Без прощального письма

Илона стянула покрывало, улеглась в кровать и закрыла глаза. Оставила гореть ночник. Стала погружаться в зыбкий тягучий сон. Тот, который еще полусон-полуявь, и можно поворачивать сюжет во все стороны и руководить событиями. Вроде как писатель пишет книгу. И в этом полусне Илона услышала голос Владика, но слов не разобрала. Ее голова лежала на его плече, и они разговаривали.

– О чем ты думаешь? – спрашивала Илона.

– Ни о чем, – отвечал воображаемый Владик так же, как отвечал настоящий. – Давно сплю.

– Человек всегда о чем-нибудь думает, – настаивала Илона. – Планирует, думает о завтрашнем дне, о будущем…

– Ничего я не планирую, – отвечал Владик недовольно. – А чего планировать-то? Планируй не планируй, жизнь все равно внесет коррективы.

– Тебе хорошо со мной?

– Хорошо.

– Ты меня любишь?

– Люблю.

– Сильно-пресильно?

– Ага.

– Ты никогда не говоришь мне, что любишь, – упрекает Илона. – Нам, женщинам, нужно знать, что нас любят. Нас нужно носить на руках, дарить цветы, мужчина должен… должен… должен…

Владик не отвечает и начинает похрапывать. Разочарованная Илона замолкает…

…Она открывает глаза и видит бабушку Аню. Маленькую, сухонькую, как засушенная веточка жасмина. Бабушка сидит в кресле в углу и смотрит на Илону. С сожалением и жалостью.

– Бабушка, я не понимаю, почему он ушел, – говорит Илона. – Все было так хорошо!

– Женщинам нашей семьи не везет с мужчинами, – говорит бабушка, – планида такая. Возьми мою маму, твою прабабушку, Елену Успенскую. Умница, художница, красавица! И ведь крутились вокруг нее, сватались, я же прекрасно помню – интересные мужчины, с положением, а потом вдруг вакуум. Приговор судьбы. – Бабушка сокрушенно качает головой и продолжает: – А взять меня! Была замужем всего-навсего полтора года, а потом он сбежал, Петр Романенко, дипломированный инженер, между прочим. И главное, никаких предпосылок к бегству, все было замечательно, взаимопонимание полное, руки целовал, цветы дарил и вдруг сбежал! Как говорят, выскочил на минутку за сигаретами и исчез навсегда. Спустя месяц прислал письмо: спасибо, мол, за все, ты замечательный человек, но мне нужно обдумать и переосмыслить себя и свою жизнь, а то годы идут, прости-прощай, я в свободное плавание. Но я ему все равно благодарна за Ниночку, твою маму. Какой это был замечательный ребенок! Хорошенькая, как кукла. Танцевала, играла на фортепиано, нрав веселый, а ласковая какая – не передать! Ее все любили. Даже слишком. В восемнадцать удрала из дома с каким-то иностранцем.

– С иностранцем? – спрашивает во сне Илона, подыгрывая бабушке – семейную историю она знает наизусть.

– С иностранцем. Не то румыном, не то цыганом из Молдавии. Звали Данилой. Пел в ресторане. Весь такой экзотичный, с длинными волосами, с серьгой, пальцы в кольцах, и пахло от него сладким парфюмом. Нина приводила знакомить. С усами! Красив, ничего не скажешь! Только какой-то уж очень декоративный, как из оперетты. Пел под гитару, голос приятный, сочный, но со слухом проблемы, не всегда попадал в ноты. И по-моему, пьющий – выпил целую бутылку коньяку, один. Я Нине потом так и сказала: моветон, не нашего поля ягода, вечный скиталец по ресторанам, и слуха нет. Нина раскричалась, мол, я ничего в жизни не понимаю, не сумела устроить свою личную жизнь, так и нечего командовать и зудеть. А наутро ее уже не было. Собрала вещи и исчезла. Я пыталась ее искать, да где там! Ходила в ресторан, там уже другой певец, а где Данила, они не знают. И ни письма, ни строчки, ни звонка. Ничего! За почти восемь лет. А потом вдруг явление! Нина с ребенком, в смысле с тобой! Говорит, мамочка, у меня все хорошо, танцую в ансамбле, оставлю Илоночку на пару месяцев, мы сейчас в процессе переезда, она спокойная, никаких хлопот. И ты стоишь рядом, маленькая, в красном пальтишке, в руках кукла. И смотришь на меня, а глаза как вишни, я сразу и вспомнила того цыгана. Ты хоть замужем, спрашиваю. А она говорит: конечно! За тем самым, спрашиваю, за Данилой? А она лоб наморщила, говорит, за каким Данилой? Я только рукой махнула. Переночевала и фьють! В смысле осталась погостить на пару дней. А потом опять исчезла, на сей раз навсегда. А мы с тобой остались. Слава богу, ты не в него пошла, не перевесила его горячая южная кровь нашу северную. Права была Нина, ты оказалась спокойным и приятным ребенком, все книжки читала. Слуха, правда, не оказалось, а жаль, я мечтала для тебя о карьере пианистки, но, увы, не сложилось. Ты выбрала историю. Твоя прабабушка Елена тоже интересовалась историей, наверное, от нее это увлечение. Во всяком случае, не от Нины и не от Данилы…

– А почему я Вениаминовна? – спрашивает Илона и тоже знает ответ.

– Загадка, – разводит руками бабушка, а в бледно-голубых глазах недоумение. – Понятия не имею, так записано в метрике. Илона Вениаминовна. Может, Данила на самом деле был Вениамином, а Данила – его сценическое имя. Спохватилась, а спросить не у кого. Нины и след простыл, фамилии Данилы этого не знаю, а у тебя наша – Романенко. А вот Илона имя не наше… лучше бы Елена, как моя мама, но тут уж ничего не поделаешь. Хотя Илона – та же Елена, только по-венгерски. Может, Данила был венгром, – добавляет бабушка задумчиво, но на ее лице ее написано сомнение. Простое объяснение – Данила не был отцом внучки, не приходило ей в голову. Бабушка, с ее понятиями о приличиях, была уверена в том, что у женщины должен быть на всю жизнь один мужчина, и если женщина с этим мужчиной сбежала, то и ребенок может быть только от него. Кто шляпку спер, тот и тетку пришил. Классика. Просто, как дважды два. Возможно, был, возможно, не был, возможно, Данила – творческий псевдоним, а на самом деле все-таки Вениамин, возможно, был и некий Вениамин. Все возможно.

Кстати, об именах. Рассматривая бабушкины документы, уже потом, когда ее не стало, Илона обнаружила, что бабушку звали Аннунсия! Не Анна, а Аннунсия! Представляете? Илона даже понятия не имела. Странное имя… итальянское? Какое-то средневековое, будто из рыцарских баллад. Бабушка и была как героиня рыцарской баллады – тонкая, прямая, нежная, даже в старости. Илона, к сожалению, не такая…

Бабушка Аня увлекалась пасьянсами, гороскопами и кроссвордами. Причем гороскопы составляла сама и подходила к этому делу очень серьезно – учитывала не только дату и время появления заказчика на свет, но и зодиакальные знаки родителей, и даже цвет глаз клиента. Как-то это было связано с положением небесных светил. Ее гороскопы были научными трудами по нескольку страниц и считались удивительно точными. А также содержали рекомендации насчет имени будущих детей. Потому что имя имеет громадное влияние на судьбу – номен ист омен, как говорили древние римляне[4]. Бабушка никому не отказывала, денег за работу не брала, но подарки принимала не чинясь. На зарплату учительницы музыки не очень-то разживешься, даже имея частных учеников.

– Ты сплошное недоразумение, моя девочка, – говорила бабушка. – Во-первых, имя. Почему Илона? Не наше имя, чужое. Во-вторых, характер. Илона – лидер: целеустремленная, серьезная, самоуверенная, рациональная. А ты, как будто специально, «девочка-все-наоборот». Привязчивая, плаксивая, легко попадаешь под чужое влияние, да что там, просто бесхребетная. Моя мама – твоя прабабушка, была сильной женщиной, шла через превратности судьбы, как через баррикады. Нина, твоя мама, тоже крепка была достаточно, да и Данила не производил впечатления человека хлипкого и нежного. Хитрого – да, себе на уме – да, обольстителя – да, но никак не хлюпика. А ты… Удивительно! До такой степени ничего от них не взять! Марсианка, не иначе! Или подкидыш!

Гороскопы бабушка составляла сроком на десять лет – каждые десять лет менялся цикл судьбы, и похожи они были на предсказания. В последнем, расчисленном перед смертью, бабушка предсказала, что Илоне особые успехи не светят, звезд с неба она хватать не будет, но случится в ее жизни роковой мужчина, который все перевернет, и начнется совершенно новый цикл. То ли со знаком плюс, то ли минус. Одним словом, потрясение. И полезут из шкафов скелеты, и пуповина между Илоной и прошлым натянется, но не порвется. И именно на ней, на Илоне, закончится эпоха вселенского одиночества. Красиво – что бы это ни значило. Вселенское одиночество… Одиночество женщин их рода? Мужчин нет, зато есть дети. Одни девочки, между прочим. Случайность?

4

Nomen est omen (лат.) – Имя – судьба.