Простые смертные

Снейп посидел, собираясь с силами и мыслями. Куда идти, он не знал, и вспоминать было бесполезно. Звуки, которые он слышал, тоже ничего не могли подсказать, шаги Энни… шаги Энни тоже. Она возвращалась то быстро, то не очень, и это не всегда могло быть связано с расстоянием.

Если он упадет, она услышит. Или не только она, если в доме она не одна. Если ее нет… если нет никого…

Это было уже что-то совсем обнадеживающее. Энни кормила его через капельницу, а сейчас Снейпу хотелось есть, значит, ему давно ничего не давали. И если Энни дома нет, то можно, нужно попытаться сделать хоть что-то. Что — Снейп не знал, но воспоминания, приходящие так кстати из небытия, должны были подсказать верное решение.

За окном и не думало светлеть и не раздавалось ни звука. Снейп долго сидел на краю кровати, тянул время, шевелил ногами и руками, косился по сторонам. Наконец он понял, что медлить больше нельзя. Если он сможет идти, то сможет, нет, значит, нет. Сможет выйти… а не сможет, так просто вернется и ляжет. И будет ждать.

Встать на ноги оказалось делом совсем непростым. Снейп долго елозил задом по кровати, а когда рывком поднялся, комната тотчас поплыла, и он кулем свалился на пол. Лежа возле кровати, он сообразил две вещи. Первая — Энни нет дома. Если только не брать в расчет, что она караулит его за дверью и смеется в ответ на его поползновения. Вторая — если бы он ударился головой, эта попытка бегства бы его последним осознанным в жизни поступком.

Теперь пришлось подниматься с пола. Снейп ухватился руками за кровать, которая норовила ускакать, кое-как встал на разъезжающиеся колени, постоял так, тяжело дыша. Самая здравая мысль, посетившая его, была «И куда ты собрался?», но он тут же сделал вид, что мысли не было, и продолжил подниматься.

В конце концов, ему это удалось. Пошатываясь, он стоял, пытаясь сфокусировать взгляд на чем-то одном и не упасть снова. Пол раскачивался, как палуба.

Снейп подумал, откуда ему знакомо это слово. Никаких ассоциаций, кроме качки, не приходило на ум, и он плюнул, повернулся, держа голову неестественно прямо, и, размахивая руками, пошел к двери.

«Как она открывает эту дверь?» — думал Снейп все то бесконечное время, пока шел. И досадовал, что совершенно не обратил внимания, как Энни открывает дверь изнутри, когда сама находится в комнате. Ручки нет, но что-то должно было быть на случай, если все пойдет не так.

Снейп доковылял до двери и оперся на нее руками. Плотное дерево, теплое, крашеное, именно крашеное, не мореное…

Сначала он даже не понял, какой глубокомысленный вывод сделал и из каких колодцев подсознания выплыло это знание о способах обработки дерева. Снейп тяжело дышал, но ощупывал дверь так тщательно, будто в ней были спрятаны сокровища. Но если и были, то не про его интерес. Снейп прислонился к двери лбом и сделал последнее усилие на уровне собственных бедер, потом замер, свесив руки. Дверь была, а выход — нет.

Он с тоской подумал о пути до кровати, развернулся, с силой облокотился о дверь и вдруг почувствовал, как она мягко спружинила.

Снейп замер. Дверь спружинила снова, щелкнул замок. Снейп постоял, подумал и еще раз приложился о дверь всем телом. Эффект был точно такой же, как и в первый раз — и Снейп, уже не испытывая терпения счастливого случая, повернулся и ухватился за открывшуюся дверь обеими руками.

Этот принцип — нажать, чтобы открыть — ему тоже, как ни странно, был знаком, и снова он не стал искать объяснений. Его первоначальная догадка или, сказать точнее, надежда, что память подскажет путь спасения сама, подтверждалась или оправдывалась. Энни не было дома или она так крепко спала, что ничего не слышала, путь был свободен, оставалось его пройти до конца.

Снейп выглянул в коридор, поприветствовав кромешную тьму. Стоять ему было все сложнее, в ушах нарастал шум, а шея, закованная в тиски, опять заныла со страшной силой, но он терпел. Несколько раз моргнув, он решил, что этого достаточно, и шагнул в коридор.

В доме была тишина. Снейп прислонился к стене и долго стоял, приходя в себя и прислушиваясь. Где-то еле слышно журчала вода, и из его собственной комнаты доносилось тиканье часов. К часам он настолько уже привык, что сейчас открыл для себя этот звук будто снова, и он оглушал своей простотой и неотвратимостью. Но ни дыхания, ни храпа, ничего больше, как в склепе.

«Это место, где хоронят», — определил Снейп. И тут же решил, что его хоронить еще рано. Что бы там ни говорила Энни о нем, или же не о нем, а о ком-то из своих фантазий, — он был непрост.

В конце концов, он умирал и выжил один раз, значит, сможет сделать это снова.

Снейп пошел по коридору, хватаясь за стены и всматриваясь в светлые пятна. То ли картины, то ли зеркала, то ли отблески… или видения. Потом он пошел на ощупь, ведя левой рукой чуть впереди, и очень скоро наткнулся на дверной косяк. Сообразил он это не сразу, толкнул рукой дальше, и дверь подалась, Снейп навалился на нее всем телом и рухнул.

Сколько он пролежал без сознания, он не знал.

Очнулся он от собственного крика и невыносимой боли в шее и решил, что умирает. Что голова оторвалась от падения, и все, что он видит и ощущает, уже агония. «Дурак, дурак, дурак!» — орало то, что еще оставалось у него внутри — разум или душа, но это что-то бесновалось, проклиная своего хозяина.

Инстинкт выживания толкал Снейпа вперед, и он полз, вползал в эту новую комнату через боль и крики.

Через некоторое время к нему вернулась способность соображать. Прямо перед дверью стояла кровать, точно так же, как она стояла в комнате самого Снейпа, только окно было с другой стороны, и в него светил уличный фонарь, слабо, но рассмотреть было можно. Снейп подобрался к кровати и, хватаясь на ножки и спинку, начал вставать.

Несколько раз он с грохотом падал, орал своим сиплым голосом, срывая горло и вызывая все новую боль, но не прекращал своих попыток. Чтобы не сорваться, он переключался на ту боль, которая в данный момент была слабее: или горло, или бунтующий желудок. Зачем он это делает, он объяснить себе не мог, но успокоился только тогда, когда, шатаясь, почти теряя сознание в очередной раз, он выпрямился и посмотрел на кровать.

На ней спала женщина. Удивительно, но она не проснулась от шума и криков, и Снейпу пришла в голову мысль, что это еще одна жертва Энни. Блондинка, длинные волосы, разметавшиеся по подушке, лежала вниз лицом, довольно хрупкая, и руки ее терялись в безразмерной ночной рубашке.

Снейпа пробило с головы до пяток холодным потом. В своей решимости удрать он даже не сообразил, что совершенно голый, холод, если он и был, отступил на задний план, и, если бы не эта женщина на кровати, он так и выбрался бы, если бы, конечно, смог, на улицу в чем мать родила. Нет, тело среагировало на женщину так, как ему было положено — никак, но Снейп мысленно закрутил головой в поисках, чем бы прикрыться.

Женщина была накрыта еще и пледом, и Снейп, уцепившись левой рукой за спинку кровати, правой принялся стягивать плед. Женщина не просыпалась, Снейп хрипел от натуги, но в итоге плед оказался у его ног, оставалось только как-нибудь им обмотаться.

Снейпа мотало как пьяного, голова отказывалась соображать. Он боялся отпустить кровать, боялся выпустить плед, боялся, что его услышат, хотя разум и пытался достучаться — в доме никого нет, кроме него самого и этой беспробудным сном спящей женщины, еще одной жертвы. С упрямством, достойным лучшего применения, Снейп обматывался пледом и, в конце концов, остался доволен полученным результатом. Видеть его он не мог — мешал проклятый ошейник, но чувствовал, что плед, по крайней мере, не падает.

Снейп сделал шаг, все еще не выпуская спинку кровати, и тут же наступил на волочащийся конец пледа, не поняв, что случилось, сделал следующий шаг и снова наступил, и плед послушно сполз на пол.

Снейп подумал и плюнул. Голый так голый, главное, что не холодно.

Он добрался до конца спинки, постоял и безвольно шлепнулся на женщину, отдавая себе отчет, что именно так его Энни и найдет. В чужой постели, голого, голодного. Но ему на это было уже наплевать. Он устал.