Странные мы

− Давай заберем их. И молчи о копах, иначе начнется паника и мы не сможем выбраться, − предупреждает он.

Я киваю: знаю, не дура.

Стараюсь не заострять внимание на том, что он все еще держит меня за руку. И мне это абсолютно точно нравится.

Когда мы пробираемся через окно назад в квартиру, Данте меня отпускает. Парень, который отливает в этот момент, проводит нас удивленным взглядом, но думаю, что он такой пьяный, что и не вспомнит этого.

− Найди своих друзей и веди сюда. Я прослежу, чтобы никто не заперся изнутри, − на ухо мне кричит Данте, перекрикивая музыку.

Я киваю и бросаюсь на поиски Ким и Хизер, игнорируя странное мление в животе, которое появилось там благодаря этому парню.

Мне везет. Девчонки вместе и недалеко от туалета.

− Кая, где ты…

− Надо идти! – шиплю я, хватая их за руки. Сомневаюсь, что они меня слышат, но мой вид, наверное, отбивает у них желание переспрашивать.

Данте сторожит наш путь отхода. Вместе с девчонками мы выбираемся на лестницу, когда в квартире начинается волнение. Полиция на месте, вечерника окончена.

− Сюда, − зовет Данте.

Я, Хизер и Ким карабкаемся вслед за ним по лестнице и оказываемся на крыше.

− Как ты узнала о копах? – спрашивает Ким, косясь на Данте.

− Мы с Данте увидели их с лестницы.

Подруги одновременно смотрят на парня. Он машет им рукой.

− Это ты Данте? Тот, из твиттера? – спрашивает Хизер.

Она звучит как-то восторженно. Мне становится за нее немного неловко.

− Думаю, в твиттере много людей с таким именем, но да, я один из множества этих Данте, − подтверждает парень.

Кажется, ему не по себе от внезапного внимания.

Ким моргает. Хизер смотрит на него и молчит. Тот редкий случай, когда она не находит слов.

− А тебе разве не полагается быть там? Ты же хозяин квартиры, − говорю я.

Странно, что я только теперь об этом подумала. Хотя нет, как раз не странно.

− Это не моя квартира, − просто отвечает он.

− Как это? А чья тогда?

− Понятия не имею.

Он абсолютно невозмутим.

Я изумленно моргаю, совсем как Ким недавно.

− Думаю, они скоро уберутся. – Данте склоняется над ограждением и смотрит вниз.

− Надеюсь, ты не прыгать собрался, − замечаю я.

Он хмыкает.

− Неа. Свой плащ Супермена я сегодня не прихватил.

Кто, черт возьми, этот парень?! И почему рядом с ним я чувствую себя такой по-идиотски счастливой?

ГЛАВА ВТОРАЯ

− Что?

Я больше не выдерживаю этих четыре направленных на меня лазера, которые служат Ким и Хизер глазами. Они буравят меня ими с тех пор, как мы вернулись домой.

Полиция разогнала вечеринку. Мы же дождались, когда все стихнет и спустились по пожарной лестнице. Когда мы оказались на земле, Данте исчез, помахав мне на прощанье.

А я затосковала. Вдруг поймала себя на мысли, что не хочу, чтобы наша с ним встреча оставалась первой и единственной.

− Итак, Данте, − многозначительно растягивает слова Ким, подпирая подбородок руками.

− Ким, сейчас очень поздно для любой недосказанности и намеков. Выкладывай, что у тебя там на уме, − машу рукой я. Пусть выговориться и я смогу пойти спать.

− Ким хочет сказать, что, очевидно, этот парень понравился тебе.

Хизер не из тех, кто будет ходить вокруг да около.

Я прихожу в растерянность: стоит ли отрицать, если подруги правы?

− Он… показался мне интересным, − осторожно говорю я.

Мне хочется втянуть голову в плечи и вообще спрятаться, потому что я отвыкла от таких разговоров с девчонками. Признаться, что мне нравится парень – это как признать, что я готова двигаться дальше. А в этом я все еще не уверена.

− Но он странный. – Я морщу нос, глядя на соседок. – Он ведь не мне одной показался странным?

− Ты знаешь его дольше нас, вы дольше общались. – Ким пожимает плечами.

− В нем что-то такое есть, − соглашается Хизер. – Я бы на твоем месте к нему присмотрелась внимательней.

Я улыбаюсь.

− Тут есть проблема: не уверена, что еще увижу его. Он не взял мой номер, не оставил свой и ничем не дал понять, что еще раз хочет со мной встретиться. Так что… − Развожу руками, подводя печальный итог: может мне он и понравился, но это не важно, если я ему нет.

− Мне показалось, между вами… установился контакт, − игриво двигает бровями Ким. – Странно, почему он не взял твой номер.

В отличие от нее, мне совсем не странно. Может я и показалась Данте занятной, но не настолько, чтобы продолжать знакомство.

Подавленная, но не показывая этого, плетусь в свою комнату. Переодеваюсь в любимую пижаму с желтыми пчелками, в небольшой ванной, которую делим с Ким (эту квартиру нашла Хизер и заняла лучшую комнату с личной ванной), чищу зубы, потухшим взглядом глядя на свое отражение.

У меня совершенно обычная внешность. Немного вьющиеся, каштановые волосы ниже плеч, серые глаза и лицо то же самое обычное – я не дурнушка, но и не красавица. Нос прямой, рот, который мог быть и поменьше. Я не высокая и не низкая, в общем, рост у меня средний. Не худая и не толстая.

Я где-то посередине. Не из тех, кого сразу же замечают в толпе. Я запросто могу затеряться на чьем-то фоне. Люди как я редко привлекают к себе внимание.

Тем ни менее у меня получилось…

Поласкаю рот, бросаю на себя последний взгляд и выключаю свет.

В кровати, в безопасности своей комнаты вновь вспоминаю Данте. И впервые за последние полгода я засыпаю с мыслями о парне, не представляя, какими изощренными способами я могла бы его убить.

***

− Дед, это я, Кая! Лужайку совсем засыпало – скажи пацану Эриксенов, чтобы собрал их! – громко говорю я, идя в сторону кухни, где слышится приглушенный звук радио. У деда оно большое и старое, не самого лучшего вида, но по какой-то причине (о которой я догадываюсь) он хранит его.

Вхожу в кухню и вижу сидящего за столом деда. Как всегда, читает раздел некрологов в ежедневной газете.

− Привет. – Наклоняюсь и целую сухую, сморщенную щеку. – Есть хочешь?

У деда я бываю каждую неделю, иногда по два раза. Помогаю по хозяйству, покупаю продукты и готовлю.

Он еще одна причина выйти из дома.

− Натан Мосли отдал концы, − сообщает дед, поджимая вставную челюсть. – Этот осел был младше меня на три года.

Мое «человеколюбие» досталось мне от деда. Считай, он воспитал меня, так что по-другому и не могло быть.

− Сколько тебе говорила не читать эту фигню, − отбирая газету, ворчу я. – Дед, Хелена приходила?

Три раза в неделю к деду ходит сиделка, но почти вся ее помощь состоит в том, чтобы следить, принимает ли он лекарство и вовремя пополнять новое.

− Приходила, − бурчит дед, а я закатываю глаза – он и Хелена плохо ладят, но ее услуги покрывает социальное обеспечение, поэтому выступать не приходится.

− Еды почти нет, − обернувшись через плечо, говорю я, стоя перед открытым холодильником. – Сейчас сооружу тебе что-нибудь и съезжу в магазин.

Пока делаю сэндвич с жареным сыром (больше ничего нет), дед рассказывает мне главные события недели. Дикерсы завели лабрадудля, Симонс купил новую газонокосилку и лоханулся – в соседнем округе такая же дешевле. Дочка Одетты Ливенштайн вернулась к матери, сбежав от мужа.

Может кому-то это покажется странным, но эти часы с дедом – самое лучшее, что происходит со мной за неделю. Дед рассказывает, я что-то делаю и получаю удовольствие от атмосферы умиротворения. Я становлюсь спокойной и почти забываю о всем дерьме в своей жизни.

Мои родители экологи. Большую часть моего детства и старшей школы провели в поездках. Я месяцами жила с бабушкой и дедом, и только на каникулы родители забирали меня к себе – чаще всего в очередную командировку.

Жить с ба и дедом мне нравилось. Они были классными и веселыми, в отличие от вечно занятых и строгих родителей.

Бабушки не стало три года назад. Однажды она заснула и больше не проснулась. Я тогда училась в выпускном классе. Мать с отцом предлагали мне перебраться к ним в Мэриленд (к тому времени они осели, и командировок стало меньше), но я отказалась. Не могла бросить деда, да и не хотела. Дед мой самый близкий друг на планете.