Таша

Мастер посмотрел на разложенный на убранной постели наряд и покачал головой.

— А ведь я тебе в этом не помощник, дочка. Мне нравится все, в чем ты одета. Может, спросить кого знающего? Это, наверное, лучше к женщинам.

— Нет, не хочу никого тревожить. Все равно больше ничего подходящего не найти за это время. Я покажусь вам, когда оденусь, ладно? Присмотрите пока за внуком?

Я набирала в каменное корыто теплую воду себе для купания, лила в нее настой ромашки. Мылась темным травяным мылом, споласкивала косы пахучей ромашковой водой. Сушила их, прочесывая потом до сухого треска, плела две пышных косы. А в груди сжалось что-то и не давало делать все это спокойно. Точно — будто тетива от лука натянута и не отпускает, тревожит. Или тугой бутон цветка рвется раскрыться, но для него пока нет простора и воли. Тянула на себя платье дрожащими руками, неловко затягивала шнуровку на стане, поднимала к коленям и подвязывала кружевные чулочки, обувала туфельки… Горело лицо и дрожало все внутри… Успеваю? Не успеваю?

Села возле зеркала и посмотрела на себя, раздумывая… а потом все же решилась и зачернила ресницы, слегка тронула темным брови, нарумянила губы. И оценила все это — мне как будто нравилось, а ему понравится? Стало смешно — вспомнила, какими черными гусеницами смотрелись мои брови тогда — выпачканные сажей из печи. Как, наверное, смешна была мука на моем лице, щедро насыпанная, чтобы скрыть веснушки… и эти мысли отрезвили. Грусть по детству, по тому дому, по умершим родным или еще что… но память успокоила меня, дала немного ослабнуть тугой тетиве, натянутой внутри.

Когда раздался стук в дверь, вышла из нашей с сыном комнаты. Вышла и стала перед Мастером — смотрите на меня. Длинное платье из светлого серого бархата обнимало мое тело мягко и удобно. Богатое кружево на руках и груди поблескивало живым серебром. В шнуровку такого же серого цвета тоже были вплетены сверкающие нити. Никогда еще не надевала я на себя такого красивого наряда. Зорян сразу стал щупать и дергать мягкую ткань, и я подхватила его на руки и спросила у Мастера:

— Ну, как я вам?

— Сильно, девочка, очень сильно. Я всегда знал, что ты у меня красавица, а ты все не верила… Жених увидит — точно упадет…

— Да мне это не нужно, — смеялась я, — что мне вот с этим делать? Немного не по росту — длинновато. Держать все время руками? Подшить может?

Я всегда одевалась, как зажиточная горожанка. А они не носили в городе одежду такой длины. Ходить, подметая мостовую подолом, было глупо. Городские платья да юбки опускалась донизу, все же оставляя открытыми туфельки, давая свободно ступать.

— Тебя уже ждут. Нужно выходить. Зоряна оставим со…?

— Нет-нет! Он — с нами. Он разумный мальчик, постоит рядом, подержится за юбку. Гусельки возьмем ему…

— Ну, раз с музыкой, то что уж тут скажешь…

В прихожую к Юрасу я выходила, пламенея так, что болели щеки. И становилось почти страшно от этого — буду не красивая для него, а смешная — вся красная. И уже даже жалела, что согласилась провести обряд сегодня. Нужно было завтра… или после… Я была бы готова… или нет? И потому в глаза ему смотрела с мучительным вопросом. Понял ли он мой страх, что вообще подумал, увидев меня такой — новой даже для самой себя? Сердце сжалось и замерло, и я услышала тихое:

— Веснушка… — а потом он кашлянул и сказал громче:

— Шершавый камень, радость моя… я все сделал, как ты велела. И очень сильно надеюсь…

Я тихо выдохнула, а его перебил Тарус, тронув за плечо: — А нам не пора уже… «радость моя»?

А я словно только сейчас увидела их обоих — как они одеты, что и Тарус тоже здесь. Они оба были в праздничной воинской одежде, рядом стоял знакомый стражник. Я спросила:

— Сувор, как ваш сын? Хорошо? Я рада и прошу вас с нами — у нас сегодня праздник. Разделите нашу радость? Юрас, ты не…

— Стой! — дернулся он ко мне, — ты наступила на подол, сейчас упала бы, а спотыкаться по дороге в обрядную нельзя. Длинное? Нужно держать его… нет, это потом. Сейчас я сам понесу тебя. Пока только до повозки, Колючка, не дергайся.

Укутал меня в свою бекешу — большую, теплую. Подхватил на руки и шагнул к двери. Я затрепыхалась, заоглядывалась.

— Юрас, подожди, а Зорян? А ты? Там же холодно, а ты раздет!

— Мне жарко, Таша, — шептал он мне в ухо.

— Мы с Зоряном с вами. Без меня все равно не начнете, — натягивал теплую одежду на внука старик. Он тоже был нарядно одет. И сыну я приготовила праздничную одежду и… это было все, что я смогла. Что будет дальше, я не знала. Как проводят обряд здесь?

Уже когда повозка повернула к дворцу, я вспомнила и спросила:

— Юрас… это платье, такое красивое и дорогое, наверное? Почему ты тогда передал его мне? И что так поздно? Я увидела его, только вернувшись домой.

— А это я поздно сказал ему, что тебя пригласили на тот бал. Оставалось всего два дня, — отозвался Тарус, — его едва успели сшить. Дошивали, что называется — «на колене». Вот и не успели вовремя.

— Это мне понятно. А вот зачем все это было?

Юрас уткнулся мне в макушку, шумно вздохнул.

— Я подумал, что у тебя может не быть настоящего дворцового платья. Женщины очень ответственно готовятся к балам. Даже одно и то же платье не надевают больше одного раза в год. Я тогда если еще и не считал тебя своей, то беспокойство за тебя чувствовал точно. И не мог допустить, чтобы тебе там было неловко. Ждал тебя в зале, высматривал, а просто нужно было зайти за тобой — я так и хотел. Но побоялся, что ты опять прогонишь, разозлишься и вообще никуда не пойдешь.

— Не такая уж я и злая, — протянула я разочаровано — почему он не зашел тогда? Я не прогнала бы.

— Да, Колючка, ты совсем не такая, — подозрительно быстро согласился мой жених.

Глава 30

— А что это невесту тащат на руках? Сопротивляется? — деловито поинтересовался… Владислас. Я закрутила головой, оглядываясь. Они с Дариной ждали нас возле подножья большой каменной лестницы при входе во дворец. Я когда-то уже стояла возле нее, не решаясь войти в бальный зал. Сейчас стало неловко, и я тихо шепнула, касаясь губами его уха, а он дернулся и сжал меня почти до боли:

— Отпусти, Юрас, поставь меня на пол.

На что услышала его на удивление спокойный ответ правителю:

— Приветствую вас. Нет, Таша не сопротивляется, но она чуть не упала в платье с длинным подолом — не привыкла носить такое. Кто вообще придумал эту длину? — оглянулся вокруг и спросил: — А где тут обрядная? Я просто донесу ее до места, чтобы не упала. Споткнуться перед обрядом — плохая примета.

— И чтобы не сбежала — тоже, — тихо добавил мне на ухо, обдавая щеку теплым дыханием и легко поднимаясь со мною на руках по ступеням из белого камня. За нами, переговариваясь и посмеиваясь чему-то своему, шли и Владислас с женой.

— Я сама не отпущу тебя никуда, — пообещала я и в ответ получила нечитаемый взгляд. Весь обряд запомнился плохо — я переживала. Все здесь было незнакомо и немного неожиданно — богатое убранство дворцовой обрядной… А у нас в Зеленой Балке женились в доме Головы — обряд проводил ведун из крепостцы, за которым посылали по случаю. Нежданным было появление Владисласа и Дарины, хотя этого должно было ждать. Все же дворец — хоть и слишком большой, но их дом. Да и Дарина не упустила бы случая увидеть, наконец, своими глазами, как Юраса «берут в добрые руки».

С радостью и великой силой звучали для меня слова напутствия, которые говорил отец:

— Да сольются два ваших солнца в одно — великое и сильное и станет оно защитой для ваших детей и семьи вашей…

Не знаю — по обряду ли, но Юрас все время держал меня за руку, перевив наши пальцы, а второй обняв за стан. Потом ведун надел нам на пальцы кольца — тонкие гладкие ободки. И обряд свершился — я стала мужней женой. Зорян все время простоял, вцепившись обеими руками в мое платье. И когда все закончилось, Юрас подхватил его на руки и сказал, улыбаясь: