Поверженый король

— Мне трудно сейчас сказать, что конкретно нужно. Я думаю, что Вы сами решите, как нам помочь.

— Хорошо, я подумаю, — произнёс Лобов. — Думаю, что этот вопрос я закрою в течение двух дней.

Антонов встал и, поблагодарив Лобова, вышел из кабинета.

На следующее утро Лобов вызвал к себе Гаранина.

— Костя, вчера ко мне вечером приходили менты, скоро у них праздник, день уголовного розыска, просят, чтобы я оказал им материальную помощь.

— Дожили, — сказал Гаранин, — менты стали просить у нас материальную помощь. Ну, так что ты, Фомич, решил, будешь помогать ментам или нет? Может, лучше ребятам поможем в восемнадцатой колонии? Мы уже давно не грели зону.

— Ребятам мы и так поможем. Здесь вопрос политический, Костя. Если менты пришли к нам за деньгами, то значит, мы у них на хорошем счету. Я думаю, что мы не обеднеем, если поможем им. Сейчас ты поедешь в Менделеевск к Сидальскому. Скажешь, что мне нужны три японских телевизора, два видеомагнитофона, пять электрочайников, джинсы и рубашки.

— Ты думаешь, что это всё есть на предприятии, а вдруг там уже этого нет?

— Вот и проверишь, если не будет, скажешь Сидальскому, что я лично его удавлю.

— Понял, Фомич. А сколько брать рубашек и джинсов?

— Бери комплектов пять-шесть, а лучше десять. Думаю, что лишними не будут, — произнес Лобов. — Всё это затащишь ко мне в кабинет. Понял?

— А что не понять, не дурак же, — ответил Гаранин и вышел из кабинета.

Лобов откинулся в кресле. Его самолюбие торжествовало.

— Эх, мама, — думал Лобов. — Видела бы ты своего сына, кем он стал. Ты бы умерла от радости за него.

Взяв в руки трубку, он стал набирать номер своего друга Ефимова. Дождавшись соединения, Анатолий поздоровался с ним и предупредил о том, что завтра утром он приедет к нему в гости.

— Хорошо, Фомич. Давай приезжай, буду ждать. У меня есть тема, необходимо перетереть, всего один вопрос.

Договорившись с Ефимовым, Лобов положил трубку и занялся текущими делами.

Лобов с Ефимовым сидели в небольшом городском кафе. На столе стояла непочатая бутылка с водкой и закуска. В кафе, кроме них, больше никого не было. На входе дежурили ребята Ефимова.

— Фомич, в Челнах завалили моего близкого товарища. Он в своё время жил в Казани и входил в местную бригаду «Тяп-Ляп». Похоже, завалили его ребята из 29-го комплекса. Месяц назад он приезжал ко мне и жаловался на то, что эти балбесы из 29-го комплекса хотят отобрать у него его бизнес.

Ефимов замолчал. Он плеснул себе в стакан немного минеральной воды и выпил её залпом.

— А что за бизнес у него был? — поинтересовался у него Лобов.

— Да так, совсем небольшой. Работал он с двумя коммерсантами, вроде на жизнь ему хватало, в большие дела старался не лезть, и вот, на тебе.

— Как его завалили? — поинтересовался Лобов.

— Да недалеко от дома. Проходил мимо школы, там урок у школьников был на улице, вот они его прямо на глазах этих школьников и положили. Три в голову из «ТТ». Говорят, что учитель физкультуры попытался догнать стрелка, но тот стал стрелять, и он отстал.

— Ну, а что менты? Копают или нет?

— Да кто будет копать-то, кому он нужен? Так, говорят, возбудили уголовное дело для галочки, создают видимость работы.

Ефимов взял в руки бутылку с водкой, встряхнул её и поставил на стол. В ту же секунду около стола появился официант. Он быстро открыл бутылку и разлил водку по рюмкам.

— Давай, Фомич, помянем новопреставленного раба Виктора, неплохим был человеком. Жил как человек и погиб как человек.

Они молча выпили и поставили пустые рюмки на стол.

— Что-то ты мне говорил о деле, которое хотел бы со мной обсудить. Давай, говори, я слушаю внимательно, — сказал Лобов.

— Ты знаешь, Фомич, у меня тоже какая-то непонятная канитель намечается. Два дня назад встречаюсь я с директором ликёроводочного завода, начинаю с ним говорить о деньгах, а он мне раз — и по носу. Говорит, не буду я больше с тобой, Ефимов, работать, теперь у меня новая крыша, и представляет её местный парень Ленар Кашапов. Я и так и сяк, а он одно — не буду и всё, разберитесь, говорит между собой, а потом приезжайте ко мне за деньгами.

— А кто этот Кашапов Ленар? Чем он известен в вашем городе? — спросил его Лобов.

— Да ничем, так себе. В бригадах не состоял, в милиции на учёте не значился.

— Послушай, Ефимов, так не бывает. Он же знает, с кем связывается. За такие дела можно и голову потерять.

— Я тоже так думал до вчерашнего дня. А вчера вдруг узнаю, что его старший брат Ильяс, говорят, крутится с казанскими ребятами в Москве, что стал там человеком вполне весомым.

— Это что получается, казанские пацаны лапу положили на этот бизнес, а этот Ленар у них вроде бы смотрящим в городе?

— Вроде бы так. Что мне делать с этим Ленаром?

— Ты сам с ним говорил или нет? — спросил его Лобов.

— Пока не общался. Не поеду же я к нему домой спрашивать его об этих делах?

— Это ты правильно сделал, что не ездил к нему домой, — сказал Лобов. — Думаю, что ты должен его закопать, пока он не оперился в вашем городе. Если опоздаешь, то он закопает тебя сам. Вот тебе мой совет.

Они разлили водку и снова выпили. Лобов стал закусывать, а Ефимов запил водку минеральной водой.

— Как у тебя с людьми, стрелки есть, или мне прислать к тебе Пуха?

— Да есть у меня люди, сейчас вот думаю, как это всё обделать, чтобы было чисто.

— Тогда ты думай, а я поехал обратно в Елабугу. Если нужна будет помощь, обращайся, помогу.

— Спасибо, Фомич. Я всегда рассчитываю на твою помощь, у меня таких близких друзей, кроме тебя и Гитлера, больше нет.

Лобов вышел из кафе и сев в машину, поехал к себе домой.

Ильяс Кашапов приехал в Москву вместе со своими ребятами чуть больше четырёх месяцев назад. Они, как все казанские бригады того времени, честно отработали свой срок по охране гостиницы «Украина» и собирались возвращаться обратно домой в Набережные Челны.

Он давно уже не жил с родителями и особо не испытывал тяги к родному дому, которую испытывали его ребята из 29-го комплекса. Он покинул свой дом в Мензелинске ещё в юности, когда ему едва исполнилось шестнадцать лет. Уехал в Набережные Челны и поступил в профессионально-техническое училище при заводе «КАМАЗ». Приехав в Челны, быстро сошёлся с местными ребятами из 29-го комплекса и стал принимать непосредственное участие во всех уличных войнах. Врождённая сила и природная хитрость позволили ему занять довольно высокое положение в иерархии группировки. Вскоре он стал одним из авторитетов среди ребят комплекса, и ни один сбор группировки не проходил без его непосредственного участия.

Они с ребятами сидели в гостиничном номере и ожидали прибытия вызванного такси, когда раздался звонок телефона. Он поднял трубку и услышал знакомый голос Мартына.

— Привет, Ильяс, — сказал Мартын. — Ты мне очень нужен здесь, в Москве. Я к тебе уже давно приглядываюсь и сейчас, перед твоим отъездом в Челны, решил позвонить тебе. Как ты смотришь на то, чтобы поработать здесь в Москве? Насколько я знаю, семьи у тебя нет, ностальгией по родным местам ты не страдаешь.

— Слушай, Мартын, я не против твоего предложения. Мне действительно без разницы, где жить, лишь бы были деньги.

— Вот и хорошо, значит, договорились. Давай лети домой, забирай вещи и обратно в Москву.

Ильяс пробыл в Челнах недолго. Съездил в Мензелинск, навестил родителей и поехал обратно в Москву.

В Москве Ильяс по заданию Мартына работал на площади трёх вокзалов. Возглавляемая им бригада в составе десяти человек полностью контролировала работу нелегальных таксистов, носильщиков, проституток. Каждый киоск, каждая уличная торговка, стоявшая на площади или в здании вокзала, должны были ежедневно отстёгивать им до двадцати процентов своей ежедневной прибыли. Тот, кто отказывался от этого «татарского» оброка, жестоко наказывался и изгонялся с площади. Мартын был доволен работой Ильяса и неоднократно ставил его в пример другим бригадирам. Его старания вскоре были оценены по достоинству, он стал казначеем группировки, или, иначе, держателем «общака». Новая «должность» Ильяса позволяла ему регулярно общаться с Мартыном, контролировать движение денежных средств этой могущественной по тем временам преступной империи.