Страница 19 из 23
"Если бы я умнее повел себя, – расстроено подумал Тимофей, – Голубые трусики давно бы висели на антенне как штандарт свободной любви!"
Он не верил ни одной ужимке, но обнял шоферистку за талию.
– Что с вами, молодой человек? Вареный вы какой-то. Вы чем-то недовольны? Ну, будет, будет! У нас нет времени на сантименты.
Женщина оттолкнула Кровача и завела двигатель. Она гнала машину так, что казалось вот-вот отвалятся колеса. Иногда она притормаживала и обеспокоено оглядывалась. Кровач безучастно пялился в окно. Резкое движение женщины, обидевшейся на его медлительность там, под деревом, произвело в штанах его сокрушительный обвал.
За холмом, с которого они только что спустились, поднялся шлейф желтой пыли.
– Погоня? – шоферистка близоруко прищурилась, нацепила на нос очки в тонкой золоченой оправе, осмотрелась и тут же спрятала их.
– Погоня? – Равнодушно переспросил Кровач.
– А вы как думали! С вами хлебнешь неприятностей! Думаю, они обнаружили наши следы. Кажется, мы влипли. По проселку самосвал идет, пожалуй, даже шустрее жигуля.
У Кровача зачесался нос. "Неужели опять драка?" Он вытащил из кармана револьвер и на ладони доверчиво протянул водительше…
– Тут остался один патрон? Как перезарядить?
– Ну, знаете ли!! Почему у вас взведен курок!? Вы что, держите меня под прицелом? Откиньте защелку барабана, вытолкните стреляные гильзы. Да сначала курок, курок спустите. – Дама, одним глазом наблюдая дорогу, пару раза ткнула пальчиком в револьвер и Тим постиг все премудрости обращения с Бульдожкой.
– Патроны в моей косметичке… Пошарьте на дне… Вы ни разу не стреляли?
Шоферистка осторожно спустила машину в овраг, заглушила мотор и ящеркой поползла по склону на гребень, наблюдать за преследователями.
Тимофею понравилась деловитость револьвера, с которой тот влипал в ладонь. Каждая мелочь в конструкции пугача было продумана до совершенства. Он повертел револьвер на пальце, как это делают в кино бравые ковбои, похожие на добрых разбойников с большой дороги. Потренировался молниеносно выхватывать его из кармана и взводить на лету курок. Наконец почувствовал себя другом револьвера, принял картинную позу стрелка без промаха и прицелился в противную препротивную бабу.
– Пах! Пах! – вскрикнул Кровач. Он хотел напугать шоферистку, но она и ухом не повела.
Теперь он понимал Таис из романа, валявшегося под креслом самолета… Понимал и страсть в которой сливались в одно целое ее ладошка и никелированный ревнивец со щечками слоновой кости… Это было красивое метафизическое совокупление человека и револьвера.
Как не понять, бульдогу надоело дешевое пижонство Кровача и он рявкнул! Завоняло, словно весь мир сунули в яму отхожего места. Тимофей побежал прочь от машины, окутанной вонью. Чтобы развеселить женщину он потешно петлял, и дама, наконец, соблаговолила вступить в игру. Она хохотала так, что не удержалась на гребне и скатилась по откосу на дно оврага…
Тимофей лег рядом. В промежутках между засосными поцелуями он ловил жадными ноздрями ее частое духовитое дыхание и балдел. Погрузив язык в ложбинку меж грудей, он вспомнил о Сусанне, это местечко обеих женщин было неразличимо… До соленого пупка он добрался … Но ниже спуститься губами не посмел… Женщина поняла как он страдает от боязни оплошать и с силой постучала по его лбу маленьким, костяным кулачком…
– Тоже мне насильник нашелся… Хватит меня мучить…
Они вскарабкались на гребень и продолжили шаловливый петтинг. Столб пыли переместился на другой холм. Пропал в лощине. Вновь появился и снова пропал.
– Эдик обкурился и не может найти дорогу на мельницу… – прошептала женщина в шею изнемогающего мужчины.
Ожидание затягивалось. Тимофей расстегнул блузку, бережно вынес на солнце напрягшиеся груди и растерянно посмотрел в розово карие зрачки сосцов. Он был безоружен перед их невинностью. Невменяемый взгляд сосков смирял похоть. Совершенно равнодушные к остальному телу женщины, они призывали боготворить себя. Кровач захотел чтобы и его сердце взяли голыми, чистыми и нежными руками и вложили в сердце женщины. Оно было готово принять его сердце и нетерпеливо билось по птичьи быстро и мелко. Женщина не играла, женщина волновалась искренне и это было хуже всего… Соблазнительница подтолкнула его руку себе под юбку…
– Сделай же что-нибудь. А то я чокнусь от воздержания…
Женщина перевернулась на спину, немного поерзала, выбирая лопатками и ягодицами местечко помягше. Расстегнула ширинку мужчины и захихикала.
– Я не могу сегодня поехать к вам. – Исповедался Кровач. – Как видите я не в форме.
– Дурашка мой… Это дело поправимое, но сейчас Я согласна на нежный петтинг. Ведь я в девках была лесбиянкой… Прикуси мой клитор и я кончу…
Тимофей почувствовал себя рядом с этой бесстыдницей старым, заскорузлым пуританином, с которого чуть ли не насильно сдирают черствую корку древних сексуальных предрассудков.
Они свернули на едва приметную не столько дорожку, сколько замуравившую тропу. Вскоре нырнули в перелесок и дама расслабилась…
– Теперь им нас не догнать. Зовут меня Жанетта. Ваша фамилия, сказала Валя, – Кровач? Паспорт она проверила. Прописка в порядке… Женат…
– Это не важно. Я приеду к вам. Сдам отчет в институте и приеду.
– Валя – теперь шишка, – кадровик с “Серпа и молота”… Так вот, Кровач, я когда лет десять назад искала в этих краях дачу, все закоулки облазила. Могу порекомендовать неплохую усадьбу в Кривино. Не желаете ли стать соседом?..
Ролями они поменялись. На сцене теперь выкаблучивала Жанетт. Предвкушение долларового допинга возбуждало ее до неприличия. Жанетт перестала скрывать, что является не только материалисткой, но и ехидной бабой, если не язвой. Если бы не умная раскованная язвительность она могла показаться распутной.
Красота крашеной блондинки, даровая притягательная сила, так бездумно врученная ей Небесами в личное пользование при рождении, красота, которой только бы любоваться и любоваться, в глазах Тима обретала товарный вид. Нет, и в товарной форме красота этой динамичной, потрясающе естественной женщины не линяла. Смело отринув эфемерности очаровательного бескорыстия, Красота Жанны лишь повышала себе цену. И держать эту цену очень высокой – умели.
В цене Жанетт не уступала окружающему миру потребителей красоты ни гроша… Но бесценность, подлинное достоинство красоты, приближающейся к произведению высокого искусства, бесценность красоте Жанетт уже не грозила.
Они помчались по каким-то буеракам, мимо полуживых деревень.
– Все-таки чем вы не угодили рэкету? Бывает хапнет бедняга, а унести не может… Вам нужен адвокат с железной хваткой? Так вот она – я! Про меня говорят – крокодил. Как вы считаете, не обидна красивой женщине такая профессиональная аттестация?
– Мне приятно ваше преувеличенное внимание к моей особе, но, думаю, правда, о случившемся со мной интересна скорее юмористу чем адвокату…
– Не прибедняйтесь. Врать вы не умеете, пока. Вас загнали в угол… Я вот подумала, если вы не хотите ехать ко мне, может быть спрятать вас у меня на даче? Эдика я куплю с потрохами… Он будет сторожить вас как пес на цепи. Зачем вам в Москву? Поверьте, я адвокат с интуицией. Не бойтесь, я мафию хорошо изучила, хотя дел с нею стараюсь не иметь. Из принципа! Я всегда защищала порядочных людей…
– Защищали? – подколол безвкусно Тимофей.
– Именно – защищала беззащитных! Но сколько можно. Бедность неистребима. Она засасывает. Общаясь с бедностью – чахнешь от безысходности. Вы знаете, – я устала… Я молода, все при мне, не потасканное, привлекательное… Разве я виновата, что мне тоже хочется пожить… По-человечески…
– Пора расширять клиентуру. – Зевнул, не лицемеря, Тимофей.
– Точно! Что я и делаю. Вы присмотритесь ко мне повнимательнее. Ведь мы отличная пара. Мы созданы друг для друга. Мои недостатки уравновешивают ваши достоинства. Я не кокетничаю.
– Вот теперь я понимаю как рисковал, напрашиваясь в вашу машину… Валя, даже Эдик – они не так опасны на деле… Как вы, дорогуша… Ведь вы специально последовали за Эдиком, чтобы принять участие в экспроприации моих шальных капиталов… Или их остатков… Простите. Я действительно по гроб жизни вам обязан. Я удвою вам гонорар, – устало произнес Тимофей. – За откровенность. Я и хочу вас, страшно хочу вас трахнуть – именно за откровенность. При все своей показной распущенности Вы мне кажетесь едва ли не чище моей жены! Но у Сусанны вы меня не отобьете… Кстати. – Тим замялся слегка. – Позвольте я добавлю вам пару тысяч? Поймите меня правильно – я увеличиваю ваш гонорар за честность в деловых отношениях.