить озноб, и я резко выключил лившуюся на меня холодную воду. «Не хватало ещё простыть», – вдруг подумал я. Услышал мамины шаги по дорожке, она тихонько подошла к душу: «Пашенька, у тебя все нормально?» – спросила она.
– Да, мама, все хорошо, уже выхожу.
– Вода ведь совсем холодная.
– Не переживай, я уже иду. Иди в дом.
Мама ушла, я оделся и тоже пошёл в дом. От предложенного чая я отказался и пошёл в свою комнату. Не раздеваясь, я лёг на кровать и закрыл глаза. Подошла мама и села рядом.
– Павлик, я догадываюсь, что произошло. Не говори ни чего. Сынок, пойми, Людмила тебе не пара. Забудь её. Она предала тебя.
– Ну почему, за что? Она обещала ждать меня.
– За этот год, Павлик, она несколько раз заходила ко мне. И каждый раз от неё несло спиртным. Вокруг неё часто крутились какие-то парни. Я сама видела, как её кто-то провожал домой. Они были оба достаточно пьяны. Как возвращался тот парень, я не увидела. Наверное, он остался ночевать у неё. Павлик, выброси её из головы, я понимаю, что это не просто сделать, но это необходимо. Ты молодой, тебе ещё учиться четыре года. За эти годы много воды утечёт. Не нужно сожалеть о ней, она тебя не достойна.