Страница 9 из 17
Мама в последний раз прижала меня к груди, поцеловала, заглянула в глаза – пронзительно-требовательно, словно старалась запомнить…
А потом послышался звон, и меня заволокло туманом. Мама исчезла, а я оказалась в борделе, прямо в комнате матушки Розы.
Ровно через неделю я узнала, что случилось тогда с мамой – прочитала заметку в газете. Наш дом, в котором мы до этого жили целых два года, сгорел. Вместе с мамой. Её обожженное тело нашли в гостиной на первом этаже.
Маму звали Карой Джейл. А меня тогда называли малышкой Шани Джейл.
Теперь же я – Шайна Тарс. А кто убил маму, так и осталось неизвестным.
Месяц до начала учёбы пролетел быстро. Всё это время я самостоятельно занималась магией, стараясь подтянуть то, что необходимо было подтянуть, и заполнить пробелы. Мне хотелось быть лучшей.
Рональдин я в этот месяц не видела, впрочем, она предупреждала, что сразу после сдачи экзаменов вернётся в Арронтар, к родителям. Через две недели я получила от Дин письмо, к которому был приложен небольшой браслет, сплетённый из разноцветных нитей.
«Моё изобретение, – хвасталась она в письме, – амулет для более спокойного сна. Ты вроде говорила, что плохо спишь? Тогда надевай на руку, должно помочь! Единственный его недостаток – менять надо каждые полгода. Но я надеюсь, что со временем придумаю что-нибудь более долговечное. Твоя Дин».
Меня поразил даже не сам факт присланного амулета, а вот эта подпись. «Твоя Дин». Мне было странно, но где-то в глубине сердца я радовалась, что она так написала.
За три дня до начала занятий пришло письмо от администрации ЛАМ, в котором они указывали, что через сутки все поступившие студенты должны с вещами прибыть в академию – для распределения мест в общежитии и получения комплекта учебников.
Для матушки Розы и девочек борделя этот день стал почти трагическим. Меня провожали так, будто я не учиться собиралась, а на войну. И не в ЛАМ, находящуюся на другом конце города, а в суровые северные земли.
Впрочем, я понимала девочек. Мне самой было страшно и волнительно осознавать, что следующие пять лет своей жизни я проведу преимущественно в стенах академии, а не там, где жила последние годы. Наверное, это странно прозвучит, но я привыкла к борделю. Привыкла к матушке Розе с её вечными странностями, привыкла к девочкам с их пошловатым юмором, привыкла к разнообразным звукам, доносящимся со всех сторон по ночам. Привыкла к мужскому смеху, к скрипу кроватей, к обилию специальных костюмов, что постоянно попадались мне на глаза повсюду, к каждодневной стирке простыней.
Я всегда была здесь чужой, и я чувствовала это каждый день. Нет, ко мне хорошо относились и любили, просто я хотела от жизни иного.
– Ты у меня пирожок совсем из другого текста, – говорила, улыбаясь, матушка Роза. – Мы – сдобные булочки. Кто просто с сахаром, кто с ванилью, кто с вареньем. Ты же – хлеб с отрубями.
– Почему? – недоумевала я.
– Потому что булочки – вкусные, но бесполезные. А хлеб с отрубями, особенно если он тёплый – и вкусный, и полезный.
Матушка Роза любила подобные сравнения. Я же всегда была более прямолинейной, поэтому просто говорила, что жизнь в борделе – не моя мечта.
Лекарское дело – вот что нравилось мне по-настоящему. До дрожи в коленках.
И мне было немного стыдно за то, что, в отличие от девочек и матушки Розы, я всё-таки больше радовалась, чем грустила о предстоящей разлуке. Конечно, мне было страшно, но и радостно тоже. Ведь я двигалась к своей мечте.
– Смотри, не забывай нас, – тихо сказала матушка Роза, сажая меня в карету и подавая чемодан с вещами. – И навещай почаще. Договорились?
– Договорились, – кивнула я и чмокнула свою приёмную мать в щёку.
– Будь умницей, Шайна! – крикнула с крыльца Клоди.
– Учись хорошо! – вторила ей пышногрудая Лизетт.
– Лучше всех! – заключила рыжая Кэрри.
Я обещала.
Кареты в ЛАМ съезжались со всех концов Лианора. Самые обычные, как у меня, и парадные – у студентов побогаче. Останавливались, высаживали пассажиров возле ворот, где был организован пункт приёма багажа, и дальше все шли уже пешком и без чемоданов. Это напоминало ритуал – все студенты, и неважно, какого курса, шли в академию пешком. Сбивались в стайки, знакомились…
– Эй!
Я с удивлением осознала, что сердце от радости забилось сильнее.
– Привет, Шайна! – Дин налетела сзади – я даже не успела обернуться – и крепко сжала мою руку. – С возвращением в эти стены!
Она ничуть не изменилась за этот месяц – все такая же толстая золотая коса, и дружелюбные голубые глаза, и большие улыбающиеся губы. Россыпь мелких веснушек на носу – словно капельки росы. И простое серо-коричневое платье с завязками под грудью.
– И тебя с возвращением, Дин.
Она принялась болтать о каких-то глупостях – о погоде, о будущей учебе, о том, как она недавно покупала себе платья для того, чтобы ходить в них в академии, – а я просто шла рядом, слушала её голос – и мне было хорошо. Просто хорошо, безо всякой причины.
На Дин оглядывались, пару раз я замечала заинтересованные взгляды парней, и я понимала их интерес – Рональдин была удивительно живой, настолько живой, словно она никогда не видела плохого и не знала о нём. Словно её сердце было свободно от боли… в отличие от моего.
В холле первого этажа академии, именно там, где мы стояли, ожидая начала экзамена, все толпились возле огромных чёрных досок со списками. Поначалу я не сообразила, что это такое, но потом, когда Дин, проталкиваясь сквозь толпу, подвела меня к одному из списков, всё поняла.
– Вот, смотри! Первый курс. Мы, значит. Та-а-а-ак. Ага! Рональдин Арро, группа АР-1-1, комната 305.
– Что значит – АР?
– Артефактор. Давай, Шайна, ищи себя!
Я быстро проглядела список фамилий.
– Шайна Тарс, группа ЦЛ-1-2, комната 305.
Рональдин первая взвизгнула, сообразив раньше меня, что это значит.
– Комната 305! Ура! Мы будем жить вместе!
А я в тот момент окончательно уверилась в том, что академия действительно не совсем обычное здание. Живое здание. Иначе почему нас с Дин поселили вместе?
В совпадения я никогда не верила.
Очереди в административно-хозяйственном отделе, где выдавали ключи от комнат, могли позавидовать все лучшие булочные Лианора. Правда, рассасывалась она быстро. Каждый студент получал не только ключ, но и бумажку с расписанием, а ещё небольшую книжулю – свод плавил академии.
– Свод правил выносу с территории ЛАМ не подлежит, – напоследок наставил меня тот самый гном, что сидел у ворот в день сдачи экзамена. – Иди, деточка, обживайся. Следующий!
Стоявший следом за мной студент-старшекурсник немедленно заныл:
– Господин Круц, а нельзя ли договориться, чтобы меня всё-таки переселили? Ну не могу я жить с братьями Люмер, они хулиганы и по ночам не спят, а мне учиться надо…
– Я уже говорил тебе, Грегор, как в списках появилось – так и селитесь. Никаких изменений! Иди-иди, заселяйся. Следующий!
Дин рядом скептически хмыкнула, подхватив меня под локоть и уводя из АХО.
– Что значит – как в списках появилось? – спросила я у неё, почему-то пребывая в уверенности, что она знает ответ на этот вопрос.
– Потому что академия сама эти списки составляет. Замректора просто вешает пустые листочки на доску, а к утру на них появляются списки. У академии какие-то свои критерии расселения студентов. Нам с тобой, видишь, повезло, а вот этому Грегору, видимо, не очень.
– С другой стороны, может, он этих братьев Люмер перевоспитывает, – пожала плечами я. – А если к ним кого другого подселить, с похожим характером, они вообще учиться не будут. А так, наверное, хоть что-то делают.
– Точно, – засмеялась Дин. – Надеюсь, нам подобного третьего в комнату не подселят. Не хотела бы я никого перевоспитывать, честно говоря.
– Третьего?
– Ну да. Тут во всех комнатах по трое живут.