Страница 58 из 98
— Я так решила, потому что ни морально, ни физически жить с ним уже не могу. Это невозможно — постоянно чувствовать себя обманутой. Сейчас я уже вообще запуталась — кто из нас кого обманывает, я его или он меня. Я готова все бросить и хоть сейчас уйти отсюда, меня здесь ничто не держит.
Максим слушал внимательно и старался понять ее чувства: «Что с ней? Капризы? Может, ей действительно трудно жить с Ермишкиным. Но сможет ли она отказаться от такой жизни, от людей, от такого благополучия? Она сама не понимает, как к этому привыкла! Что ни говори, Ермишкин смог создать ей хорошие условия. Не исключено, что многие ее друзья отвернутся от нее. Сможет она пережить это?».
Светлана заметила, что Максим не слушает ее:
— Ты что, не слушаешь меня? Или тебе безразлично?
Максим извинился, и она снова заговорила, но он уже не обращал внимания на ее слова — поднял ее на руки и понес в спальню.
Светлана в постели вновь пережила все то, чего так давно ждала. Чувства, возникавшие от прикосновений его тела, были настолько остры, что ей казалось, что только он, Максим, способен подарить ей такое. То, что она ощущала с ним, — движения его тела, его ласковые руки, поцелуи — было несравнимо ни с чем, пережитым ею ранее. Только за это счастье она была готова на все, лишь бы этот мужчина был всегда рядом.
Они молча лежали в постели, лаская друг друга. Светлана понимала, что это выстраданное ею мимолетное счастье может закончиться. От этих мыслей ей становилось страшно, и она всеми силами гнала их от себя.
Максим приблизился к ее лицу:
— Света, я хочу попросить тебя сохранить большие ценности. Если все будет хорошо, они позволят нам безбедно жить всю жизнь. Дома я держать их не могу — мать рано или поздно наткнется. У нее слабое сердце, это просто убьет ее.
Светлана ответила шепотом:
— Я для тебя готова на все.
— И еще попрошу — пока не уходи от мужа. Так надо. Если со мной что-то случится, тогда и уйдешь! Договорились?
В ответ Света кивнула и теснее прижалась к нему.
Максим к вечеру вернулся домой и, поужинав, ушел к себе в комнату. Убедившись, что мать неотрывно смотрит «Рабыню Изауру», он достал спортивную сумку и переложил в нее деньги, которые хранил в коробках из-под обуви на антресолях. Уложив аккуратно деньги, он обернул в чистое полотенце икону, крест и перстень. Перед тем как завернуть перстень, Максим долго любовался игрой света в гранях камня, надев его на указательный палец, и, глядя на руку, в очередной раз подумал, что перстень — настоящий шедевр!
Затем протер кольцо фланелевой тряпочкой, поместил в отдельную коробочку и все богатство уложил в сумку. После этого достал из кармана пистолет, вынул обойму и разрядил ее. Патроны положил в небольшой холщевый пакетик, и также отправил все в сумку.
Управившись с ценностями, Максим сел на кровать и задумался над дальнейшей своей жизнью.
Недавний разбой теперь уже не только не радовал его, а все больше пугал. Парень хорошо знал, что рано или поздно об их налете будет известно милиции, и та предпримет все меры для раскрытия преступления. Как бы они ни страховались, как бы ни обдумывали все тонкости, милиция — это машина, способная распутать любой клубок. Только милиция сейчас может изменить все, в корне поломать его планы.
Несмотря на хорошие отношения с Андреем, Максим не мог простить ему оплошность с этими контейнерами.
Может, было бы все по-другому, если бы в Москву поехал не он, а Баринов? А он с Алмазом погнался бы за этим поездом. Максим бы не бросил дело на полпути и все равно догнал, даже если бы ему пришлось проехать половину Советского Союза. Но назад пятками не ходят. Произошло то, что произошло, и этого не изменишь.
На следующий день он привез Светлане спортивную сумку и попросил ее сохранить. Она сняла с антресолей большой кожаный чемодан, положила на его место сумку, а чемоданом ее прикрыла.
Утром меня вызвал к себе начальник управления уголовного розыска. В его кабинете, помимо него и его заместителя, находились двое незнакомых мне мужчин. Начальник управления представил меня, и они сходу приступили к рассказу. Это были два командированных в Казань оперативника из Кемерова.
Из их рассказа следовало, что три дня назад на Кемеровское швейное объединение поступило три контейнера с мехами Казанского мехового объединения. При вскрытии контейнеров выяснилось, что мехов там нет, хотя контейнеры были опломбированы и пломбы предприятия, отгрузившего меха, не были нарушены.
Выяснилось также, что контейнеры благополучно были отправлены предприятием утром четырнадцатого апреля и в то же утро погружены на платформу. Состав убыл из Казани в районе девяти часов утра со станции Лагерной.
Пробыв в пути чуть больше двух недель, они в первых числах мая прибыли на предприятие. Там внимательно осмотрели контейнеры и приняли их на разгрузку. Дальнейшее уже известно — мехов в контейнерах не было.
Оперативники вчера вечером были на меховой фабрике и установили, что контейнеры были опломбированы родным пломбиром, который хранится на складе предприятия. Пломбир, по словам работников склада, не пропадал, и поэтому новый пломбир они никогда не заказывали. Почему отгруженные контейнеры оказались пустыми, никто из работников предположить не может.
— Какова сумма ущерба? — поинтересовался я.
Один назвал сумму, и мы все затихли. Сумма составляла девятьсот шестьдесят восемь тысяч рублей!
Это было так много, что я как ни напрягался, не смог припомнить что-то подобное в своей практике и в практике других подразделений всего Союза.
«Вот и прославились», — подумал я и взглянул на начальника управления.
Выслушав сотрудников из Кемерова, начальник приказал мне создать оперативно-следственную группу из самых опытных работников отдела и незамедлительно приступить к работе по раскрытию столь дерзкого преступления.
Мы все вышли из кабинета и прошли в мой кабинет.
Я вызвал к себе Балаганина и Зимина как наиболее опытных специалистов. Кратко изложив суть произошедшего, попросил их высказать свои соображения.
Проанализировав ситуацию, мы пришли к одному выводу, что в настоящий момент наше управление не располагает никакой информацией о действующей в Казани преступной группе. То, что преступление совершили казанские, ни у кого не вызывало ни малейшего сомнения.
— Если меха не ушли из Казани, то мы, не исключено, и найдем их, потому что просто так такую большую партию пушнины не спрячешь, и рано или поздно информация все равно всплывет, — подытожил я и велел потрясти всех известных в городе скупщиков мехов, так как не исключено, что им известны заказчики столь большой партии.
Что делать, если она уже давно ушла из Казани, — мы не знали.
Если придерживаться версии, что мехов в Казани нет, то можно предположить, что налет совершен заезжими, не исключено, что это могли быть преступники из самого Кемерова, которые хорошо знали дату отправления товара.
То, что в преступлении принимали участие и местные, было однозначно — преступники использовали пломбир фабрики, а попасть туда постороннему, да еще взять пломбир, было нереально. Так что мы сразу отбросили версию об участии в краже только заезжей группы.
Разработав план оперативно-розыскных мероприятий, я закрепил за каждой группой по самостоятельной версии. Наши товарищи вечером отбыли в Кемерово для отработки версии о возможном участии местных преступных групп.
Обдумав всю ситуацию, мы решили начать со склада, где формировался груз.
Утром следующего дня группа сотрудников управления уголовного розыска и следователь выехали на меховую фабрику. Они заняли один из кабинетов, предоставленный администрацией.
Мы один за другим вызывали работников предприятия, которые владели хоть какой-то информацией о погрузке мехов, а также знавших время выезда машины.
С каждым допрошенным энтузиазма у нас убавлялось, а уверенность в быстром раскрытии таяла, как весенний снег. Оставалось допросить единственного человека — водителя контейнеровоза.