Без вести пропавшие

— Скажите, Вы работаете вместе с нашим участковым? — поинтересовался он у меня.

Я сделал вид, что не расслышал его вопрос и сев на стул, достал из папки лист чистой бумаги. Вид этого чистого листа словно загипнотизировал Даминова. Он не отрываясь стал смотреть на этот лист, стараясь прочитать, то, что я записываю.

Когда были выполнены все формальности, я попросил Даминова рассказать, почему он ударил старика.

— Товарищ капитан, да не бил я вашего старика. Просто достал он меня своими просьбами — дай закурить, да дай закурить. А затем ещё начал читать мне мораль. Ну не выдержал я этого и толкнул его, чтобы он проваливал. А бить его, я извините, не бил.

Он замолчал, наблюдая за мной, буду ли я писать его показания или нет. Заметив его взгляд, я отложил ручку в сторону и взглянул на него.

— Вы что так на меня смотрите? — спросил он меня. Не нужно на меня так смотреть. Я же Вам уже всё рассказал, что Вы ещё от меня хотите?

— Правды, Даминов, правды.

— Извините, но я Вас не понимаю. О чём Вы говорите и что конкретно хотите от меня. Хотите, чтобы я Вам рассказал и покаялся за то, что в школе дёргал девчонок за косички? Если хотите, то можете начинать писать, я скрывать ничего не буду.

— Хватит, Даминов, паясничать. Оставьте эти признания для своей жены и ребёнка. Меня интересуют Ваши отношения с гражданкой Петровой.

Он громко и нервно рассмеялся. Однако судя по его лицу, ему было явно не до смеха.

— Скажите, кто Вы такой и почему Вы пытаетесь залезть мне в душу своими грязными сапогами? Езжайте к Петровой и спрашивайте её, а не меня. Вы, наверное, забыли кто я и кто она?

— Почему забыл? Я хорошо знаю, кем Вы были для Петровой. Меня Ваши личные с ней взаимоотношения не интересуют, а тем более — интимные. Я хочу услышать от Вас, Даминов, что вы с ней сделали с её мужем, Сергеем?

Он вздрогнул, когда я назвал это имя. В глазах его появились панические огоньки. Однако это было лишь какие-то доли секунды. Он взял себя в руки и твёрдо произнёс:

— Вот что, уважаемый товарищ милиционер. Я не собираюсь отчитываться перед Вами о своих отношениях со своим руководителем. Я в отличие от Вас никогда не лез в чужую жизнь. Я не знаю, где сейчас находится муж Петровой. Я его видел всего один раз и то, это было года два назад. Если у Вас нет ко мне конкретных вопросов, то будем считать наш разговор оконченным. Мне нужно ехать к тёще и забрать от неё свою семью.

Он встал из-за стола и направился к двери. Остановившись около двери, он посмотрел на меня, словно хотел что-то сказать, однако, махнув рукой, он открыл дверь и вышел из кабинета.

Я тоже поднялся со стула и, закрыв дверь опорного пункта на замок, сунул ключ под коврик.

Подняв по привычке воротник куртки, я направился в сторону остановки трамвая. Если сказать по-честному, я не рассчитывал на то, что сумею расколоть Даминова с первой встречи. Однако эта встреча и беседа, позволили мне оценить своего вероятного противника, и эта оценка была довольно высокой.

Даминов утром заехал за Петровой. Остановив автомашину у подъезда, он вышел из машины и присел на лавочку. Вчерашний вечер не выходил у него из головы. Он достал из кармана сигареты и закурил.

— Что ему нужно было от меня, — размышлял он про себя, — думаю, что не мои любовные похождения с Петровой? Зачем они ему, этому молодому капитану?

В принципе он не только догадывался, а знал наверняка, что его интересовало, но он просто боялся признаться себе в этом. Ему почему-то казалось, что если не думать об этой проблеме, то она сама собой рассосётся и исчезнет, хотя всё это было не так.

Вчера его супруга отказалась возвращаться обратно домой, несмотря на все его уговоры. Тёща, присутствующая при их разговоре, молчала и не вмешивалась в их разговор. Судя по внешнему виду тёщи, она уже успела обсудить со своей дочерью, тактическую схему предстоящего между ними разговора и теперь наблюдала за дочерью, сверяя про себя, насколько та придерживается этой схемы.

Уехал он домой около двенадцати часов ночи. Хлопнув от досады входной дверью, он молча направился к остановке. В этот момент он ещё окончательно не определился, стоит ли ему так активно восстанавливать утраченные в течение нескольких лет семейные связи. Где-то в глубине его души ещё тлела, пусть и робким огоньком, маленькая надежда на восстановление прежних отношений с Петровой. Он не хотел верить, что их разрыв окончательный и реанимировать их отношения не удастся.

Жалел ли он того, что однажды поддавшись уговорам этой женщины, согласился помочь ей убить её мужа? Наверное, нет. Он, как человек, который любил её не мог не помочь ей устранить препятствие, мешавшее их совместному счастью.

— Марс, я не могу быть с тобой, я связана этим браком словно цепями. Если ты по-настоящему любишь меня и хочешь, чтобы я была окончательно свободна и могла общаться с тобой, не оглядываясь по сторонам, мы должны с тобой вместе ликвидировать эту преграду. Ты знаешь, что расторгнуть официально свой брак с Сергеем я не могу, однако свободно могу быть вдовой.

Эти разговоры были довольно регулярными. Валентина делала всё, чтобы доказать ему свою любовь и преданность. Дарила дорогие подарки, находясь в совместных командировках, водила его по ресторанам. И он однажды поверил в искренность её отношений с ним. Стоило ему немного расслабиться, и волна любви к этой женщине захлестнула его с головой. Он тонул в этой любви, не замечая того, что этот водоворот с каждым поворотом становится всё опасней и опасней.

— Я согласен с тобой, Валентина, — произнёс как-то он, — с Сергеем необходимо что-то делать. У меня всё просто, скажешь, и я завтра брошу всё, жену, ребёнка, они мне не помеха. Всё упирается в твоего мужа. Просто так его не подвинешь, здесь нужен план по его устранению. План должен быть таким, чтобы на тебя не падало ни каких подозрений.

— Ты прав, Марс. Могу тебя обрадовать, что у меня есть такой план. Я его стала обдумывать с той самой минуты, как увидела тебя. Я знала, что ты мне поможешь в этом, ведь мы действительно любим друг друга и лишь это препятствие омрачает наши отношения.

Каким он тогда был наивным. Он поверил ей, поверил в её любовь, и теперь поплатился за свою слепую любовь. Только вчера он окончательно прозрел и смог разглядеть в ней, скрывающегося за этой красивой оболочкой человека, который, играя на его чувствах, сумел втянуть его в это преступление.

Сейчас, докуривая сигарету и ожидая её выхода из подъезда, он мучился сомнениями, стоит ли говорить ей о вчерашнем разговоре с работником милиции или нет. Он хорошо помнил тот день и час, когда Валентина рыдая на его плече, просила его оградить от этого назойливого сотрудника милиции, который постоянно что-то копал и копал под неё. Тогда он нашёл, как ему показалось выход, он обратился к своему старому товарищу и попросил у него помощи. Они уговорились, что товарищ собьёт своей машиной этого милиционера и тот надолго от них отвяжется. То ли не получилось, то ли он просто испугался, но решить вопрос по этому настырному сотруднику милиции ему тогда не удалось. И, как следствие всему этому, его разговор с Абрамовым.

Услышав стук каблуков по бетонным ступеням лестницы, он встал с лавочки и открыл заднюю правую дверцу машины. Она вышла из подъезда, и даже не взглянув в его сторону, села в автомашину. Он закрыл за ней дверцу машины и сел за руль. Стараясь не напугать прохожих, машина тронулась и медленно выехала со двора на улицу.

— Чего молчишь, — произнесла Петрова, поправляя свою причёску, — или рассчитываешь на то, что я передумаю? Напрасно, я свои решения не меняю.

— Вы тоже не можете меня вышвырнуть с работы, как собаку? Напишу заявление, отработаю, как положено две недели и уйду, — ответил он ей.

— Только не заставляй меня, Марс, больше напоминать тебе об этом заявлении. Здесь твоя настойчивость мне не нужна.

Даминов промолчал и прибавил газу. Машина, словно птица в воздухе, стала быстро лавировать среди машин, обгоняя то одну, то другую автомашину, следовавшую в их направлении.