Проблема выбора

– Нет, пришлось бы накрыть сетью всю страну, это нарушало бы работу множества устройств. Проверяют точечно, честно говоря, не знаю, как они устанавливают периодичность контрольных измерений. Знаю лишь, что вот такие места, как бывшие монастыри особо притягивают… магов-отступников.

– Ну, это понятно, – тихо сказала графиня. – Обитель, где на протяжении нескольких сотен лет искренне молились Великой Матери, наверняка должна была приобрести особые свойства. То, что называется «намоленное место». Только я вот чего не понимаю: это же светлое божество, как же они могут трансформировать эту энергию в тёмную?

– Открою вам секрет, – ответила Валери. – Нет энергии тёмной и светлой, весь вопрос в применении. Конечно, та сила, что высвобождается в момент страданий или смерти, несёт особый… привкус, но её можно использовать для целительства, например.

– Неужели?

Судя по приоткрытому рту и горящим глазам, Кларисса этого не знала.

– И тому было немало примеров! Во время войны за наследство Лиаката, например, коптский царь Фустат использовал энергию смерти для залечивания ран своих воинов. Но мы отвлеклись… – Валери взглянула на меня, и я подхватила нить беседы.

– Так вот, нам нужно обследовать территорию монастыря, понять, было ли возмущение вызванным искусственно, и если да, то найти, кто это сделал.

– Всего-навсего, – женщина слабо улыбнулась. – Какие, право, пустяки!

– Ну, в общем-то, это и в самом деле не слишком сложная работа… Мы позволили себе попросить вашего гостеприимства, поскольку ночевать в монастыре не хочется, сыро как-то, а больше поблизости жилья и нет…

– Понимаю. Конечно, я очень рада вашему визиту! Наверное, вы начнёте завтра? А сегодня я представлю вас членам моей семьи, муж вернётся через пару часов, и оба наших сына с ним, мы вместе поужинаем. В половине девятого?

– Прекрасно и спасибо вам, Кларисса! – я поднялась. – С вашего позволения, мы прогуляемся по саду, моя помощница особо интересуется розами.

Дойдя до розария, я остановилась, повернулась к студентам и подняла левую бровь.

– Гроза! – выпалили они в один голос, после чего продолжила уже Валери. – Для начала июня грозы -обычное явление, но такая долгая и без капли дождя… И молнии, сосредоточенные на шпиле колокольни. Готова спорить, что это магическое воздействие, а гроза получилась незапланированная, вследствие отката.

– Интересно, интересно, – протянула я. – Других мнений нет?

Оба покрутили головами.

– Конечно, самое эффектное явление невольно притягивает к себе внимание. Ну, а на ограбление музея вы не обратили внимания, нет? Что там ты рассказывала нам о родовом мече, Валери? А вообще-то вы оба забыли о главном. Вспомните, зачем мы сюда приехали? Вот именно, посмотреть на гипотетическую невесту.

– Слу-ушайте, а ведь любящая мать даже и не упомянула о девушке! – сообразил вдруг Анри. – О муже дважды сказала, о сыновьях обмолвилась, а дочери будто и нет?

– Вот именно. И, хотя монастырь мы осмотрим, да и мимо музея не пройдём, нужно помнить об основной задаче.

– Так точно, профессор! – щёлкнул каблуками молодой человек. – Разрешите исполнять?

– Расскажи, какой у тебя план?

– Проверю, как экипаж поставлен в конюшне, найду конюхов и водителя, заведу разговор…

– Хорошо, – я повернулась к девушке. – А ты, Валери?

– М-м, я вот думаю, лучше наведаться на кухню за рецептом кекса или поискать старшую горничную и попросить ленту, чтобы починить платье?

– И то, и другое, – вмешался в обсуждение Анри. – У нас до ужина еще почти три часа, всё успеем. Я еще попробую отловить дворецкого.

– Не надо, почтенным господином Брасье займусь я. Или нет, отложим его на завтра. Уверена, что к утру вопросов только прибавится! Кстати, если кто ещё не догадался – ближе к полуночи мы идём в монастырь, смотреть, кто там шалит.

– Если шалит, – добавила Валери, любящая, чтобы за ней оставалось последнее слово.

Студенты разошлись в разные стороны, а я осталась возле куста мелких алых розочек и задумчиво общипывала одну из них, уже почти увядшую. За моей спиной что-то прошуршало, и хриплый голос прошептал:

– Пс-с-ст! Эй, дамочка!

Заинтригованная, я повернулась: за пышной гортензией виднелась невысокая фигурка в огромном клеёнчатом фартуке и рабочих перчатках. Судя по цвету кожи и выдающемуся носу, это был гоблин, а по секатору в руке – местный садовник. Поняв, что на него обратили внимание, он замахал руками и двинулся в глубь сада, где за кустами и деревьями с трудом можно было разглядеть каменное строение, увитое виноградом.

Садовник провёл меня по узкой тропинке между двумя сторожевыми шиповниками (вот честное слово, их колючки повернулись в мою сторону, когда я проходила!), распахнул дверь небольшого сарайчика и сделал приглашающий жест.

Я вошла.

Вообще-то здесь было даже уютно, хотя немного зябко. Впрочем, камин горел, возле него стояли два старых кресла, заботливо укрытых лоскутными покрывалами, на окне висела кружевная занавеска, а на кровати громоздилась гора подушек под вышитой накидкой. И еще в домике – назвать его сараем было уже неловко – было безупречно чисто.

Гоблин смахнул воображаемую пыль с кресла и предложил мне сесть, что я и сделала, с любопытством уставившись на него.

– Это… – засмущался вдруг гостеприимный хозяин. – Вы, может, чаю хотите или ещё чего, так только скажите, жена-то моя кухаркой у господ, так что мигом всё сделает.

– Нет, спасибо, чай мы пили только что. Меня зовут Лавиния, а вас?

Я помнила, что гоблины сами фамилий не берут, и никогда не называют никого по фамилии.

– Я это… садовник здесь, Вургл.

– Очень приятно, – я протянула руку для пожатия.

Гоблин замер, стянул перчатку, вытер ладонь о штаны и торжественно ответил рукопожатием.

– Так вот, я чего сказать-то хотел… Вы не подумайте, они хорошие хозяева, и платят хорошо, и кресла вон подарили, – он с детской гордостью погладил бархатный подлокотник. – Только маленькую госпожу нужно отсюда уводить.

– Маленькая госпожа – это?…

– Мадемуазель Франсуаза. Хозяйка-то сама без магии, и девочки стесняется, не знает, как быть с ней, а Франси учить надо, перегорит ведь! Она всю жизнь в саду провела, каждый кустик, почитай, мы вместе сажали, золотая девочка! – Вургл извлёк из кармана фартука огромный клетчатый носовой платок и старательно высморкался.

– Так у мадемуазель Франсуазы магии жизни? Или земли?

– Нет-нет, у неё пение! – на эти слова я вытаращилась совершенно неприлично. – Франси поёт, и рассада прямо на глазах становится крепкой, а мучнистая роса исчезает, будто и не было!

Пение! Если это не особая вариация стихии жизни, то что тогда?

Конечно, когда-то существовала магия сирен, но этой расы уже лет триста как никто не видел в нашем мире. На них когда-то велась настоящая охота, ведь сирена, включившая свой особый голос, может убедить кого угодно в чём угодно – отдать всё, что имеет, покончить с собой, повернуть войска против сюзерена. Это разновидность ментальной магии, но куда более сильная, чем то, чем владею я. Более сильная даже чем у орочьих шаманов.

Распрощавшись с Вурглом, я сама не заметила за размышлениями, как вернулась в дом, и очнулась в тот момент, когда наткнулась в холле на дворецкого, распекающего за что-то одну из горничных.

– О! Брасье, вы то мне и нужны! Скажите, в поместье есть какая-то информация по старому монастырю Великой Матери?

– Да, госпожа Редфилд, конечно, одну минуту! – Он повернулся к горничной. – Иди, Элли, и в следующий раз вытирай пыль не только перед вазами, но и позади. И рамы у картин протирай! Итак, госпожа Редфилд, прошу вас пройти в библиотеку.

Комната на втором этаже, в самом конце коридора, была заперта на ключ. Заметив моё удивление, Брасье пояснил:

– Хозяйка велела. Девчонки сюда бегали. Знаете ли, негоже горничным читать романы.