Аллигатор

— Слушай, как ты считаешь, сколько мы там найдем? — спросил он.

Я на миг задумался, а затем ответил.

— Мне кажется больше, чем ожидаем. Но наши там будут все.

— Ты меня не пугай!

— А я и не пугаю, Юрий Васильевич. Захочет ли прокуратура работать по остальным? Если он убивал людей, то ему было абсолютно безразлично, откуда эти люди, из Казани или других городов Советского Союза. Самое страшное, я думаю, будет заключаться в том, что мы не сможем установить всех. Вы же сами знаете, от чего мы отталкиваемся — это опознавательная карта. Малейшая неточность в ней лишает нас возможности идентифицировать человека, это раз. А во-вторых, есть заявление об исчезновении, значит, есть и лицо, которое мы должны разыскивать. Нет заявления, значит, и нет лица.

— Ты, что хочешь сказать, что там мы найдем останки и других пропавших, о которых мы ничего не знаем?

— Я не исключаю этого, — ответил я.

Машина, не доезжая до Зеленодольска, свернула налево и, сбросив скорость, медленно поползла вперед по разбитой дороге.

Нас остановил сотрудник милиции. Водитель открыл боковое окно и что-то ему сказал. Тот медленно подошел к машине и начал объяснять водителю, как нам лучше проехать к месту преступления. Проехав метров пятьсот, водитель остановил машину недалеко от группы сотрудников милиции, среди которых я узнал заместителя министра и прокурора. Сотрудники милиции и солдаты осматривали надворные постройки, а отдельная группа тщательно вскапывала огородный участок.

Я вышел из машины и закурил. Костин о чем-то разговаривал с заместителем министра и иногда бросал в мою сторону взгляд. Мимо меня, не здороваясь, прошел начальник отделения поселка Васильево и участковый инспектор Гараев.

— Я что-то нашел! — крикнул солдат внутренних войск.

Побросав лопаты, все копавшие в огороде люди бросились к нему и, образовав вокруг него круг, стали наблюдать как он тащит на себя мешок с чем-то тяжелым. Руководство министерства и прокурор тоже направились к этому месту. Наконец солдату удалось вытащить из земли мешок. От мешка сильно тянуло трупным запахом и гнилью. Развязав мешок, солдат заглянул внутрь. Лицо его побелело, и он молча повалился на землю. В мешке находились человеческие кости и полусгнившие внутренности.

Костин махнул мне рукой. Я молча подошел к нему и встал рядом.

— Вот видишь? Ты оказался абсолютно прав. Похоже, он их убивал, разделывал, а кости зарывал в огороде.

Я взглянул на мешок и отвернулся. Нет, я не боялся мертвых, и останки человека не вызывали во мне отвращения. Мне приходилось видеть и не такое, когда я воевал в Афганистане. Но там была война, а здесь был мир, наполненный запахом цветущих цветов и поспевающих яблок.

— Чего отворачиваешься? Неприятно? — спросил меня заместитель министра.

— Не то чтобы неприятно, а просто обидно. Ведь вы могли их спасти, но не захотели.

— Что ты сказал? А ну, повтори! — с угрозой в голосе произнес заместитель министра.

— Вы не глухой и все хорошо слышали, — ответил я и, повернувшись, направился в сторону машины, около которой стоял водитель.

— Абрамов! — окликнул меня Костин. — Подойди ко мне.

Я молча посмотрел на него и подошел.

— Что ты сказал заместителю министра? Ты хоть даешь отчет своим словам?

— Сказал то, что думал, — ответил я. — Если будет нужно, могу все это снова повторить ему и прокурору. Сейчас начнут искать крайних в этой истории. Найдут стрелочника и сотрут его в порошок. Однако никто из этих людей, облеченных властью, не возьмет на себя никакой ответственности, хотя во всем виноваты они. «У нас в социалистической стране не может быть серийных маньяков», — твердили они. Вот пусть сейчас и посмотрят на все это, может, тогда до них дойдет, что люди везде одинаковы и ничего не зависит от политической модели государства.

— Иди, сядь в машину. Я не хочу, чтобы ты попадался им на глаза, — предложил мне он.

Я молча направился к машине и, открыв заднюю дверь, сел в нее.

Я сидел в машине и внимательно наблюдал, как солдаты и сотрудники милиции один за другим извлекали из земли мешки, в которых находились человеческие останки. В углу, где стояла бочка с дождевой водой, в которой была обнаружена женская голова, при раскопках было обнаружено несколько разбитых чем-то тяжелым человеческих черепов, среди которых оказался и детский череп, по всей вероятности, принадлежавший пропавшей Вере. Вскоре в сарае среди аккуратно сложенных поленьев были обнаружены окровавленные тряпки, а вернее все то, что осталось от одежды жертв. Там же было обнаружено и голубенькое платье Веры.

К машине подошел Костин и молча сел в нее.

— В министерство, — коротко приказал он водителю и, повернувшись ко мне, тихо произнес:

— Сейчас тебе предстоит большая работа. Нужно принять все меры по установлению личности убитых женщин.

— Я все понял, Юрий Васильевич. Кто из наших ребят будет непосредственно работать с Сергеевым, с его сожительницей и Беловым?

— Пока еще не решил. Здесь нужны неординарные сотрудники.

— А что прокуратура?

— Лучше бы ты меня об этом не спрашивал. Прокурор просто в трансе. Пока тоже не определился со следователем. Сейчас приедем на место и будем решать, кого включать в оперативно-следственную группу. Не исключено, что в состав группы войдут и сотрудники из МВД СССР. Заместитель просил меня, чтобы я переговорил с тобой. Он не хочет, чтобы москвичи узнали про все это в подробностях. Пусть считают, что мы оперативным путем вышли на этого Сергеева, а о твоих предварительных выводах — никому ни слова.

Я невольно улыбнулся и отвернулся.

— Чего молчишь?

— А что говорить-то, Юрий Васильевич? Теперь каждый будет спасаться, как может.

— Это ты на что намекаешь?

— Вы и сами это хорошо понимаете. Сейчас встанет вопрос, кто занимался розыском этих лиц? Скажут, что Абрамов. Мне не хотелось бы оказаться крайним в этой ситуации.

— А, вот ты о чем? Я тебя отлично понимаю.

— А разве я не прав? Почему я должен спасать заместителя министра или прокурора?

— Ты не переживай. Их спасать не нужно. Они в этой ситуации окажутся не обвиняемыми, а обвинителями. Им в отличие от нас с тобой ничего не грозит.

Костин замолчал. Он, по всей вероятности, тоже просчитывал различные варианты развития событий. Так молча мы и доехали до МВД. Костин вышел из машины и, обернувшись ко мне, попросил меня зайти к нему вместе с начальником отделения и Козиным.

Я поднялся к себе в кабинет и передал приказ Костина начальнику отделения. Тот моментально засуетился. Убрал со стола свои газеты и испугано посмотрел на меня.

— Виктор, скажи, а ты случайно не в курсе, по какому вопросу он нас собирает? Ты наверняка знаешь.

— Откуда я могу это знать? Думаю, что это связано с обнаруженными сегодня останками человеческих тел. Вы же сами утверждали, что этого не может быть, что я психически больной человек. Вот и напросились на этот разговор с Костиным.

— Значит, все-таки настучал на нас Козиным?

— Почему настучал? Просто доложил. Стучат козлы рогами, а люди доводят до сведения руководителей.

Я посмотрел на растерянное лицо своего начальника. Мне в какой-то момент стало жалко его, так как, по моим соображениям, он мог стать именно тем стрелочником, на которого могли повесть весь этот негатив в работе уголовного розыска.

— Да не суетитесь, никому и ничего я не говорил. Зачем мне все это? Это вы бегали к Костину, просили его убрать меня из отделения, видимо, я тогда вам здорово мешал читать газеты. Я, в отличие от вас, к руководству не бегал, мне это не нужно.

Мои слова в какой-то степени успокоили его. Страх пропал с его лица.

— Слушай, расскажи, что вы там нашли в Васильево? Неужели все твои слова попали в цвет? Если это так, то я снимаю перед тобой шляпу. Я всегда всем говорил, что из тебя выйдет толк.

В этот момент в кабинет вошел Козин и удивленно посмотрел на начальника отделения.