Страница 6 из 7
Лекция I. О труде
(Читана в Камбервельском институте для рабочих)
17. Друзья мои, я сегодня явился сюда не прочесть вам занимательную лекцию, а сообщить несколько простых фактов и задать несколько столь же простых вопросов. Я слишком хорошо знаю ту борьбу за существование, которую приходится вести нашему рабочему люду, чтобы, при каких бы то ни было обстоятельствах, не смущаясь, приглашать его заниматься предметами моей специальности; тем более сегодня, когда я впервые вижу пред собой членов рабочего института, устроенного в местности, где я провел большую часть моей жизни, я желаю, чтобы мы сразу поняли друг друга по весьма серьезным вопросам. Я бы охотно высказал вам те чувства и надежды, с какими смотрю на этот институт, как на один из многих, учреждаемых, к счастью, в разных местностях Англии и других странах и имеющих целью подготовить путь к великой перемене во всех условиях промышленной жизни, но успех их вполне зависит от ясного понимания нами условий и, главным образом – границ этой перемены. Никакой учитель не может надлежащим образом установить дело воспитания, пока он не знает той жизни, к которой это воспитание должно подготовить его учеников. И тот факт, что ему приходится обращаться к вам, как к членам «рабочего класса», должен побудить его, если он человек серьезный и вдумчивый, задать себе, прежде всего, вопрос: на чем, по вашему мнению, основано это классовое различие в прошлом и на чем должно быть основано в будущем? И занимать, и поучать вас каждый из нас может лишь узнав от вас самих, считаете ли вы, что различие между рабочими и остальными классами основано правильно? Принимаете ли вы его так, как оно установлено? Желаете ли вы изменить его? Или же думаете, что предмет воспитания состоит в том, чтоб уничтожить это различие и помочь нам навсегда забыть его?
18. Позвольте мне уяснить вам мою мысль. И вы, и я называем это учреждение «Институтом для рабочих», а коллегию, существующую в Лондоне, «Коллегией для рабочих». Теперь скажите, в чем, по вашему мнению, эти учреждения отличаются или должны отличаться от институтов и коллегий для нерабочих, т. е. «для праздных людей»? Или, каким другим словом должен я назвать тех, которых более счастливые и мудрые рабочие называют «высшими классами»? Неизбежны ли и необходимы ли эти высшие классы? Необходимы ли низшие? Поскольку первые должны всегда быть возвышаемы, а вторые принижаемы? Тех из моих слушателей, которые, благодаря случайным обстоятельствам, находятся в настоящее время в более привилегированном положении, я прошу заранее простить мне все то обидное, что может встретиться в моих последующих словах. Не я высказываю это, а более горькие голоса; голос борющихся, голос голодающих всего мира должен же быть когда-нибудь услышан! К тому же, как вы хорошо знаете, я отнюдь не обращаюсь лично к вам. Я уверен, что большинство присутствующих знают обязанности, предписываемые им добротой, и исполняют их, может быть, лучше меня. Но я говорю вам, как представителям целого класса, который, я знаю, грешит, главным образом, от недостатка вдумчивости, что, однако, не менее ужасно. Добровольное заблуждение зависит от воли, но как исправить заблуждения невольные и бессознательные?
19. Позвольте мне поэтому предварительно обратиться к рабочим людям и спросить их, каковы, по их мнению, эти высшие классы и каковы должны быть их взаимные отношения? Вы, присутствующие здесь рабочие, ответьте мне так же откровенно, как в беседе между собою, и скажите, как бы вы желали, чтоб я называл ваших предпринимателей? Должен ли я называть их ленивыми классами? Мне кажется, что вы почувствовали бы себя несколько неловко и сочли бы, что я не честно отношусь к своему предмету, говорю не от чистого сердца, если б я в своей лекции признавал всех богатых людей за ленивых. Вы были бы и несправедливы, и неразумны, если б позволили мне так отзываться о них. Были бы также несправедливы, как и те богатые, которые говорят, будто все бедняки до того ленивы, что при первой возможности перестали бы работать или, во всяком случае, работали бы возможно меньше[4].
20. В действительности существуют и ленивые бедняки и ленивые богачи и, наоборот, очень прилежные бедняки и богачи. Не мало есть нищих до того ленивых, что можно подумать, будто они получают по сто тысяч годового дохода, и много найдется очень богатых людей, гораздо более занятых, чем их рассыльные мальчики, и никогда не позволяющих себе остановиться на улице, чтоб поиграть в шары. Таким образом, с более широкой точки зрения, различие между работящими и ленивыми, как между мошенниками и честными, зависит от внутреннего свойства, глубоко таящегося в сердцах людей всех классов и положений. Существуют трудящиеся люди, мощные и счастливые, как среди богатых, так и бедных, и ленивые, слабые, злобные, несчастные и между богатыми и бедными. И худшее недоразумение, возникающее между теми и другими, происходит от того несчастного обстоятельства, что мудрые люди одного класса (правда, в этом далеко не проявляется их мудрость) обыкновенно исключительно обращают свое внимание на безумных людей другого класса. Если б прилежные богачи замечали и порицали ленивых богачей, все шло бы между ними как следует; а если б прилежные бедняки замечали и порицали ленивых бедняков, все было бы у них правильно. Но нет, каждый смотрит только на ошибки и недостатки противников. Трудолюбивый богач особенно оскорбляется зрелищем ленивого нищего, а порядочный, но бедный рабочий нетерпим к беспутной роскоши богачей. И строгое осуждение обоих классов превращается в злобную ненависть у несправедливых. Только одни разнузданные бедняки смотрят на богачей, как на своих естественных врагов, и желают разграбить их дома и разделить богатства. Только развращенные богачи отзываются оскорбительно о пороках и безумствах бедняков.
21. Итак, нет классового различия между ленивыми и прилежными. Сегодня я буду говорить только о последних, ленивых же мы постараемся забыть; они, просто, составляют язву, об исцелении которой мы побеседуем как-нибудь в другой раз. Но существует классовое различие между самими прилежными, – страшное различие, возрастающее и спускающееся до любого градуса бесконечного термометра человеческой скорби и мощи, – различие повышений и понижений, приобретений и потерь всей силы человеческой души и тела.
22. Эти-то различия мы и будем изучать, равно как и их законы, в среде людей исключительно энергичных, влагающих все свои силы в труд или в забаву; людей в полном смысле слова деятельных в том или другом отношении, ради известной цели или даже без всякой цели. Таких различий существует четыре:
1. Различие между людьми работающими и забавляющимися.
2. Между людьми, производящими средства к существованию, и потребляющими их.
3. Между людьми, работающими головой, и работающими руками.
4. Между людьми, работающими умно, и работающими неразумно.
Или для краткости скажем, что мы в своей лекции противопоставим:
1. Труд – забаве.
2. Производство – потреблению.
3. Голову – рукам.
4. Осмысленность – бессмыслию.
23. Итак, скажем вначале о различии между классами работающими и классами забавляющимися.
Конечно, прежде чем идти дальше, мы должны согласиться относительно значения терминов.
Не пускаясь в тщательные исследования, мы можем вообще сказать, что забава есть упражнение тела или ума, доставляющее только удовольствие без всякой определенной цели, а работа есть труд, выполняемый с известной определенной целью. Вы забавляетесь, например, игрой в крикет. Это такая же трудная вещь, как и любая работа; но вы только забавляетесь, и единственный ваш результат – забава. Если б игра в крикет была для вас строго определенной формой упражнения, с целью улучшения вашего здоровья, то она непосредственно стала бы работой. Точно так же и все, что мы делаем ради удовольствия, а не с какой-нибудь определенной целью, – есть «забава», забавная, а не полезная вещь. Забава может быть полезна в известном смысле (и в этом смысле нет ничего необходимее и полезнее ее). Но, вообще, – главное ее свойство – бездельность.
4
Заметьте эту главу. Я сильно поражен недостатком самой элементарной любви, вследствие чего множество людей ослеплены до того, что не понимают тех простых истин, которые высказаны в ней.