Аллигатор

Машина съехала с асфальта и медленно поехала по грунтовой дороге.

— Вон за тем поворотом повернете налево, и метров через триста будет мой дом, — произнесла женщина.

— Вы и зимой здесь живете? Летом здесь хорошо, сады кругом, яблони. А зимой здесь наверняка скука. Я бы не смог здесь жить.

— Я здесь живу только летом. У меня в Казани есть квартира, так что зимую я в городе. Вот здесь прижмитесь к забору поближе и остановитесь. Вроде бы приехали, — женщина вышла из автомашины.

Через минуту она открыла дверь дома и махнула ему рукой. Водитель заглушил двигатель и направился вслед за ней в дом.

Он быстро разделся и нырнул в постель. Минуты через три в спальню вошла Мадина.

— Погаси свет, — попросил ее водитель. — Без света лучше.

— Ты что, стесняешься меня? — спросила она у него. — Может я страшная как Баба-Яга, и ты меня боишься?

Он улыбнулся и отбросил в сторону край одеяла. Она медленно сняла с себя ночную рубашку и осторожно легла с краю кровати. Он крепко ее обнял и начал целовать ее сначала в губы, затем в шею и когда его губы коснулись ее груди, в спальню вошел Сергеев с топором в руке.

— И как это все называется? Если у женщины не хватает денег расплатиться с тобой за оба конца, ты решил получить свое вознаграждение в натуральном виде? Ты, знаешь кто она? Это моя сестра и я сейчас отсеку тебе голову, — он направился к постели.

Из-за его спины показался еще один мужчина, который постоянно щелкал затвором фотоаппарата. Сергеев схватил водителя за волосы и стащил его на пол. Он хотел ударить его по лицу, но водитель оказался не робкого десятка.

От сильного удара в лицо Сергеев упал, выронив топор. Второй мужчина моментально куда-то исчез, оставив на столе фотоаппарат. Водитель схватил топор и ударил обухом по фотоаппарату, разбив его вдребезги.

— Ты сейчас, сука, ответишь мне за эту подставу, — разъяренный водитель направился к кровати, на которой, прикрывшись одеялом, сидела Мадина. — Я вас сейчас, гадов, всех здесь замочу.

Сергеев поднялся и бросился на водителя с кулаками. Однако силы были явно не равны. Водитель борцовским приемом бросил его на пол и когда тот попытался подняться, ударил его коленом в лицо. Алексей охнул и, схватившись руками за окровавленное лицо, снова рухнул на пол.

Водитель снова поднял топор и направился к Мадине, от страха трясущейся, словно осиновый лист на ветру.

— Не убивай меня. Это он заставил меня это сделать. Пожалей меня и моего сына.

— Живи, сука. Расписать бы твою рожу вот этим ножом, — сказал он и взял со стола нож. — Расписать так, чтоб на улицу не могла выйти.

Он подошел к лежавшему на полу Сергееву и дважды ударил его кулаком в лицо. Решив, что тому хватит, он направился к своей одежде, аккуратно сложенной на стуле. Он быстро оделся и молча вышел из дома.

Когда в ночной тиши смолк удаляющийся звук двигателя, Сергеев поднялся с пола. Шатаясь и опираясь об стену, он подошел к умывальнику и стал смывать с лица запекшуюся кровь. Умывшись, сел за стол. Под глазом его наливался цветом большой синяк, из сломанного носа беспрестанно струилась тонкая струйка крови.

— Чего смотришь? — грубо бросил он Мадине. — Найди что-нибудь, надо остановить кровь.

Пока она искала чистое полотенце, он налил себе полный стакан водки и молча выпил без закуски.

Я сидел в специальной библиотеке МВД, обложившись книгами и научными трудами по психологии. Некоторые труды были столь трудными для восприятия, что я не мог осилить и нескольких страниц. Я отложил в сторону очередную книгу и задумался.

«А с чего ты взял, Абрамов, что все эти пропавшие без вести женщины стали жертвой одного и того же человека? Ну и что, что последним их местонахождением являлась железнодорожная станция Васильево. А одну из них видели на железнодорожной платформе пригородного вокзала? Почему ты решил, что она направлялась в Васильево, а вдруг она сошла где-нибудь на другой станции, ну например, на станции Адмиралтейская Слобода или Лагерная?».

Я неоднократно задавал себе подобные вопросы, но не находил на них ответов. Какое-то внутреннее чутье, переросшее в убеждение, говорило мне, что я иду по верному следу.

Проверка, которую организовал я, показала, что из тридцати проверяемых мной председателей и охранников садовых обществ трое оказались ранее судимы. Среди них был и Сергеев Алексей Васильевич, дважды судимый за изнасилование и грабеж. Однако характеристика, которую дал ему участковый инспектор Гараев, была в целом положительная. Это еще больше насторожило меня.

Вчера я направил запрос в управление исправительно-трудовых учреждений по Сергееву. Меня интересовало все, начиная с его поведения в местах лишения свободы вплоть до его друзей как по воле, так и по зоне.

«Нужно обязательно встретиться с этим человеком и поговорить с ним лично. Все эти характеристики никогда не заменят личного контакта с человеком», — подумал я.

Из-за стеллажа вышла молодая женщина, работавшая в библиотеке, и вопросительно посмотрела на меня. Я вспомнил данное ей обещание и посмотрел на часы. Они показывали начало седьмого вечера. Я собрал все книги со стола и понес их к ее столику.

— Извините, что задержал.

— Не стоит извиняться. Приходите завтра.

— Спасибо, — поблагодарил я ее и направился к выходу.

Я пошел к себе в кабинет. Открыв дверь, я увидел у себя на столе лист бумаги. На листе крупными буквами было написано, что меня дважды спрашивал начальник управления уголовного розыска. «Интересно, зачем я ему понадобился?», — подумал я и направился к нему.

— Разрешите войти, Юрий Васильевич. Мне сказали, что вы разыскивали меня.

— Заходи, присаживайся, — он показал мне на стул.

Я сел и приготовился к разговору.

— Ну, как у тебя дела, Абрамов?

— Занимаюсь, Юрий Васильевич. Однако пока, кроме предчувствия и косвенных доказательств, ничего такого нет. У меня предположение, что все эти исчезновения связаны с одним человеком. Похоже, что мы столкнулись с маньяком или серийным убийцей. Он проживает где-то в районе Васильево. Пока у меня больше ничего нет.

— Ну, ты и загнул, Абрамов! Маньяк, серийный убийца. Ладно, я тебя хорошо знаю, а так бы подумал, что ты с головой плохо дружишь. С чего это ты все взял?

— Не знаю, Юрий Васильевич, но мне так кажется.

— Если, кажется, то нужно креститься, — проворчал он, явно недовольный моим ответом. Мы где живем? То-то и оно, что в СССР, а не в Америке.

— Вот в этом я с вами не согласен. Преступность она и есть преступность. Ведь все эти преступления совершает человек, а не политическая система государства.

— Ты еще это еще где-нибудь не скажи. Засмеют, и все. Запомни, у тебя осталась всего неделя. Мне нужен грамотный и вразумительный доклад по пропавшим без вести женщинам. Ты понял меня? Грамотный и аргументированный доклад. Мы его будем делать на совместной конференции прокуратуры и МВД. Я не хочу, чтобы над нами там смеялись.

— Хорошо. Я постараюсь аргументировать свои слова.

— Ладно, иди.

Я встал из-за стола и направился к двери.

— Погоди, Абрамов. Ты это серьезно заявил мне, что мы столкнулись с серийным убийцей или маньяком?

— Я так считаю, Юрий Васильевич. И чем быстрее мы это осознаем, тем меньше будет жертв.

— Ладно, иди.

Я вышел из его кабинета и, не заходя к себе, направился к выходу из министерства.

Я снова видел все тот же сон. Он преследовал меня уже третью ночь подряд. Я снова бежал по горам, скрываясь от моджахедов, которые преследовали меня с момента высадки с вертолета. Уходил от моджахедов я один, но почему я оказался один, я не знал. Я залег за камень и положил перед собой автомат. Магазин был последний. Я отстегнул его, вытащил патрон и положил его в карман куртки. Этот патрон — мой шанс не попасть к ним в плен. Тот, кто воевал в Афганистане, хорошо знал, что такое плен и предпочитал плену смерть.