Страница 2 из 13
Белогор со вздохом поднял плечи, показывая, насколько ему жаль юную царевну.
– Дамагой сбежал той же ночью, когда их застал отец. Это сохраняется в тайне. Царевну объявили умершей, чтобы сберечь царский род от позора. И никто, даже в тереме не знал о том, что действительно произошло. Но… Царь остался без наследников. Царица, мать Авиллы, умоляла мужа сжалиться над дочерью, уверяя, что девочка не могла быть сама повинна в таком деле, что это Дамагой, насильник и подлец, таким манером мстил ей и самому царю, своему отцу, за то, что тот отнял у него все надежды стать царём, что жестоко изгонять девочку, ещё игравшую в куклы… – голос у Белогора дрогнул, чуть треснув, он нахмурился, стараясь справиться с собой.
И я будто его глазами увидел девочку, с которой поступили так жестоко и несправедливо и которую Белогор любил, должно быть, и не забыл до сих пор её злую судьбу… Одну, совсем одну… из терема, на произвол судьбы, на произвол злых людей.
– Светояр был непреклонен…
– Похоже, свет погас в разуме вашего Светояра, – сказал Орик, белея от злости. Он взглянул на Белогора: – Неужели одну выгнал? Никого не послал с ней? Чтобы… Ну, хотя бы для защиты?
У него блестят глаза, даже брови поднялись, жалеет девчонку. Я всегда знал, что у него доброе, даже мягкое сердце, каким бы жестоким воином и яростным охотником он не представал всегда.
Я знаю его с младенчества, когда он родился, мне самому было одиннадцать лет, мы, в общем-то, росли вместе. До смерти матери он был самым добрым мальчишкой, что я вообще видел, на охоту было невозможно его брать, он жалел пойманных и раненых зверей, как котят… Только со смертью матери всё изменилось. Впрочем, эту неизвестную царевну, несомненно, погибшую теперь, было жаль и мне. Страшно вообразить, как сложилась её судьба…
– Совершенно одну… – повторил Белогор, понижая голос и отворачиваясь, не желая больше обнажать перед нами свои чувства, я вообще впервые видел в нём проявление каких-либо чувств.
Что ж удивляться, это всё близкие ему люди, его семья. Девчонка Авилла, надо понимать, росла у него перед глазами, как Орик перед моими. Но Белогор довёл до конца свой рассказ:
– Мать Авиллы вскоре умерла с горя, так и не простив жестокость мужа. А через пару лет пришли сколоты Колоксая и очень легко заняли всю нашу страну. Мы уже не могли обороняться, как лев с переломанным хребтом…
– Так что за красавица, на кого ты смотрел-то? Я в жизни не видел, чтобы ты так заинтересовался… Да ещё с таким волнением! – не унимаюсь я, коверкая голос и дурачась, со скуки донимая моего верного Лай-Дона расспросами.
Мы в этом городе с ежегодной инспекцией, объезжаем города и деревни, вызнавая нужды и чаяния людей, проверяя, кто недоволен, и чем. Нет ли тайно зреющих заговоров против нас. Всю знать перебили ещё предыдущие завоеватели, мы не делали даже этого, и вообще не обижали, как мне казалось, местное население – северян, но недовольные всё равно всегда были и будут.
У меня здесь была более или менее постоянная девица, ещё с прошлого года, я навещал её в доме, нарочно содержащимся для таких свиданий, приятно проводя время.
Белогор, однако, утверждал, что до прихода сколотов, продажных женщин у них вовсе не было. Но я в это не верил. Это пусть Орик верит, он всех своих девок сразу под крыло берёт, на чёрта они сдались! По молодости, должно быть и от той же своей жалостливости. Ничего, лет через пять, когда их несколько сотен у него накопится и будет не прокормить, опомнится.
– Ты хоть знаешь, где живёт-то? – не унимаюсь я, продолжая посмеиваться над Лай-Доном.
– Ничего я тебе не скажу, не то ты опередишь меня, соблазнишь её и опять Явору потом сплавишь! – отмахнулся Лай-Дон.
– Ну, хочешь, тебе сплавлю, почему обязательно Явору! – засмеялся я. Ничего я не добился от моего скомороха.
Пока мы болтали, разглядывали бабочек, обед, которого мы и ожидали под этим навесом, уже был готов.
Удивительно, но через пару дней я опять увидел удивительную бабочку. Мало того, что ещё раз за эту осень, уже развернувшую багряно-золотые объятия, так ещё и такую же точно, а может быть ту же. Может быть, это некий знак мне. Кудесники-провидцы говорят, надо верить знакам, которые посылает Судьба. Сегодня я был один, и бабочка, порхая, «повела» меня за собой, куда то на берег озера.
Я спустился, поскальзываясь на каждом шагу на огромных круглых камнях и лишайниках, которыми они поросли, к самой воде. И, едва гладь озера предстала перед моим взором, я увидел внизу, на совершенно пустом здесь берегу, между камней, небольшую бухточку с песчаным берегом и дном, и девушку, которая развязывала пояс, собираясь снять платье, будет купаться?!..
Неужели правда станет купаться? Вода ледяная в этих озёрах круглый год, недели через три ледяными караваями браться начнёт…
Она не оглядывается, уверена, что никто не будет смотреть на неё в этом, кажущемся ей тайном месте. Сняла пояс, мигом сбросила платье, волосы скрыли её до бёдер от моего взгляда, я надеялся, что соберёт сейчас и откроется опять мне её тонкая белая, как берёза, девичья фигурка, но ничего подобного, лишь связала их лентой и пошла к воде.
Последние шаги пробежала и бросилась в воду с разбега, нырнула… Меня даже на берегу, далеко от воды пробрало до костей от того холода, который, должен был охватить девушку.
Я не видел ещё, чтобы кто-то из людей так свободно чувствовал себя в воде. Либо она дочь морского царя, либо… Я не верю, что среди людей могут быть демоны и прочая волшебная нечисть, болтают много, я сам таких не встречал. Но кто тогда эта девушка?..
Я не могу не подойти ближе, чтобы хотя бы рассмотреть её получше. Уж слишком красивой и, главное необыкновенной, она показалась издали. А ведь я думал, что видел здесь уже всех.
Я спустился в эту бухту, вблизи оказавшуюся не такой уж и маленькой. Девушка, вернувшись, может испугаться меня, подумал я, и предусмотрительно скрылся за круглым, как и все камни здесь, выступом скалы. Но я её вижу. Вот возвращается, накупавшись, наконец… Я давно околел бы в этой воде. Выходит тонкая, высокая, очень тонкие кости, длинные упругие мышцы, это здешняя сильная порода… Волосы мокрой массой, похожие на водоросли, перекинула со спины, отжимает, скрутив в жгут. Ещё посмотрю, ещё немного, не то выйду, визжать примется… Кожа светится, опалесцирует будто, белым тёплым светом, будто хорошее молоко…Лицо…
Нет-нет, не в этом всём дело… Ни в теле и коже, и даже не в лице. Что-то в ней особенное. Что-то такое, чего я ещё не видел, даже здесь, среди этого на редкость красивого народа. Пока не пойму… интересно.
Капельки воды высыхают на гладкой коже, ещё немного и оденется, пора, наверное, выйти…
Она и не подумала бежать. Спокойно, даже насмешливо взглянула на меня, уперев руки на талию, длинные пальцы, будто пояс…
– Что смотришь, сколот, бесстыжие глаза? Не видал, разве обнажённых женщин? Ты на жену свою иди, гляди! – проговорила она, голос журчливый, как ручеёк и такой же спокойный. Как он может быть спокойным? Неужели нисколько не боится меня?
– Далеко жена, в столице… – растерянно сказал я.
Вот это да, девчонка, моложе меня, чуть ли не вдвое, нагая стоит передо мной и ещё…
– Твоя беда, сколот.
Ну, да, насмехается! Вообразите?! Я могу тут же овладеть ею, даже синяков не насажав на её кожу, просто потому что я настолько больше и сильнее, что мне не придётся применять большой силы для этого, а она насмехается! Неслыханное что-то. Откуда такая наглая уверенность? Тут я понял, что меня так задело сразу, когда я разглядывал её исподтишка: гордая осанка. Как ни у кого. Будто у неё струна в спине, которая тянет её к небу, прямо к солнцу… Она между тем взяла платье, спокойно встряхнула, собираясь надеть…
– Я нагих видел, разумеется, но такой красы… – продолжил я свои речи, не теряя всё же надежды, приблизится к этой красоте, притягивающей меня.
Но она лишь поморщилась на это: