Аллигатор

Он замолчал и, отодвинув в сторону занавеску, посмотрел на улицу.

— У них главным будет Женька Белоконь, они называют его Белым. Он раньше жил в нашем поселке, а потом его посадили за кражи из магазинов. Мать не дождалась его и умерла с год назад. Дом на себя оформил его младший брат. Он разошелся с женой, оставил им с сыном квартиру, а сам перебрался жить сюда. Когда Белый вернулся из заключения, между ними вспыхнул скандал, так как младший брат отказался прописывать его в дом матери. Скандалили они сильно, полпоселка сбежалось посмотреть на это. Женька тогда и порезал своего брата, правда тот не стал обращаться в милицию и сообщил врачам, что сам в темноте, в сарае наскочил на косу.

После этого скандала он поселился у своего старого товарища Разрывина, они с ним дружили еще со школы. Тот жил один и отказать в приюте своему товарищу не мог. Недели две они вместе пили: Разрывин, Белый и его друзья по зоне. Потом, похоже, взялись за старое, стали грабить квартиры. Все награбленное у них скупала Верка, продавщица из нашего поселкового магазина. Сейчас они перешли на кражи из садовых домиков. Тащат все, что попадет им под руку. Старые холодильники и телевизоры, посуду. Женька Разрывин все это куда-то возит и продает за бесценок. Об этом весь наш поселок знает, но все молчат, боятся Белого и его друзей. Вот и сегодня они, похоже, тоже направились на дачи.

Он замолчал и снова, отодвинув край занавески, посмотрел на улицу.

— Михаил Федорович, а почему вы решили, что они пошли грабить дачи? — задал я ему вопрос. — Они вам об этом, я думаю, не докладывали?

— А тут и говорить ничего не нужно. Раз взяли с собой тачку, значит пошли шастать по дачам. Сейчас их время. Людей на дачах нет, сторожей, как правило, тоже не бывает. Да и кто из сторожей будет умирать из-за чужого барахла? Никто! Так что бери, не хочу. Люди только весной поймут, что их домик ограбили, одни побегут в милицию, а другие нет. Все боятся, что жулики могут сжечь их дома. На это они и рассчитывают.

Я сразу же вспомнил слова своего начальника и невольно задумался: «Ну, сейчас мы их задержим с ворованными вещами, а что дальше? Где искать потерпевших? Ведь закон трактует, что если нет потерпевших, то нет и краж. Что тогда нам с ними делать? Придется извиняться и отпускать».

Мои размышления прервал хозяин дома.

— Вон идут, еле волокут награбленное, — произнес он и сплюнул на пол.

Я отодвинул занавеску и посмотрел на улицу. По улице шли три человека и толкали впереди себя тележку, на которой кучей лежали какие-то вещи. Мне удалось разглядеть лишь холодильник, который лежал на тележке с моей стороны.

— Спасибо, Михаил Федорович. Нам нужно уходить, — я пожал ему руку.

Он проводил нас до двери и пожелал нам удачи.

Они возились в большом гараже, не обращая никакого внимания на редких прохожих. Когда они закончили укладывать похищенные из садовых домов вещи, я тихо произнес, наставив на них свой пистолет.

— Ребята! Все, закончили свою работу?

Мой голос был подобен выстрелу, прозвучавшему в тишине. Двое мужчин безропотно подняли руки, сразу же сообразив, кто перед ними находится. Третий же, опрокинув на землю немного задумавшегося Семенова, бросился бежать в сторону темнеющего невдалеке леса.

— Вяжите их! — крикнул я и устремился за бегущим от меня человеком.

Бежал он первые сто метров неплохо. Бежать в лесу с такой скоростью, с которой бежал он, может не каждый человек, и поэтому я сразу же оценил его неплохие физические данные. Однако, пробежав метров триста, он стал заметно сдавать. Расстояние между нами заметно таяло.

Неожиданно для меня он резко свернул влево и побежал вдоль забора кладбища. Я на бегу достал из кобуры пистолет и взвел его. Словно прочитав мои мысли, он нырнул в проем забора и моментально исчез.

— Белый, выходи с поднятыми руками! Не заставляй меня в тебя стрелять!

— А ты меня сначала возьми, мент, а потом диктуй свои правила! — выкрикнул он и выстрелил в мою сторону.

Дробь, словно рой пчел, пронеслась над моей головой.

— Вот этого не нужно было делать! — крикнул я в темноту и, упав на живот, медленно пополз в сторону вспышки.

— Слушай, мент! Может, разойдемся по-хорошему? Зачем тебе я? Там двое есть, есть, кого судить, — выкрикнул он, перезаряжая свой обрез. — Чего молчишь? Скажи хоть слово!

Я молча полз на голос. Теперь между нами было метров десять. Неожиданно передо мной выросла могильная ограда.

«В какую сторону ползти?» — подумал я и решил обойти ее слева.

Однако, выбранный мною путь оказался неверным. Я вновь уперся в могильную ограду. Делать было нечего, мне пришлось развернуться и двинуться в противоположную сторону.

— Мент! Ты что молчишь? Отзовись, не играй со мной в прятки! Мне тоже не нравится, как и тебе, лежать среди этих могил!

Теперь он находился рядом со мной, буквально в метрах пяти. Я поднял сухую ветку и швырнул ее в сторону. Моментально последовал выстрел в то место, где упала ветка.

— Чего молчишь? Я случайно не нашпиговал тебя свинцом, а, мент? — выкрикнул он.

Я услышал, как он стал перезаряжать обрез и, используя эту внезапно возникшую паузу, я рванул вперед. Выскочив из-за ограды, я всем телом навалился на него. Он, похоже, не ждал нападения с этой стороны и растерялся на какую-то долю секунды. Как я и предполагал, он оказался крепким малым. Мы минуты две катались по земле между могил, прежде чем мне удалось его скрутить. Я с благодарностью вспомнил преподавателя рукопашного боя, обучавшего меня азам этого дела.

— Существует, Абрамов, множество всевозможных приемов захвата, но ты должен автоматически владеть лишь одним из них. Запомни это слово — автоматически, если конечно хочешь выжить в этой борьбе.

Я молча смотрел на поверженного врага, не испытывая к нему уже никаких чувств — ни чувства злости, ни чувства жалости. Именно автоматически проведенный прием позволил мне не только не дать ему выстрелить в меня, но и скрутить его.

Белоконь лежал на земле и тихо стонал. Я наклонился над ним и зажег спичку, чтобы хорошенько рассмотреть его лицо. Судя по внешности, ему было около тридцати лет. Редкие светлые волосы прилипли к его мокрому лбу.

— Чего смотришь? — процедил он сквозь зубы.

— Да так. Мне просто интересно. Сейчас твои сверстники головы кладут в Афганистане, а ты, гад, здесь по дачам шаришь.

— Скажи спасибо Богу, что тебе повезло. Я бы над тобой так не стоял и не смотрел на тебя. Чего уставился? Жалко, что я не попал в тебя!

— Я бы на твоем месте не стал так говорить. Зачем тебе лишние сложности?

— Ты думаешь, что ты меня испугал? Да мне глубоко наплевать на смерть, и тем более на тебя.

Я схватил его за шиворот, поднял с земли и ткнул в спину стволом пистолета, который я снова вытащил из кобуры.

— Пошел! Давай, быстрее. Сейчас мы посмотрим, боишься ты смерти или нет. Давай, вали!

Он сделал три шага и застыл на месте. Он медленно повернулся в мою сторону. Несмотря на темноту, я заметил, как заблестели его глаза.

— Ты что надумал, мент? Есть же закон, ты же не бандит!

Я снова ткнул стволом пистолета в его спину и приказал ему двигаться вперед. Видимо от страха быть убитым в спину, ноги не слушались его.

— Если хочешь, убей меня прямо здесь, — сказал он дрожащим от страха голосом.

— Хорошо, — ответил я и отошел назад еще метра на три.

— Нет. Я хочу жить, — закричал он что есть мочи. — Хочу жить. Вы не имеете никакого права расстреливать меня здесь.

— А я и не собираюсь, — тихо сказал я. — Я тебя просто убил при попытке сопротивления. Ты же стрелял в меня?

Он упал на колени и громко заревел. Он плакал так, как плачут дети. Крупные слезы текли по его грязным щекам.

Я демонстративно спрятал пистолет в кобуру и толкнул его ногой.

— Давай вставай. Я не собираюсь здесь на кладбище ночевать с тобой. Давай, веди меня к дому.