Страница 6 из 13
Так я был зачислен курсантом. Через пару дней нас перевели в казарму на территории училища. Выходить в город было нельзя. Нас переодели в военную форму курсантов. С курсантскими погонами с голубым фоном и большой золотой буквой «К». Занятия в училище, в прочем, как и во всех учебных заведениях, начинались с сентября. Так что до сентября мы занимались, как солдаты. Учили уставы, занимались физической и строевой подготовкой. А ещё ремонтировали казарму – красили стены, натирали полы воском, чистили двери и окна. Короче дел хватало, грустить о доме было не когда. Так что мечтали, что бы скорее начался сентябрь. Думали будет по легче. Ничего подобного! Просто к этой работе, к которой практически привыкли, добавились занятия в классах. Физика, химия, история, русский язык и литература, математика. Все парни приуныли. Они ожидали чего-то авиационного, а здесь как в обычной школе. Тем более, что большинству курсантов, которые приехали из военных гарнизонов, все эти занятия давались с трудом. Для меня же все это были «семечки». Я без напряга писал контрольные работы, сочинения, сдавал зачёты. Так что довольно быстро я выбился в лучшие курсанты. Если бы не физическая подготовка. Вот где была моя головная боль. Я достаточно неплохо бегал и короткие и длинные дистанции, но вот занятия на перекладине мне упорно не давались, и я постоянно был предметом насмешек своих сокурсников, когда «сосиской» висел на перекладине и не мог сделать ни одного подъёма с переворотом. Начал заниматься штангой и добился не плохих результатов, но перекладина мне так и не сдалась. Зато почти все мои однокурсники легко делали и подъем с переворотом, и выход силой, и, даже, крутили «солнышко». Надо мной подтрунивали и говорили, что для лётчика-истребителя перекладина главный снаряд. Я понимал, но ничего поделать не мог.
Прошёл первый семестр. Из нашей эскадрильи отчислили двух парней за неуспеваемость несмотря на то, что они лихо справлялись с перекладиной. Я же числился в лучших учениках, по всем предметам у меня были отличные оценки и только по физподготовке стоял твёрдый трояк. Перед началом второго семестра у нас были каникулы, одна неделя. Мы отдыхали. Не было никаких занятий. Давали увольнительные в город. Я тоже сходил один раз и мне больше не хотелось. Делать в городе было не чего. Печальное зрелище – южный город зимой. Снега нет, кругом одна грязь, дожди. Короче, Краснодар не понравился. Толи дело у нас в Казахстане, в моей родной деревне. Зима так зима, со снегом, с морозом. Лето так лето – жара. Друзьями я так и не обзавёлся. В своей эскадрилье я был белой вороной. Во-первых – отличник, во-вторых – слабак. Ну и самое главное, я ничего не знал ни об авиации, ни о самолётах. Общался только с одним парнем. У нас была одна кровать. Он спал на нижнем ярусе, а я – на верхнем. Олег, так его звали, тоже был слабо знаком с авиацией. Его отец работал на заводе, где строили самолёты. По общеобразовательным дисциплинам у него были не очень твёрдые четвёрки, по физподготовке, как и у меня, твёрдая тройка. Он поговаривал, что зря поступил в лётное, и планировал после первого курса уйти из училища и поступать в нормальный технологический институт и работать на заводе, как его отец.
Однажды, когда мы с Олегом, отказались от увольнительной по причине дождя, сидели в комнате для курения и разговаривали про всякую всячину, вошёл дневальный и сказал, что меня вызывает к себе начальник училища. Я быстренько привёл себя в должный порядок, подтянул ремень, застегнул воротничок и отправился в штаб. Дежурный по штабу завёл меня в кабинет к начальнику. Начальника училища я видел только несколько раз на разводе. В кабинете сидел ещё тот самый полковник, который принимал меня в училище и командир эскадрильи.
– Курсант Колокольников по Вашему приказанию прибыл, – отрапортовал я.
– Проходите, курсант, присаживайтесь. Как дела, как учёба? – спрашивает начальник.
– Все хорошо, товарищ полковник, – отвечаю я.
– Вижу, почти отличник, вот только физподготовка подкачала.
Тут в разговор вступает полковник, который принимал меня: «Валерий Григорьевич, считаю курсанта Колокольникова не перспективным. Учится хорошо, спору нет, но вот вряд ли он сможет стать лётчиком-истребителем. Не тот характер. Да и физподготовка не удовлетворительна. Я считаю, что будет лучше, в первую очередь для курсанта, если мы его отчислим сейчас, а не на третьем курсе, когда начнутся полёты».
Меня как будто окатили из ушата холодной водой, по груди потёк липкий пот.
– А Вы, старший лейтенант, что думаете? – спрашивает начальник училища у командира эскадрильи.
– Я согласен с товарищем полковником. Курсант Колокольников физически слаб, сомневаюсь, что за два года он наберёт нужную форму. Да, ещё есть проблемы общения в казарме, как-то он не влился в коллектив эскадрильи, друзей нет, ходит особнячком.
– Понятно, Павел Колокольников. Поймите и нас. Обучать не перспективного курсанта мы не можем. Положим, Вы сможете подтянуть физподготовку и закончить училище. И стать не перспективным лётчиком. Вам не будут доверять. Движения по службе не будет, – он замолчал и внимательно разглядывал меня. Через минуту продолжил: «Павел, у меня есть к Вам предложение, уж коль скоро Вы решили стать лётчиком. Мы можем перевести Вас в другое училище, где готовят не истребителей, а лётчиков военной транспортной авиации. Недавно звонил мне мой друг, начальник училища из Балашова. У них сложился недобор по первому курсу, и он просил прислать курсантов, которых мы считаем не перспективными истребителями. Дело в том, что в Балашове готовят лётчиков в военно-транспортную авиацию. У них значительно ниже требования к физподготовке, но выше к математике и физике. Павел, если Вы твёрдо решили стать лётчиком и не просто лётчиком, а военным лётчиком, то для Вас это реальный шанс. Если останетесь у нас, то вряд ли дотянете до третьего курса. Вот зачем я вызвал Вас к себе. Думайте, к 18.00 дайте ответ. Если согласитесь с нашим предложением, то завтра Вас оформим и послезавтра выезжаете в Саратов. Занятия начинаются через три дня. Можете быть свободны.
– Есть, – отчеканил я и строевым шагом вышел в коридор.
Вернулся в казарму, Олег ждал меня: «Ну что, зачем вызывал? Я ему все подробно рассказал».
– И раздумывать тут нечего, соглашайся, – сходу сказал он, – ты же сам понимаешь, не быть тебе истребителем. Замордуют на физподготовке. Ты сравни себя хотя бы с тем же Русланом, на перекладине он бог, одни пятёрки. И не важно, что по математике и физике у него натянутые трояки. Пойми, для истребителя главное здоровье, а не таблица умножения. А транспортники, это же совсем другое дело. Расчёты курса, загрузки. Полёты по несколько часов. Там головой думать нужно, а не мышцами.
– Хорошо Олег, дай мне немножко подумать самому.
Я вышел во двор части, прошёлся под мелким и нудным дождём по плацу. Я понимал, что я учусь не своему делу. Ну какой из меня лётчик, тем более истребитель. Поступил по инерции, учусь по инерции, а хочу ли я этого? Вот вопрос. Я видел много фотографий истребителей. У самолётов, в кабине. Это все сплошь коренастые крепкие парни с открытыми улыбающимися лицами. Примерно такие, как Руслан. А я? Тощий, высокий и хилый. На перекладине подтянуться толком не могу. Также вспомнил фото лётчиков из транспортной авиации. Стоят возле громадного самолёта. Атлетами их не назовёшь, есть даже у некоторых брюшко. А один вообще был в очках. Представил себе прокладку курса на тысячи километров. Это какой же уровень математики должен быть? Так мало по малу я себя убедил, что мне прямая дорога в транспортники. Повернул в сторону штаба. Вижу мне на встречу идёт командир эскадрильи. Я остановился, он подошёл ко мне.
– Ну что Паша, надумал?
– Наверное Вы все правы, и я согласен на перевод.
– Молодец, Паша. Верное решение. Ты пойми меня правильно. Передо мной стоит выбор – оставить тебя и отчислить Руслана. А ведь Руслан, мало того, что сам потомственный лётчик-истребитель, так он ещё и рождён быть истребителем. А ты, Паша извини, у нас случайный попутчик. Не обижайся, но это правда. А в транспортниках ты можешь добиться большего. Все, иди в казарму, пакуй вещи. Я скажу начальнику сам.