Страница 6 из 7
Папка с мобильным телефоном внутри так и лежит на табуретке в коридоре.
Отчего она ни словом не обмолвилась об этом полицейскому?
Впрочем, теперь, когда все выяснилось, в этом нет необходимости. Она может вернуть то и другое вдове, если они встретятся. Вообще-то она уверена, что вдова захочет поговорить. Если в доме престарелых кто-то умирал в отсутствие родственников, те всегда хотели потом узнать, как именно это произошло, да произнес ли умирающий какие-нибудь слова и кому. Видимо, человек испытывает потребность сохранить для себя последний след той жизни.
«Что ж, состоится разговор между вдовой и подругой покойного», – при этой мысли Изабелла невольно улыбнулась. И задумалась, с чего это она выдала себя за подругу Марселя. Как видно, это была невольная попытка оказать сопротивление, хоть как-то защитить Марселя от холода и враждебности того, кто отказывал ему в праве отдать умершему человеку последний долг. И опять ей мерещится сцена на вокзале, и он падает как подкошенный, и его угасающий взгляд, и его просьба о помощи. Разве это не помощь – вместо него отправиться на кладбище?
Изабелла попыталась представить себя сотрудницей полиции, работающей с этим делом. Сочла бы она, что все ясно? Точно, как сказали по телефону, она дождалась бы результатов вскрытия, и если б не возникло подозрения, что Бланпена, например, отравили, то и необходимость в дальнейших действиях отпала бы, и дело следует закрыть. Откуда же сотруднице полиции знать, что папка и второй мобильник находятся в квартире у медицинского работника Изабеллы Раст? Заметить это следовало двум патрульным полицейским на месте.
Именно из-за этой папки, поняла Изабелла, именно из-за этой папки и ее содержимого дело для нее не раскрыто. Правда, она не работает в полиции, поэтому вполне может не проявлять к нему интереса. Для нее это не прецедент, а просто инцидент.
Подняв рюмку отвратительного напитка и вперив взгляд в потолок, она допила последний глоток со словами:
– Marcel, à toi![3]
6
Нет, детей не было, с детьми они опоздали. Взгляд больших карих глаз белокурой дамы был устремлен мимо Изабеллы в окно кафе, на две башни цюрихского кафедрального собора.
– Et vous?[4]
Они разговаривали на французском, на языке Монреаля, причем Изабелле приходилось внимательно вслушиваться, чтобы разобрать смысл сказанного со своеобразным канадским акцентом. К тому же французским Изабелла владела уже далеко не так свободно, как в юности, когда во время учебы целый год работала в Женевской университетской клинике, хотя и сейчас сумела без напряжения поведать собеседнице, что у нее имеется дочь двадцати двух лет, étudiante en droits, студентка юридического.
– Et le mari?
– Parti en Afrique[5], – улыбнулась Изабелла.
Именно так. С отцом Зары, врачом-ординатором из Африки, у нее тогда, в Женеве, завязался бурный роман, закончившийся не только беременностью, но и тем, что она узнала про жену и двоих детей дома у ее Амаду, а еще тем, что в один прекрасный день он, не дождавшись рождения дочери, отбыл назад в Бамако, capitale de la république du Mali[6].
– Значит, ваша дочь – цветная?
Изабелла предъявила ей фотографию смеющейся темнокожей красавицы: стоит на корме корабля, плывущего по Фирвальдштетскому озеру, шарф развевается, позади швейцарский флаг.
– Vous avez de la chance[7], – произнесла канадка, и снова, уже не впервые за время разговора, на глазах у нее выступили слезы.
Вероника Бланпен рассказала Изабелле, как познакомилась с мужем. Двадцать лет назад она отправилась на водную экскурсию по одному из притоков реки Святого Лаврентия, где можно понаблюдать за белыми китами, и стояла на высокой палубе под рулевой рубкой, как вдруг ей стало до того плохо от качки, что пришлось лечь прямо на настил. Она пришла в себя, когда над нею склонился капитан корабля с вопросом, не надо ли помочь, и сразу поняла, что это ее муж, муж на вторую половину жизни, ведь ей тогда уже перевалило за сорок. Вот так оно получилось, и этот человек – Мартен, и сегодня утром в морге он лежал такой спокойный, что ей показалось, вот-вот он откроет глаза и спросит, не надо ли ей помочь.
Чуточку всплакнув, она призналась Изабелле, как ей отрадно, что и в самую последнюю минуту он собирался кому-то помогать. Изабелла уже успела подробно описать его смерть и порадоваться, что вдова не выказала и тени упрека.
Как предполагала Изабелла, он и ее пытался попросить о помощи, но почему, о чем именно?
Вероника была уверена, что он просто хотел передать прощальный привет ей.
А известно ли ей точно, зачем Мартен отправился в Швейцарию?
Вероника объяснила: умерла та женщина, что стала для него матерью, и он собрался на похороны.
То есть его мать?
Нет, Мартен вырос в приемной семье, правда, сама она мало что знает, он почти никогда не рассказывал про свои юные годы. Несладко ему пришлось, вот уж точно, это она заключает из его намеков. И предполагает, что приемная мать являлась для него человеком очень важным.
А связи со Швейцарией?
Nul, сказала Вероника, nul, совсем никаких. Ей кажется, он ненавидел Швейцарию… Nul – ou presque, никаких – или почти никаких… Из всей семьи у одной-единственной женщины был его адрес, она-то и позвонила, когда приемная мать умерла. При ней, Веронике, он обращался к той женщине ma tante – тетушка, но кто она и как ее зовут – неизвестно.
Когда же Мартен перебрался в Канаду?
Канадским гражданином он стал лет сорок назад, но в стране находился намного дольше, ведь иначе нельзя претендовать на гражданство. Еще до свадьбы ей пришлось пообещать, что она никогда не станет донимать его расспросами про юношеские годы. Правда, он уверял, что бояться ей нечего, он никому не сделал ничего плохого, je n'ai jamais fait du mal a perso
А теперь вот она размышляет, стоит ли везти его обратно в Канаду, это ведь так сложно. Намного проще было бы похоронить его здесь, все-таки он родом из этой страны.
В голове у Изабеллы тотчас возникла картинка: вырытая могильная яма подле креста Матильды Майер, перед нею стоят они вдвоем с Вероникой Бланпен, как вдруг рядом появляется Майер-сын и орет им, чтоб убирались прочь от семьи вместе с трупом Марселя, отныне трупом Мартена.
Вероника добавила: о смерти они говорили редко, но Мартен всегда высказывал пожелание, чтобы она, если проживет дольше, развеяла его прах над рекой Святого Лаврентия.
Изабелла посоветовала кремировать его здесь, а прах увезти с собой.
– Vous croyez que ça va?
– Pourquoi pas?[8]
Вероника вздохнула. Она всегда мечтала съездить в Швейцарию вместе с Мартеном.
И вот она здесь наконец, но совсем одна.
– Вы не одна, – произнесла Изабелла. – Я могу помочь вам.
– Вы такая милая, – ответила Вероника, всхлипывая, – vous êtes tellement gentille.
– Вот еще тут папка… – Изабелла достала папку из сумки и пояснила, как получилось, что она прихватила ее с собой.
Вероника подтвердила: папка принадлежала мужу, он обычно укладывал туда газету, а иногда еще мобильный телефон. Раскрыв папку, она вытащила «Нойе Цюрхер Цайтунг», датированную днем смерти Мартена. И сказала, что мобильный телефон он оставил в гостиничном номере. Кстати, она поселилась в том же отеле, там ей вернули чемодан и все, что у него в номере нашли.
Тут Изабелла вспомнила, что мобильник она снова поставила дома на зарядку, но опять как-то пропустила удобную минуту для сообщения об этом.
Вероника сказала, что ей пора вернуться в отель, только теперь она поняла, до чего устала, да еще и борется с разницей во времени.
3
За тебя, Марсель! (франц.)
4
А у вас? (франц.)
5
– А муж?
– Уехал в Африку (франц.).
6
Столицу Республики Мали (франц.).
7
Как вам повезло (франц.).
8
– Думаете, это возможно?
– Почему же нет? (франц.)