Кровь на колёсах

— Дело поручено именно тебе, потому что я очень надеюсь, что ты не подведешь. У тебя все получится. Ты парень фартовый. Понимаешь, я изначально был против нашего участия, но их понять можно — они сами не могут это сделать. Просто не умеют. Конторские сильны лишь в оперативном плане. Сейчас не тридцать седьмой год, и они уже не те, когда арестовывали народ пачками. Вот поэтому и перекладывают это дело на нас. Если все хорошо — это их победа, а если плохо — виноваты мы. Виктор, береги людей! Удачи тебе!

Я поблагодарил его за поддержку и вышел.

Не успел я открыть дверь своего кабинета, как туда влетел Зарипов.

— Ты где был? — крикнул он сходу. — Я тебе звоню, а ты не берешь! Надо срочно выезжать! Радиостанция с тобой?

Я показал ему радиостанцию и молча стал одеваться. Быстро надел легкий бронежилет, накинул пальто и устремился вслед за выходящими на улицу сотрудниками уголовного розыска.

Мы разместились в трех легковушках и двинулись за машиной КГБ. Ехали молча, в эфир не выходили — там беспрестанно переговаривались сотрудники наружки и Зарипов.

Сначала мы ехали по улице Большой Красной, затем по Батурина, с которой поднялись на Ленинскую дамбу и устремились в сторону Дворца молодежи.

Неожиданно в районе Молодежного центра машина КГБ вдруг перестроилась в левый ряд и свернула на улицу Гривка. Задержавшись на минуту, чтобы мы могли подтянуться, машина направилась в Кировский район. Выехав на Краснококшайскую, мы повернули в сторону Кировской дамбы. Проехав мимо речного техникума, наши ведущие устремились в сторону центра.

В плотном потоке машин мы неоднократно теряли их из вида и лишь из разговоров по рации догадывались, куда нам двигаться. Около Центрального стадиона машина КГБ остановилась. Наши стали метрах в пятидесяти. Мы видели, как вышел Зарипов и закурил. Постояв минут пять, он направился к нам, знаками подзывая меня.

Я вышел. Он отвел меня в сторону и сказал:

— Виктор, не знаю, что происходит, но они почему-то сильно психуют и не хотят выезжать за город, как им предлагает наш человек. По всей вероятности, боятся подставы. Сам источник тоже психует, боится, что они могут его просто кончить.

— Ильдар, с чего они стали вдруг психовать? До этого момента все шло гладко. Что произошло? Я думаю, их надо брать там, где они остановятся и успокоятся. Плана захвата пока у меня нет. Все будем обдумывать непосредственно на месте, — предложил я.

— Не буду скрывать — у нашего человека не оказалось нужной суммы для покупки их партии наркотиков. Раньше они не оговаривали сумму, а теперь потребовали все деньги разом. Вот он им и предлагает выехать за город, где якобы у него живет друг, у которого он может занять. Но те боятся, похоже, не верят. Ладно, я к себе, а ты держись за мной. Особо не прижимайтесь. Если что, я передам свои координаты по рации.

Мы вновь расселись по машинам и поехали дальше.

Шел уже тритий час, как мы выехали из МВД и мотались по улицам Казани. Сотрудники, одетые в тяжелые армейские бронежилеты, уже устали. Что ни говори, а тяжесть брони явно сказывалась на их самочувствии.

Легковые автомобили, выбранные нами для передвижения по городу, явно были не рассчитаны на подобную амуницию.

Наконец, нужный нам «КамАЗ» остановился у гостиницы «Волга». По моей команде группа захвата заняла исходные позиции.

Время шло, а сигнала к началу операции не поступало. Мокрый снег с дождем делали свое дело. Вскоре наша экипировка промокла до нитки, и люди на позициях стали мерзнуть.

— Когда начнется? — запрашивали мои. — Замерзаем уже!

Я по станции вызвал Зарипова и поинтересовался ситуацией.

Из машины КГБ, стоящей метрах в двухстах от наших позиций, выбрался Зарипов и направился в мою сторону.

— Слушай, Ильдар! Люди промокли, ты молчишь! Можешь объяснить, что происходит?

— Ты давай не шуми! Я сам пока не понимаю, что происходит! Сигнала от агента нет, вот я и молчу!

— Ты можешь молчать сколько угодно, так как сидишь в тепле. А у меня люди на исходных позициях стоят более двух часов, все промокли и замерзли. Что мне делать?

— Извини, Виктор, пока ничего сказать не могу. Жду сигнала.

Зарипов развернулся и засеменил в сторону своего автомобиля, чтобы побыстрее укрыться от снега и холода.

Прошел еще час. Дождь перешел в густой снег, который ровным ковром стал покрывать землю и наши автомашины. Ожидание превратилось в ад.

Наконец, поступил долгожданный сигнал.

— Снимаемся. Все свободны, — услышал я голос Зарипова.

Я тут же передал своим, и они, один за другим, стали возвращаться. Три наши машины повернули к улице Лобачевского.

Приехав в МВД, ребята стали стаскивать с себя мокрую, промерзшую амуницию. Вскоре закипел чайник, заботливо поставленный кем-то, и мы все как один принялись за горячий сладкий чай.

— Шеф, а может, накатим по сотке? — предложил Балаганин. — Время позднее, выезда наверняка уже не будет? А то заболеют ребята.

— Не спеши, Стас, никто еще отбоя не давал. Так что давай отложим пока сто грамм до лучших времен. Кстати, пусть люди разойдутся по кабинетам и попытаются на стульях хоть как-то отдохнуть.

Я прошел к себе и, подложив под голову шинель, лег на стулья, стоявшие вдоль одной из стен. Лежать было крайне неудобно. Я не мог задремать даже на минуту. Стоящая на столе радиостанция по-прежнему шипела и трещала, не подавая больше никаких признаков жизни.

Наконец, сморенный теплом, я все-таки задремал. Очнулся от сильной боли в предплечье. Моя правая рука затекла настолько, что не могла удержать стакан с водой. Он с грохотом упал на пол и покатился. Я поднялся со стульев и полез под стул за пустым стаканом.

— Не спишь? — Зарипов застал меня за попыткой достать стакан. — Пока сниматься команды нет.

— Хорошо быть генералом! — прокряхтел я. — Лежишь в теплой постели, жена под боком и отдаешь команды пехоте, которая мокнет под дождем. Ни риска простудиться, ни подхватить простатит.

— Ты давай, Виктор, особо не критикуй! Начальство, даже когда спит, думает о пехоте, — улыбнулся Зарипов.

— Где сейчас они? — спросил я о «КамАЗе».

— Двое и наш человек в гостинице, а водитель на такси уехал к другу.

— Они под наблюдением? Вы, наверное, уже обо всех все знаете?

— Не гони волну! Все узнаешь. Ты же видишь, я тоже без сна и голодный, как волк.

— Ильдар, посиди тут, я сейчас схожу в ИВС, там всегда есть селедка и хлеб. Я мигом!

Я спустился в ИВС, набрал с килограмм соленой кильки из бочки и, прихватив кирпич черного хлеба, вернулся в кабинет.

Зарипов уже застелил стол газетой, согрел чайник, и мы, удобно усевшись на стулья, начали с жадностью поедать кильку.

Мы ели ее так быстро и с таким аппетитом, будто это не килька вовсе, а заморские деликатесы. Доев все до последнего хвостика, мы вымыли руки и приступили к чаю. За разговорами даже не заметили, как наступил новый рабочий день.

Этот день мало чем отличался от предыдущего. Мы снова провели его в машинах, разъезжая по городу.

Наконец, преследуемый нами «КамАЗ» остановился на сравнительно большой и пустой площадке на улице Патриса Лумумбы, около Советского райкома КПСС. Водитель вышел и сделал несколько приседаний, разминая затекшие ноги.

Одну из своих машин мы оставили около ресторана «Акчарлак», а другую — около пассажирского павильона Аэрофлота.

Ко мне подошел Зарипов и, закурив, сказал:

— Наверное, придется брать здесь! Они очень злы на нашего человека и грозят его убить. Он обещал сегодня обеспечить им оптовика с деньгами, который купит всю партию. Но у нас все в самый последний момент сорвалось. Оптовик попал в больницу на скорой помощи. Вот и приходится крутиться.

— Ильдар! Это не самое лучшее место для захвата. Смотри, какая оживленная улица, рядом аэропорт, напротив большое здание госорганов. Представь, если начнется стрельба, могут быть жертвы среди мирного населения.