Если настигнет проклятие

Мама сужает на мне взгляд. Она не верит, но я ни за что не раскалюсь. Возможно, Алек и не устоял, но я знаю все приёмы своей мамы, и этот раунд точно выстою. Однако она не продолжает, всего лишь с задумчивостью хмыкает.

- Что же, похоже, Алек и правда особенный парень.

Я поражаюсь. И на этом всё? Мне даже не пришлось защищаться?

Мама встаёт и начинает убирать со стола, не замечая, что я так и не позавтракала. С минуту наблюдаю за её действиями в растерянности.

- Ты уверена, что не хочешь больше ничего спросить?

Ну, или обругать меня за нарушения всевозможных, установленных ею же границ?

Она тихонько пожимает плечами, расставляя посуду, типа «а что ещё я должна спросить», и у меня, вероятно, отвисает челюсть до самого пола. Просто не верится.

- Вот вечером, как раз, и поговорим, – сообщает она, не поворачиваясь, словно читает мои мысли. Но тут она всё же обращает взгляд ко мне. – Кстати, я очень надеюсь, что даже если вы не приедете на ужин, то сама ты вернёшься домой пораньше, – просит она, и в этот момент замечаю подозрительное беспокойство в её глазах.

- Всё хорошо, мам? – не могу удержаться от вопроса.

Снова это неоднозначное пожатие плечами, но вид она старается оставлять невозмутимым.

- Конечно, всё хорошо, милая.

Это не так. Теперь и её слабая улыбка натянута, как несколько минут назад у Алека. Моя мать очевидно даже может посоперничать с ним в награде за великолепное актёрское мастерство.

Я совершаю ещё одну попытку.

- Мам, почему ты вернулась без папы?

Её плечи мгновенно напрягаются, меня настораживает, что она пытается что-то скрыть. На её губах вновь вынужденная улыбка.

- Поговорим вечером, милая. Ты уже опаздываешь. К тому же, тебя ждёт Алек.

Прежде чем я успеваю возразить, мама подходит и целует меня в макушку. А после она, не задерживаясь, возвращается к своим делам, показывая, что разговор на данный момент окончен. И мне ничего не остаётся, как собраться и, попрощавшись, выйти вслед за Алеком.

- Подхалим! – заявляю, как только захлопываю за собой дверцу машину.

И могу поклясться, что высокомерная улыбка на лице Алека светится ярче, чем едва проснувшееся солнце на небе. Он заводит машину.

- Спасибо за комплимент, принцесса.

Моё лицо кривится от явственного самодовольства в его голосе.

- А я и не знала, что ты умеешь быть джентльменом, – это упрёк, и я очень стараюсь донести его до Алека интонацией.

Но он на него не реагирует.

- Что я могу сказать, ты ещё многого обо мне не знаешь, – весело отзывается он и улыбается, глядя в мою сторону. – Ты даже не представляешь, сколько у меня талантов.

Это он даже не представляет, что попадает прямо в точку, и клубок моего негодования, которое хотела оставить при себе, мгновенно распускается.

- Ооо, – язвлю я, – тут я и поспорить не могу, что ничего о тебе не знаю.

Брови Алека хмурятся, он с секунду обдумывает мои слова, по-видимому, сопоставляя их с интонацией, затем смотрит на меня.

- Не могу никак понять. Это что, привычка такая вредная – садиться в машину всегда недовольной? – Он возвращает взор к дороге. – Потому что, если да, то тебе надо бы от неё избавиться. Она мне давно не нравится.

Я с трудом удерживаю рычание и, скрестив руки на груди, качаю головой.

- Не выйдет, Алек. С чего вдруг ты разоткровенничался с моей мамой?

Одна часть моего разума понимает, что в какой-то степени веду себя глупо. Но за все дни, что мы провели с Алеком вместе, я едва ли вытащила из него несколько слов, касающихся его жизни. Не говоря уже о теме гибридов и прочего связанного с ними, она вообще закрыта для обсуждения.

Честно, я не против, что он желает многие подробности жизни оставить при себе, тем более зная, что они трагичны. Но он отшучивается даже на банальные вопросы. Всегда. Алек просто заменяет ответы сарказмом. И я не могу справиться с разочарованием. Поэтому вторая часть разума очень настойчиво подстрекает продолжать вести себя глупо. Я не спускаю с него упрямого взгляда, надеясь, что он сможет почувствовать его.

- Что ещё мне оставалось? – наконец, сдаётся Алек. – Думаешь, было бы лучше, если бы я непреклонно молчал и вёл себя грубо с твоей мамой? Или же предпочитаешь, чтобы я вообще её вырубил, как только она вошла в дом, чтобы по-быстрому улизнуть, пока она приходит в себя?

Он украдкой бросает на меня взгляд, ожидая ответа, и, недолго обдумав слова, вынуждена с ним согласиться. Обида затмила собой логику, и я ей слишком легко уступила. Алек действительно понравился маме, что ещё могло быть лучше?

- Ты прав, – со вздохом признаюсь я, затем пробую выдать извиняющуюся улыбку. – Спасибо, что не вырубил мою маму и выдержал этот допрос фсбешника под прикрытием.