Экспроприатор

— Сказал же, не пожалеешь. — Почти не слышно.

Тепло под кожей. И смрад отчаяния внутри.

Глава 11

Утро началось до рассвета. Началось с того, что он разбудил. Мягко. Ненавязчиво. Поцелуем в шею.

Я лежала на боку, прижатая спиной к его груди. Его правая рука была под моей подушкой, медленно заскользил ей по покрывалу и обнял меня. Теснее прижимая к себе.

Его поцелуй на коже шее усилился. Находясь еще в полудреме я очень запоздало поняла, что он делает. Мой протест не был воспринят и был подавлен сжатием меня в своих руках до состояния обездвиженности. Но без боли. Без грубости.

Его рука под мою полурастегнутую блузку, на грудь, зубы в мою шею. Снова без боли. Просто для запуска огня в венах.

Сама подалась ягодицами назад, прижалась к его паху и поняла, что он хочет, и хочет сильно. Плотнее назад, срывая ему выдох, устремившийся мне под кожу и напитавший томительное тепло силой, сплетаясь с сонной негой и перерождаясь в горячую тянущуюся плавленую карамель по сосудам.

Его пальцы на моей груди кратко и с силой сжали и отстранились. Провел ими по моему животу, по ткани, до границы юбки. С нажимом уходит ладонью на бедро и собирает ткань юбки. Выше. Еще. Приподнимаюсь, позволяя увести ее на поясницу и почти сразу снова подаюсь назад прижимаясь к его бедрам.

Выдыхает мне в волосы. Приподнимается на локте. Его язык мне по шее вверх до угла челюсти. По ней выше, почти до виска. Горячий выдох, сжигающий кожу. Прикусывает мочку уха, и мягко ведет пальцами по кружеву чулок вперед. По границе ткани нижнего белья, за нее, чтобы почувствовать жар моего просящего тела.

Вздрагиваю. Выгибаюсь назад, когда пальцем он касается пальцем на чувствительной точки, когда легкими движением по ней спереди назад.

Поворачиваю лицо, глядя в черные в полумраке глаза, полыхнувшие обжигающим мраком, когда снова отзываюсь на давление. Прикусываю губу, когда из тела рвется уже не просто дрожь, а стон, от ускоряющегося ритма, от нажима, от жара и тянущейся по расширенным сосудам горячего темного хаоса, рождающегося в его глазах и перетекающего в меня через прикосновения.

Его взгляд на мои губы и он прикусывает свои. Это убивает контроль.

Правой рукой за его шею, придвигаясь теснее и разводя ноги. Его палец внутрь — его имя с моих губ, хрипло и с дрожью.

Его дыхание учащается, губы размыкаются, тянутся в полуулыбке. Резко второй палец, сломивший границу реальности, ударивший мое тело. Его имя стоном уже отчетливым, потому что я уже не могла справиться с собой. И не хотела. Кровь не кипела она пела и разносилась огненным поток по телу.

Его легкий прищур глядя мне в глаза. Облизывает свои губы и у меня срыв вдоха, когда ударяет пальцами резко и сильно кпереди и меня выгибает от ощущения горячего импульса несущегося по каждой клеточке, по каждому нервному волокну в теле.

Жарко. Внутри. Ногтями просительно в его шею и он едва заметно кивает.

Хочу повернуться, но удерживает. И удерживает мою руку на своей шее.

— Ногу вперед… — краткая едва слышная подсказка, отстранив пальцы давит мне на бедро и я послушно увожу ногу вперед, просительно прижимаясь к его паху, мешая ему, но не могу остановиться.

Тратится мгновение на то, чтобы он справился со своей одеждой. Прислоняется и мое тело стонет от дразнящего мига, изгибается, придвигаясь к нему бедрами влотную.

Его язык от моей мочки медленно по раковине и одновременно с этим он медленно входит, погружая в свой горячий хаос, заставляя меня рукой просто впиться в его шею. Не отпускать никогда.

Срыв, когда медленно но все же до конца, а его рука опять так же пальцами с нажимом по бедру и отодвигает ткань снова возвращаясь к точке. Отсчета.

Теряюсь в нарастающей амплитуде его тела и пальцев, умираю под ними. С удовольствием.

Жгет. Жгет внутри все сильнее. От каждого движения. Кислород в теле давно сожжен от жара. Все больше нарастающего. Ловит каждый мой приглушенный стон только с его именем. С пожаром в его глазах, с ураганом в теле.

Пытаюсь отстранить его руку, но он не позволяет и я вцепляяюсь в простынь рядом с собой.

Склоняется, срывает краткий поцелуй с моих пересохших немеющих губ и на миг замерев особенно сильно поддается бедрами вперед, одновременно резко и быстро довершая пальцами. Сбрасывает в пропасть. В бездну.

Рвет на части. Почти не ощущаю за ревущим в голове безумием как нагоняет позже. Меня бьет дрожью и с губ срывается что-то, что не различить за ревом обжигающего хаоса, сжегшего и тело и душу.

Отпускает медленно. Лежала все так же на боку, бесполезно пытаясь восстановить дыхание и глядя в темный провал окна. Отпускало так медленно, так неохотно. Снова окутывая тело в путы тяжести и сонной неги.

Да уж, Казаков всегда выполняет свои обещания.

— Никогда не думал, что мое имя может звучать так сексуально, — голос за моей спиной негромкий, низкий с еще восстанавливающемся дыханием. — Особенно это твое «Влад, блядь, пожалуйста, Влад, блядь!». Ауф, сука…

Ирония слаба, не такая обидная, сказана не так как обычно. Без жесткого прицела на мою гордость. Так, на расслабоне. Ему же надо что-то пиздануть, он без этого жить не может.

Запоздалое раздражение, медленно с трудом поворачиваюсь на спину все еще неверными пальцами оправляя одежду и скашиваю на него взгляд.

Откинулся на подушки, ладонью прикрыв глаза, тоже медленно восстанавливая дыхание.

— Сколько времени? — сипло спросила я.

— Около восьми, наверное. — Отнимает ладонь от лица и поворачивает руку чтобы посмотреть на наручные часы. — Без пяти восемь.

— Тут в душ можно сходить? — неуверенно сажусь на кровати, сгоняя остаточную слабость и не зная как себя вести вообще.

— Тебе все-е-е можно, Межекова. Уж поверь. — Усталая полуулыбка, ладонь снова на глаза. — Давай там только надолго не зависай, я тоже потом схожу.

Скривилась и пошла. Проходя мимо комнаты с налом заметила, что работа все еще идет. Спасский с Русланом и еще парой человек фасовали пачки по разным стопкам на столах, подоконнике зашторенного окна, на полу…

У меня сорвалось сердце, когда я увидела еще сумки. Это не те, что были вчера. Те пустые лежали под окном. Это новые.

Это новая партия, еще не разобранная.

Меня било крупной дрожью, пока я стояла под горячими струями душа. Тело вело. Оно пыталось присесть, сжаться и зареветь. Пыталось упорно, я едва его держала.

Когда дрожащими руками вытиралась полотенцем взятом из нераспечатанной упаковке на стеллаже и бросила взгляд в зеркало, я себя не узнала. Совсем. Загнанная, перепуганная, дрожащая, с диким ужасом в глазах.

Умылась ледяной водой, послав нахер то, что косметики с собой нет. Вода слабо, но привела в себя. Я прикусив губу, смотрела в сток и почти полностью взяла себя в руки. Почти полностью. Потом. Все это потом. Не сейчас.

Он сидел на кресле, закинув длинные ноги на стол, пялясь в плазму и потягивая кофе. Как только появилась в дверях, не переводя на меня взгляда поманил пальцем. Вздохнув, подошла на неверных ногах и присела на подлокотник.

Так же спокойно глядя в телевизор протянул мне кружку с кофе, мимоходом огладив пальцы когда я взялась за ручку.

— Сколько здесь? — спросила едва слышно. Сцепив челюсть и глядя на сумки, которые постепенно разбирали. Я не хотела слышать ответ. Совсем.

— Пятьсот семьдесят шесть. — Потянулся за пультом и переключил на новости.

Я забыла, как дышать. Нет, не тысяч. Посмотрела в сторону заваленного деньгами стола. Совсем не тысяч.

— Сколько стоила одна тачка, Полин? — спросил ровно выуживая из кармана брюк пачку сигарет и закуривая.

Восемь машин в шесть лизингов одновременно. Каждая компания оплатила каждый автомобиль, а выхлоп пятьсот семьдесят шесть…

— Двенадцать миллионов за автомобиль… — в горле пересохло. Смотреть на Влада боялась.

— Нет.

Вот не надо! Что-что, а считаю я нормально!