Страница 13 из 18
Правомерен вопрос: а был ли в самом деле у Петра такой шут, Иван Балакирев, или это фигура чисто апокрифическая? Исследователь Л.М. Старикова категорично утверждает: «На самом деле никакого “шута Балакирева” при Петре I не существовало, как доказал в статье о нем известный архивист П.Н. Петров». Имеется в виду биографическая статья о нем П.Н. Петрова, опубликованная в журнале «Русская старина» в 1882 году, где автор действительно заявляет, что Балакирев шутом Петра не был. Но высказывания этого автора противоречивы. Дело в том, что П.Н. Петров – не только ученый, но и автор исторических романов. В своем же романе «Балакирев» (1881) он повествует о том, как судьбу Ивана Алексеевича в 1719 году решили именно его шутовство и остроумие. Писатель воссоздает характерную сцену: солдат Балакирев стоит с ружьем на солнцепеке – несет вахту на берегу Большой Невы. Измучившись от зноя и жажды, он скинул «суму и перевязь, кафтан, рейтузы и рубашку… сложил на берегу и сам – бац в Неву». Тут вдруг неожиданно является Петр и пальцем грозит. Проштрафившийся служивый, как ошпаренный, «выскочил на берег, взял сапоги, схватил суму, надел перевязь по форме, шапку на голову, ружье в руки и мастерски при подходе его величества отдернул под караул… “Хоть гол – да прав!” – с улыбкой довольства за находчивость милостиво молвил государь и добавил: “Насквозь виден – сокол!.. Расцеловать готов за находчивость. Истинно русская удаль!”» После сего растроганный Петр взял Ивана во дворец.
Интересно, что коллизия с купанием в Неве перекочевала в комедию Г.И. Горина «Шут Балакирев» (1999), где она переосмысляется и предстает как чисто шутовское действо. Правда, на этот раз в реке спасается от зноя целая рота солдат; Иван же выстраивает бесштанных купальщиков по ранжиру, чем вызывает поощрительную реплику светлейшего князя А.Д. Меншикова: «Фамилия – звучная! Смекалка – быстрая! Рожа – наглая!.. В общем, пойдешь, Балакирев, служить к царскому двору… в специальную шутовскую команду!»
Блистательно (как будто сам подсмотрел!) Горин раскрывает и яркую самобытность Балакирева. Так, когда он прибывает во дворец, шутовская «кувыр-коллегия» требует от новоиспеченного шута показать свое искусство. Иван же говорит, что шутить может только по вдохновению, а шевелить ушами, ползать на коленях, музицировать задницей не намерен. «Каков, ребята, – разъярился один из шутов, – мы здесь без продыху сутки дрочим шутки, а ему, вишь, настроение подавай? Щас! А ну, вяжи его, братцы! Отпетушим по полной!» И шуты набросились на Балакирева, схватили за руки, начали стаскивать штаны. Ивана спас Петр Алексеевич, который явился весьма кстати в самый пикантный момент. «Кто из них тебя первый огулял? Кто принудил?! Говори!» – грозно возопил монарх. Но Балакирев не стал выдавать товарищей: «Да никто не принуждал… Я сам вроде как предложился». И он поведал байку о том, что когда-то, в бытность свою в Костромском крае, царь Петр будто бы случайно заглянул в дом Балакиревых. «А нет ли в этом доме того, кто главней меня? – спросил тогда царь и, подойдя к люльке, где лежал плачущий Иван, заметил: – Вот кто главней меня. Я ему прикажу “молчи!” – он приказания не выполнит. А он мне орет, мол, возьми меня на руки, царь, – я подчиняюсь!» «Взяли вы меня, государь, на руки, – продолжил Балакирев, – я и затих… Вы, ваше величество, рассмеялись. И при всех меня поцеловали…» – «И куда ж я тебя поцеловал?» – с усмешкой спросил царь. «А вот я и собирался это господам шутам показать… Они уж очень просили. Уж коли, говорят, сам царь тебя туда целовал, Ваня, нам, стало быть, тоже это особенно приятственно будет… Вот только, значит, приготовились, а вы и помешали…» Петр захохотал и заставил всех шутов целовать по очереди зад Балакирева.
Шутом по призванию, по вдохновению предстает Иван и в комедии А.М. Мариенгофа «Шут Балакирев». Петр предлагает здесь Балакиреву оставить шутовское ремесло и занять высокую должность, на что тот отвечает:
В «Деяниях Петра Великаго, мудраго преобразователя России…» И.И. Голикова, человека, всецело посвятившего себя изучению той эпохи, Балакирев фигурирует именно как любимый царский шут. Свидетельства Голикова заслуживают тем большего доверия, что он ссылается на устные рассказы современников – крестника царя, «арапа Петра Великого» А.П. Ганнибала и гидрографа, адмирала А.И. Нагаева. Он приводит подлинные анекдоты о том, как изобретальный Балакирев, надев на себя личину дурачества, разгонял мрачные мысли царя, избавляя его от участившихся в последние годы спазматических припадков. «В одно из таковых припадков время, – рассказывает Голиков, – шут сей пригнал к самым окошкам комнаты, в которой находился Монарх, целое стадо рогатой скотины, из которых на каждой к рогу привязана была бумага. Громкое мычание принудило Монарха взглянуть из окошка, и, увидя на рогах их навязанные бумаги, велел одну из них подать к себе. Балакирев, как начальник сей, так сказать, депутации, принес первый их к Государю, говоря: “Это челобитная быков на Немцев, что они у них всю траву поели”. Шутка развеселила Монарха, ибо в челобитной сообщалось, что немцы, употребляя в пищу салаты, лишают скотину главного кушанья – травы».
О шутовстве Ивана Алексеевича в петровское время говорят и крупные русские историки XIX века. «Прикинувшись шутом, – свидетельствует С.Н. Шубинский, – [Балакирев] сумел обратить на себя внимание Петра Великого и получил право острить и дурачиться в его присутствии». М.И. Семевский уточняет: «В неисчерпаемой веселости своего характера, в остроумии, в находчивости и способности ко всякого рода шуткам и балагурству он нашел талант “принять на себя шутовство” и этим самым… втереться ко двору его императорского величества… Верно одно: что Балакирев умел пользоваться обстоятельствами, умел делаться полезным разным придворным, был действительно из шутов недюжинных».
Слова «принять на себе шутовство» взяты из официального обвинительного заключения по делу Монса, а потому они документально подтверждают: шут Балакирев в петровское время существовал, здравствовал и забавлял русского царя. И то, что он служил камер-лакеем и ездовым императрицы, этому нисколько не противоречит. Как мы показали, при Петре потешников штатных, выполнявших исключительно шутовские обязанности, мы просто не находим: шутовской князь-кесарь Ф.Ю. Ромодановский одновременно являлся начальником зловещего Преображенского приказа; князь-папа Н.М. Зотов имел чин действительного тайного советника и титул графа; кавалер шутейного ордена Иуды Ю.Ф. Шаховской был по совместительству главным российским гевальдигером и т. д. Таким образом, все названные лица время от времени «прикидывались шутами», «принимали на себя шутовство». Приведем текст документа, относящийся непосредственно к Балакиреву полностью: «Понеже ты, отбывая от службы и от инженерного, по указу его величества, учения, принял на себя шутовство и чрез то Виллимом Монсом добился ко двору его императорского величества, и в ту бытность во взятках служил Виллиму Монсу и Егору Столетову, чего было тебе, по должности твоей, чинить не надлежало, и за ту вину указал его величество высечь тебя батогами и послать в Рогервик, на три года».
Видно, под горячую руку попал Балакирев императору: ему пеняли даже на то, что так радовало и веселило всех, – на шутовство. В воспаленном воображении Петра даже излюбленные им прежде проделки паяца становились жупелом, обманом, орудием преступного заговора. Как будто не собственным талантом добился Иван своего возвышения, а втерся в доверие, пролез – все по каверзам злокозненного Монса! Но и в припадке гнева царь наказал своего бывшего любимца мягче, нежели других обвиняемых по сему делу, – Иван получил три года каторги (Егор Столетов – десять лет; Матрена Балк – пожизненную ссылку в Сибирь).