Поверженый король

Артура Витальевича он застал дома. Тот после ужина, развалившись на диване, смотрел телевизор. Увидев взволнованное лицо Сидальского, Артур Витальевич почему-то растерялся.

— Яша, что произошло, на тебе просто нет лица! Ты можешь мне рассказать, что с тобой?

— Могу, — коротко произнёс он и прошёл в зал.

Он сел в кресло и приготовился рассказывать.

— Плохи у нас с тобой дела, — произнёс Сидальский. — Какая-то тварь зафиксировала нас с тобой на видео на той квартире, где мы были в последний раз. Теперь он или они начали шантажировать меня этим фильмом, обещая его направить не только моей жене, но и в различные государственные инстанции. Ты представляешь, Артур, что будет, если моя жена увидит всё это? Такой позор я не переживу!

Артур Витальевич сидел в кресле и молчал. Услышанное лишило его дара речи.

— Яша, а причём здесь я? — выдавил он из себя.

— А притом, мой дорогой, что на плёнке мы с тобой, а не кто-то другой.

Артур Витальевич был в шоке. Он на какую-то минуту представил разразившийся скандал в государственных структурах республики, и ему стало дурно. Он налил себе в стакан немного виски и выпил залпом, не почувствовав вкуса. Откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, лихорадочно обдумывая, что необходимо предпринять для того, чтобы замять этот скандал.

— Что эти люди требуют? — спросил он у Сидальского. — Чего они хотят конкретно?

— Я не знаю, что они захотят взять с Вас, но с меня они требуют, чтобы я передал им свои акции. Они знают, что у меня большой пакет, и требуют его весь.

— Откуда у них эти сведения? — задал вопрос Артур Витальевич. — Получается, что ты где-то сам похвалился этим богатством? Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты держал свой язык за зубами. Вот видишь, к чему это всё приводит. Теперь из-за тебя могу пострадать и я.

— Да я вроде бы никому не говорил об этом, кроме тебя, — словно оправдываясь, произнёс Сидальский. — У меня даже жена не знает об этом.

— Ну, и что ты решил? — вновь спросил его Артур Витальевич. — Потерять всё — и акции, и завод, и семью?

Сидальский сидел в кресле и не знал, что ответить.

— Ты сам сгоришь и меня запалишь, — произнёс Артур Витальевич. — А я не хочу этого. Я тебе ещё не говорил, но меня хотят забрать на работу в Москву. Кто же меня возьмёт на работу с подобной репутацией?

В комнате повисла пауза. Каждый из них подсчитывал возможные потери имущества и имиджа. Потери были колоссальными. Они сидели молча и смотрели друг на друга недобрыми глазами. Каждый из них проклинал день их знакомства.

Лобов сидел в ресторане и ждал заказанного обеда. В последнее время Лобов предпочитал обедать в ресторане. Во-первых, ему нравилась кухня, а во-вторых, это позволяло ему не обременять жену. Вот и сегодня он, как обычно, приехал в ресторан и сел за излюбленный столик. Официант быстро исполнил заказ, и Лобов приступил к обеду.

Лобов поднял глаза от тарелки и увидел, как к его столику стремительной походкой идёт начальник городского отдела милиции Хромов.

— Разрешите? — спросил он у Лобова и сел за его столик.

Лобов поморщился, словно от зубной боли, и произнёс:

— У Вас это привычка, Геннадий Алексеевич, портить аппетит гражданам во время обеда, или только я удосужился подобной чести?

Хромов засмеялся и, подозвав к себе официанта, сделал заказ.

— Анатолий Фомич, — произнёс Хромов, — а Вы оказались умнее, чем я предполагал. Люблю иметь дело с умными людьми, которые схватывают всё на лету.

Лобов отложил в сторону ложку и посмотрел на него.

— Я что-то Вас не понимаю, Геннадий Алексеевич, хотя Вы и говорите, что я умный. Вы мне объясните, чего хотите от меня?

Хромов заулыбался и, пригнувшись к нему, произнёс:

— Я хочу, чтобы Вы вернули этим людям всё, что Вы у них отобрали. Вам теперь это понятно?

— Это как же получается? По закону или как-то по-другому?

— По закону, Лобов, по закону, — произнёс с угрозой Хромов.

— Извините меня, Геннадий Алексеевич, законник мой милый. Что Вам мешает вернуть государству средства, на которые Вы построили себе коттедж, или Вы думаете, что я не знаю, кто и за какие средства Вам его строил? Может, и квартиру вернёте, которую Вы устроили своей любовнице? Не заставляйте меня перечислять Ваши грехи, а то это займёт достаточно много времени. Я, в отличие от Вас, не ношу погон и не получаю государственное жалование, а живу чем Бог подаст.

Лицо Хромова сначала побелело, а затем налилось красной краской. Его открытый рот жадно хватал воздух. Он в этот момент напоминал огромную рыбу, выброшенную волной на берег.

— Если Вы ещё раз встанете у меня на пути, всё, о чём я Вам сейчас сказал, ляжет на стол министра внутренних дел и прокуратуры.

Лобов встал и, бросив накрахмаленную белую салфетку на стол, вышел из ресторана.

Ибрагимов только что вернулся с городской телефонной станции. Исходя из полученной им распечатки входящих звонков на телефон Сидальского, последнему звонили из Елабуги. У себя в кабинете он набрал номер этого телефона и стал ждать ответа. Трубку подняла девушка и поинтересовалась, кого ему нужно. Ибрагимов растерялся и не смог сразу сообразить, что ей ответить. На том конце провода положили трубку.

Тагир Мансурович набрал телефон своего старого знакомого из милиции и попросил его пробить указанный телефонный номер. Спустя минуту ему позвонил его знакомый и сообщил, что номер принадлежит офису, который арендует гражданин Лобов.

— Слушай, Семёныч, — обратился к нему Ибрагимов. — Чем занимается этот Лобов?

— А чёрт его знает, чем он занимается. По нашим учётам проходит как бандит.

— А что вы его, ни разу не закрывали, что ли? — поинтересовался у него Ибрагимов.

— Нет, а за что? Сам он перед законом чистый. Он не грабит лично и не убивает. Это всё за него делают его архаровцы.

Ибрагимов повесил трубку. Дело стало приобретать совершенно другой оттенок. Тагиру Мансуровичу не хотелось под старость лет влезать в эти разборки, при которых можно потерять не только здоровье, но и жизнь. Он присел на диван. В груди его что-то заныло от недоброго предчувствия. Он уже пожалел, что позвонил в Елабугу.

Вдруг раздался звонок телефона. Тагир Мансурович осторожно поднял трубку и поднёс её к уху.

— Начальник службы безопасности химзавода имени Карпова Ибрагимов, слушаю Вас, — произнёс он привычно.

На том конце провода раздался издевательский смех.

— Слушай, начальник. Ты что, рамсы перепутал? Ты наш офис не путай со своей караулкой. Ещё раз потревожишь, мы тебе язык отрежем, чтобы не болтал лишнего, — произнёс мужской голос и снова засмеялся.

Ибрагимов держал трубку у уха, несмотря на то, что в ней уже звучали короткие гудки.

— Началось, — подумал он про себя. — Чёрт меня дернул звонить им в офис. Вот, теперь они уже знают, кто я и какая у меня должность.

Он был не из трусливого десятка, но этот звонок оставил в его душе неприятный осадок.

— Кто я сейчас? — с иронией подумал он. — Да никто!

Во-первых, он уже был не молодой, и бросаться просто так в драку ему явно не хотелось. Во-вторых, время сделало его намного осторожней не только в высказываниях, но и в поступках. В-третьих, он не чувствовал себя достаточно защищённым от этих людей, у него не было уже на плечах погон подполковника милиции, и это в какой-то мере было определяющим в его действиях и поступках.

Телефон зазвонил снова. От этого звонка он вздрогнул и с опаской посмотрел на телефон. Осторожно снял трубку, рассчитывая вновь услышать издевательский смех незнакомого ему мужчины, но он ошибся, в трубке звучал голос секретаря Сидальского.

— Слушаю Вас, Любовь Сергеевна.

— Тагир Мансурович, Вас срочно вызывает Яков Семёнович, — сказала она. — Поторопитесь, он ждёт Вас.

— Час от часу не легче, — подумал он и, встав с дивана, направился к нему.