Страница 5 из 5
Поттер заглянул в Хогвартс, выпил чаю с директором МакГонагалл, а в теплице оставил поздравительное письмо для убежавшего куда-то профессора Лонгботтома. Позволил обнять себя Хагриду и даже почесал за ухом Миссис Норрис II.
Он прогулялся по Косой аллее, составил необходимые бумаги в банке, встретил кучу знакомых и заказал доставку подарков всем, кого знал. За спиной словно выросли крылья. Никогда в жизни он не успевал столько за один день, но сегодня все получилось. Осталось только написать письмо Малфою и приготовить праздничный ужин, хотя последний пункт можно и пропустить.
Поттер медлил. Вокруг сгущались сумерки, а снег усилился, застилая землю и придавая окрестностям сказочный вид. На улицах зажигались фонари, гирлянды густо осыпали дома и деревья. Гарри обожал рождество, особенно день накануне. Под негромкий звон колокольчиков сердце замирало предвкушением волшебства, сжималось в ожидании подарков и чего-то сокровенного.
Завтра у всех начнется другая жизнь. Новая, с чистого листа. Такого, как этот снег — белый, сказочный, рождественский, новый.
Дома Гарри снял мантию и растер замерзшие ладони, снял вязаный свитер и бросил его на диван. Он не пошел в гостиную, а сразу направился в кабинет и сел за письменный стол. Мысли ускользали, и, написав пару предложений, он плюнул, добавил к письму еще несколько слов и запечатал конверт, оставив его на столе. Все, можно начинать.
Северуса еще не было. Гарри поставил на столик бутылку и обернулся к елке. Пушистая красавица сияла переливающейся мишурой, и Гарри склонился к коробке с украшениями.
— Моя первая новогодняя игрушка, — он достал золотистый снитч. — Я купил ее в свое первое мирное рождество. У меня и елки-то не было, но я повесил его на фикус и радовался. У меня вообще много чего «впервые» произошло после восемнадцати лет.
Снейп стоял у рамы и с замиранием сердца смотрел на Гарри. Тот обернулся с мягкой улыбкой.
— С наступающим тебя, Северус.
— И тебя.
Они шагнули к зеркалам и совместили ладони.
— Я всегда верил, что рождество — это начало новой жизни.
Чувствовалось, что Северус нервничает. В мантии, застегнутой под самое горло, он был напряжен, а глаза смотрели очень пристально. Гарри нахмурился, но тут же расслабился и повернулся к бутылке. Открыв ее, чокнулся с зеркалом и пригубил терпкое вино прямо из горла.
— С окончанием, Северус.
— Что ты закончил?
— Свою жизнь. Я так понял, что под своей ты тоже решил подвести черту.
— С чего ты взял?
— Ты перенес все книги в Хогвартс.
— Но ты…
— А я ничуть не хуже, Северус. Я тоже не могу так больше. И уж прости, но я тоже нашел ту книгу на чердаке.
— С каких пор ты стал таким наблюдательным?
— С тех самых, как понял, что влюбился в одного мертвого мудака, который возомнил, что без него мне станет лучше.
Снейп взорвался, начал орать на Поттера. Он высказал ему все, чего не хотел: и про молодость, и про всю жизнь впереди, и про то, что это зеркало — наркотик, и если он разобьет его со своей стороны, наваждение пройдет, и Гарри сможет жить нормально.
Поттер возмущался, что он не хочет нормально. Что полное одиночество, которое было до встречи со Снейпом — это не нормально, что если уж заканчивать, то вдвоем. И может быть там… они будут вместе.
Они ругались, плевались, кричали. Но силы закончились, и оба опустились на пол со своей стороны зеркала. Северус открыл Бордо, Гарри — Совиньон. Они пили из горла, поглядывая на часы.
— Гарри, подумай.
— Нет, Северус, я все решил.
— Еще не поздно, иди к друзьям.
Гарри помотал головой и приложился к бутылке. Красные ручейки потекли по подбородку, он вытер их рукавом. Старинные часы в гостиной Северуса стали отбивать полночь, и Гарри резко поднялся, отбрасывая бутылку. Он отошел от зеркала и поднял палочку. По ту сторону стекла Северус повторил его движения…
— Я люблю тебя, Снейп, и ни о чем не жалею.
— Аналогично, Поттер.
Они нараспев читали заклинания, пропуская сквозь себя магию. Коварное зеркало можно уничтожить только ценой жизни мага. Но что их ждет за стеклом? Поток силы хлынул, подхватывая Северуса и Гарри, с силой припечатывая к отражению. Тысячи осколков рассыпались в обеих реальностях, унося две жизни. Последнее, что видели пожертвовавшие собой маги — глаза, полные любви: почти черные и ярко-зеленые.
Эпилог
Драко зашел в дом Поттера свободно, удивляясь незапертой двери и отсутствию охранных чар. Повсюду валялись осколки, пробираться в гостиную пришлось, переступая через разбросанные вещи и разлитое у входа вино. В розовой луже обнаружился вязаный свитер, и он брезгливо отбросил его двумя пальцами. В комнате царил такой бардак, словно разом взорвались все запасы вредилок Уизли!
Малфой уставился на елку и, брезгливо пнув носком ботинка халат, прокричал:
— Слышите, вы, кролики гребаные! Я, конечно, все понимаю: «Рождество — семейный праздник, Малфой. Мы с Северусом отметим его вдвоем, а ты приходи на следующий день после обеда. Посидим, выпьем грога…» Уроды, устроили сумасшедшую вечеринку, а меня… Да пошли вы! — Малфой плюнул на то, что когда-то было сюртуком, и вышел из дома.
Тем временем под халатом завозились. Гарри открыл глаза, увидел темно-зеленый шелк и сорвал его с головы, резко поворачиваясь. На него смотрели изумленные черные глаза. В голове взорвался целый букет эмоций, главной из которых было неверие. Прежде чем разбираться с ним, Поттер протянул руку, аккуратно касаясь скулы Северуса, поднял вторую ладонь, а потом просто схватил его, притягивая, с силой вжимая в себя, ощущая ничем не прикрытую кожу, хаотично целуя везде, куда доставал.
Снейп не отставал от Поттера, целуя, кусая, прижимаясь и прижимая. Не в силах промолвить ни слова, они просто гладили и трогали, взрываясь каждое мгновение от переполнявших чувств. Прикосновения обращались ласками, и они упивались нежностью и открытостью, несмотря на впивающиеся в кожу осколки. Многого не потребовалось — несколько движений, и оба забились в экстазе, сжимая друг друга в объятьях. Отдышавшись, Гарри спросил:
— Северус, как?
— Видимо, никто не пытался уничтожить зеркало одновременно в двух реальностях.
— И мы создали третью…
–… где никто из нас не умер.
— И, судя по тем ужасным часам рядом с моим модным стеллажом, мы живем вместе.
Северус засмеялся и прижал Гарри к себе.
— С рождеством тебя, Поттер.
— Аналогично, Снейп.
Они снова принялись целоваться, перекатываясь под елку, где осколков было поменьше. Над головами покачивался позолоченный снитч — первая елочная игрушка Гарри. А на чердачном окне вылизывался серый книзл. Он довольно щурился в лучах декабрьского солнца, настороженно замирал, когда внизу что-то разбивалось, и хитро улыбался, если оскал книзла можно назвать улыбкой.
Fin