Страница 12 из 17
12/25 июля. На завтра в Ставке назначено важное совещание Совета Министров под председательством Его Величества по вопросу снабжения наших армий и о положении в тылу.
Имеются сведения, что немцы собираются обрушиться на Сербию армией силою в 6 корпусов, с целью окончательно раздавить Сербию и пройти через Болгарию в Константинополь, имея целью во что бы то ни стало отстоять проливы.
Этой датой обрывается моя записная книжка-дневник. В дальнейшем я был вызван в Петроград в Морской генеральный штаб.
Туда же был вызван из Каспийского моря капитан 1-го ранга Н. Э. Викорст с тремя обер-офицерами, и нам в Штабе была преподана следующая инструкция: капитан 1-го ранга Викорст назначался начальником отряда транспортов, назначенных к выходу из Владивостока в Дарданеллы с 5000 наших войск. Прибывшие с ним офицеры назначались комендантами на транспорты. Я был назначен комендантом пункта посадки войск во Владивостоке. На походе должен был исполнять должность флаг-офицера начальника отряда, по прибытии в Дарданеллы вступал в должность коменданта пункта высадки. По высадке войск я предполагался к оставлению офицером для связи при начальнике отряда наших войск для сношения его со Штабом Черноморского флота.
К моменту сосредоточения отряда во Владивостоке, туда должны были прийти 4 французских транспорта, на которые эти войска должны быть погружены. Войска брались всех трех родов оружия, но без орудий и лошадей, из частей, расположенных в Восточной Сибири и еще не взятых на войну.
Получив эти инструкции, капитан 1-го ранга Викорст со мной и со своими офицерами выехал во Владивосток.
Ехали мы северным путем, через Вологду и Пермь. Дорога шла красивыми, еще мало заселенными местами, покрытыми лесами. Около самых рельс пришлось увидеть выводок тетеревов.
Промелькнул Урал с его лесистыми вершинами и рекой Чусовой. Началась равнина Западной Сибири. Мне впервые пришлось ехать этим путем, и я с наслаждением следил за красотами и мощностью родной земли. Только будучи долго оторванным от нее в городе или на корабле, начинаешь понимать, как бесконечно разнообразна и прекрасна Россия и как она выходит из всех обычных рамок других европейских стран.
С нами в вагоне ехала группа немок, по-видимому, выселенных из Рижского района. Нас неприятно поражало их недоброжелательное отношение к нашей армии вообще, их стремление знать, почему и куда мы едем. Они стали нам совсем подозрительны, когда по получении в пути известия, что нашей подводной лодкой в Балтийском море утоплен корабль противника типа «Дейтчланд», все эти три дамы вдруг переоделись в черные платья, точно нарочно подчеркивая, что они надели траур.
На одной станции после Омска все эти дамы вышли из поезда, и мы в вагоне были почти одни. Интересно было наблюдать, как при переходе через мосты в каждый вагон входили вооруженные солдаты, закрывали двери всех купе и затем заученным, характерным для русского крестьянина голосом говорили – «занавески на всех окнах опустить, сидеть, не смотреть в окна, в случае неисполнения этого приказания буду стрелять». Мосты на Сибирской магистрали охранялись хорошо, и это было необходимо, ибо эта магистраль, равно как железнодорожный путь на Архангельск, были единственными путями, по которым в Россию поступало все необходимое из-за границы и по которым велся наш вывоз.
На станциях мы встречали многочисленных военнопленных австрийцев и немцев, которые производили различные работы в районе железнодорожных станций. Много попадалось эшелонов с пленными, идущими с фронта внутрь Сибири. Наконец, на 6-й день путешествия поезд прибыл в Иркутск. По платформе быстро шел мимо вагонов комендант станции, держа какую-то телеграмму в руке и громко называя фамилию капитана 1-го ранга Викорста. Получив телеграмму за подписью Начальника Морского Генерального Штаба вице-адмирала А. И. Русина, мы с удивлением узнали, что нас срочно требуют в Петроград. Известие было столь неожиданным, что мы подумали, не является ли эта телеграмма подложной, тем более, что на ней не было отмечено место отправления. Мы подумали, что она могла быть послана теми тремя дамами, которые вышли из поезда после Омска. Во всяком случае, мы решили сойти с поезда и обсудить, как быть дальше. Оставшись в Иркутске, утром мы обсудили, как быть, и пришли к заключению, что надо возвращаться, но для проверки, проехав станцию, на которой сошли наши спутницы, послать начальнику Генерального Штаба телеграмму с просьбой ответить в Омск, верно ли мы поняли приказание. В тот же вечер мы выехали обратно. По пути послали телеграмму начальнику Морского генерального штаба и, прибыв в Омск, получили ответ, что приказание понято верно и нам надлежит без промедления следовать в Петроград.
Прибыв в Петроград и явившись в Морской генеральный штаб, мы узнали, что вся экспедиция в Дарданеллы отменена, войска, на нее предназначавшиеся, посылаются на фронт в Россию, что положение на всех фронтах у нас очень тяжелое из за полной нехватки боевых припасов и винтовок и, наконец, что Морской генеральный штаб в самом срочном порядке занят разработкой обороны и организации перевозок Белым морем в Архангельск, особенно учитывая то, что противник там поставил с неизвестных судов мины заграждения и что мы ожидаем туда массового прибытия транспортов с военными грузами для наших армий.
Этим для меня лично закончился период войны, когда мне пришлось быть в центре нашей оперативной работы и, в частности, принимать участие в вопросе операций у Дарданелл.
По вопросу о последних считаю не лишним сообщить ту версию, которую мне пришлось узнать частным образом впоследствии.
Как помечено выше, 16 февраля (1 марта) 1915 г. была получена в Ставке Верховного главнокомандующего телеграмма, что командующий союзным флотом под Дарданеллами предполагает со дня на день, что он прорвется сквозь Дарданеллы и подойдет к Константинополю. Далее 25 февраля (10 марта) уже точно указывалась дата предполагаемого прорыва, а именно 5/18 марта 1915 года. В Ставке были несколько смущены категоричностью этих сообщений и отнести их только к самоуверенности англичан, конечно, не могли. Поэтому-то первая мысль наша была, что, очевидно, с союзным флотом подойдет столь сильный десант, который вполне обеспечит захват обоих берегов пролива и, обеспечив их владение, даст возможность флоту выполнить вторую часть задачи, то есть прорыв в Мраморное море и атаку непосредственно Константинополя. В случае удачи можно было с большой вероятностью предполагать, что правительство Турции будет поставлено в безвыходное положение и будет принуждено капитулировать. Очень мы были смущены, поняв из дальнейшего, что войск при союзниках не было вовсе. Несколько непонятным казались слухи о том, что якобы британское Министерство иностранных дел вело переговоры с Грецией о получении двух греческих дивизий, каковые предполагалось высадить в Дарданеллах в момент прорыва. Будучи впоследствии в Афинах, мне пришлось случайно, но, к сожалению, совершенно частным образом и без подтверждения какими бы то ни было документами выяснить, что, по-видимому, как слух о посылке греческих войск, так и решение атаковать Дарданеллы одним только флотом базировались на некоторых серьезных данных и не являлись такими необдуманными, как это могло показаться и казалось нам в Ставке с первого раза. По этим сведениям вся операция под Дарданеллами разрабатывалась под двумя сильными влияниями – британского Министерства иностранных дел и Первого Лорда британского Адмиралтейства. Первое, по соображениям политическим, полагало весьма желательным активное участие греческих войск при захвате Константинополя, учитывая, что греки считают себя наследниками Византии и, следовательно, считают себя вправе оспаривать у нас первенство в этом вопросе. Второй полагал возможным вообще произвести прорыв одним флотом без участия каких бы то ни было войск.
Однако, чтобы обеспечить за собою удачу прорыва и не желая идти на требования лорда Китченера, который якобы полагал прорыв без войск делом совершенно невыполнимым и требовал отложить операцию до того момента, когда будет возможно собрать и перевезти необходимое количество войск. Первый Лорд Адмиралтейства в весьма большом секрете, через своих агентов, начал переговоры, пользуясь турецкой Миссией в Афинах, с соответствующими лицами в Турции о том, на каких условиях турки согласились бы пропустить союзный флот в Мраморное море. Якобы была указана определенная сумма денег, которая должна быть уплачена комендантам турецких фортов в Дарданеллах, получив каковую последние обязались инсценировать борьбу с прорывающимся флотом, не нанося последнему существенных повреждений. Эти коменданты перед своим правительством могли бы оправдаться впоследствии тем, что сила огромных снарядов неприятельского флота так действовала на вверенные им гарнизоны, что удержать прислугу у орудий не было никакой возможности, и, пользуясь этим, союзный флот прорвал Дарданеллы. По этому же рассказу следовало, что турки гарантировали возможность прорыва этим порядком в течение всего трех дней и не позже 5/18 марта. Таким образом, становится понятным, почему нам было сообщено столь категорично, что союзный флот будет в Мраморном море именно к этой дате. Далее, якобы весь этот план был разрушен тем, что немцы, уже с тревогой следившие за секретными переговорами относительно греческих войск, совершенно случайно наткнулись на существование заговора со сдачей Дарданелл. Германский военный агент в Афинах немедленно телеграфировал об этом в Берлин, и оттуда по телеграфу через генерала Зандерс было предписано сменить всех комендантов турок на фортах Дарданелл. Может быть, узнав о возможности раскрытия плана или же руководствуясь только тем, что долее 5/18 марта турки не могли дать гарантии прорыва, английский адмирал, не дождавшись конца дипломатических переговоров о греческих войсках, начал прорыв и, как известно, встретил столь сильное сопротивление, каковое обошлось многими потерями союзного флота. 11/24 апреля были высажены в Дарданеллы союзные войска; турки к этому времени сильно подготовились к обороне всего этого района и операция повела в конце концов к бесславной эвакуации союзниками высаженного десанта с полной неудачей главного, что было нужно, а именно – соединения с Россией через Константинополь и проливы.