Страница 61 из 82
Так болтал словоохотливый Лихас и своими речами возбудил в душе Деяниры тревожное подозрение. Да и любой другой женщине на ее месте стало бы не по себе! «Геракл был влюблен в Иолу! – подумала дочь Ойнея. – Только Эврит помешал тогда их браку! Но теперь, когда все препятствия устранены, мой муж непременно женится на ней!» От этих мыслей Деянире стало горько и обидно. Но она не долго предавалась отчаянью, потому что вспомнила про кувшинчик с кровью кентавра Несса, тщательно сберегаемый ею все эти годы. «Вот что мне поможет! – подумала дочь Ойнея. – Несс говорил: если смазать этим зельем одежду мужа, оно вернет мне его любовь. Пришло время узнать правду ли он сказал». Бедная Деянира! Никто не объяснил ей, как опасно доверяться коварным кентаврам, особенно, когда те одержимы местью! Кровь Несса, смешанная с желчью лернейской гидры давно уже обратилась в страшный яд и, конечно, не несла с собой ничего, кроме мучительной смерти. Не догадываясь об этом, Деянира смочила в кувшине кусочек шерсти, а потом натерла кровью рубаху и плащ мужа. Уложив вещи в роскошный ларец, она вручила его Лихасу со словами: «Спеши на Эвбею и передай этот ящик Гераклу. Здесь все, о чем он просил!» Лихас тотчас отправился в обратный путь. Когда он уехал, дочь Ойнея случайно бросила взгляд в тот угол мощенного двора, куда уронила перед тем использованный клочок шерсти. «Боги всевышние, да что же это такое?» – вскричала она. Было от чего прийти в ужас! Под влиянием солнечного жара шерсть истлела и обратилась в пепел, словно сожженная огнем, а между камнями выступила ядовитая пена! Встревоженная Деянира поднялась в свой покой, но не могла ни за что взяться – все дела валились у нее из рук. С каждой минутой сердце ее билось все сильнее и тревожнее. Наконец она не выдержала, позвала Гилла и со слезами призналась ему в содеянном. «Сынок! – воскликнула Деянира. – Возьми самых быстрых коней и скачи вслед за Лихасом! Рубаха и плащ таят в себе опасность для жизни! Отец не должен их одевать!» Гилл не заставил повторять просьбу дважды. Вскочив на колесницу, он помчался во весь опор к берегу моря. Как стрела летели его кони, подгоняемый кнутом и громким криком, но, увы, мчись они хоть вдвое быстрее, им не дано было поспеть вовремя!
Тем временем на Кенейском мысу шла подготовка к грандиозному жертвоприношению. Геракл сложил из камней двенадцать огромных жертвенников – по числу главных олимпийских богов. На каждом из них возвышалась куча хвороста. Быки и другие животные, отобранные для жертвы, стояли тут же. Дело было только за праздничным плащом и рубахой. Но вот появился Лихас и вручил господину присланный женой ларец. Облачившись в священные одежды, Геракл зажег огни и заклал одного за другим двенадцать могучих быков. Потом он стал резать и сжигать скот поменьше, лил на алтари дорогое вино и бросал в огонь благовония. Давно уже не приносились богам такие обильные жертвоприношения! Разгоряченный работой и жаром костров, Геракл то и дело утирал с лица пот и вдруг почувствовал во всем теле жжение – это яд гидры проник в его кожу!
Теперь уже ничто не могло спасти героя! Боль нарастала с каждым мгновением и наконец сделалась невыносимой. Начались судороги и страшные конвульсии. Повалившись на землю, Геракл с криком катался между жертвенниками. Он рвал одежду, но она не отлипала, словно приросла к нему. Вместе с тканью сын Зевса лоскутами сдирал с себя кожу, и от этого страдания его делались совершенно невыносимыми. «Лихас! – закричал Геракл, – где ты взял этот плащ?» Незадачливый вестник хотел объяснить что к чему, но герой, не дослушав до конца, схватил его за ногу и так грянул о землю, что тому сразу пришел конец. И нельзя сказать, что его смерть была вовсе незаслуженной! Болтай Лихас поменьше, глядишь, никакой беды бы не случилось. Никто не решался после этого приближаться к несчастному. Наконец прискакал Гилл и обнял стенающего отца. «Я умираю, сынок! – воскликнул Геракл. – Твоя мать отравила меня!» – «Нет, отец, – со слезами отвечал юноша, – она виновата лишь в том, что доверилась злодею!» И он поведал о коварной уловке Несса. «Так вот оно что! – вздохнул Геракл. – Теперь мне понятен смысл одного давнего пророчества. Как то раз Пифия предрекла, что я погибну от козней мертвого врага. Выходит, этот враг – Несс! Вот когда достала меня его месть».
Гилл велел положить отца на повозку и везти к подножию горы Эта вблизи Трахины. В этом месте Геракл пожелал расстаться с жизнью. Однако, как не спешили они, погоняя лошадей, известие о смертельном недуге героя дошло до города раньше. Бледная как смерть Деянира молча выслушала вестника, поднялась в спальню и пронзила себе грудь мечом. Гилл и Геракл узнали о ее кончине подъезжая к городу. Юноша не мог сдержать скорбных рыданий, а умирающий герой печально сказал: «Бедняжка Деянира! Она осудила себя слишком строго. Но пусть все знают, что я не виню ее в своей смерти».
Вскоре они добрались до Эты. Геракл приказал сложить на ее вершине огромный костер. Мучения его были так ужасны, что смерть в огне казалась сладостным избавлением. «Сынок! – сказал он. – Пообещай мне, что ты женишься на Иоле». – «Как ты можешь просить меня об этом, отец? – воскликнул Гилл. – Эта женщина виновата во всех наших несчастьях!» – «Не спорь со мной, мой мальчик! – попросил Геракл. – Ты сам знаешь, что она ни в чем не виновата. А своим отказом ты только усиливаешь мои страдания». Гилл согласился исполнить последнюю волю отца. Геракл поднялся на кучу хвороста, расстелил поверх поленьев львиную шкуру, положил под голову дубину и велел сыну поджечь дрова. «Сделать то, что ты просишь, значит стать твоим убийцей! – возразил юноша. – Не требуй от меня того, что я никогда не смогу совершить!» Герой стал просить об этой услуге других, но никто не решался поднести смертоносный огонь к его костру. «Боги всевышние! – вскричал тогда Геракл. – Объясните этим упрямцам, что я умоляю их о помощи! Неужели за столько лет тяжких трудов, подвигов и сражений я не заслужил того, что имеет каждый смертный – спокойной кончины! Но нет! Эти люди, называющие себя моими друзьями, будут спокойно наблюдать, как яд терзает мои внутренности! Никто из них даже пальцем не пошевельнет, чтобы избавить меня от мук!» В это время на вершине Эты случайно оказался царевич из Мелибеи по имени Филоктет. Геракл обратился к нему с той же мольбой. А чтобы он не колебался, пообещал в награду лук и в придачу свои знаменитые отравленные стрелы. Филоктет, прельстившись наградой, бросил в кучу хвороста зажженный факел. Сухие дрова вспыхнули. Пламя со всех сторон охватило тело героя и, спустя короткое время, обратило его в пепел…
Гераклиды. Атрей и Фиест
Весть о мученической кончине Геракла мгновенно облетела всю Грецию. Все сокрушались о нем, и только в Микенах царило ликование. «Наконец-то! – говорил Эврисфей, – боги услышали мои мольбы и избавили наш род от постоянной тревоги за будущее. Теперь, мои дети будут царствовать спокойно!» Но Фиест, который, как мы помним, приходился Эврисфею дядей, не разделял его радости. «Как бы ни так! – сказал он. – Старый лев умер, но его львята живы! Погоди, наступит день, когда сыновья Геракла придут требовать у тебя свое достояние!» Его слова заставили царя задуматься. «Ты прав! – воскликнул он. – Пускай угроза пока не велика, не следует ей пренебрегать! Придется начать против Гераклидов войну. Помяни мое слово – не пройдет и года, как я изгоню это вражье племя прочь из Греции!» Вскоре в Трахину прибыло посольство из Микен. «Царь! – сказали пришельцы правившему здесь Кеику. – Ты очень неразборчив в друзьях! В твоем городе укрываются дети Геракла, а они враги нашего государя! Смотри как бы твоя недальновидность не довела тебя до войны с Микенами!» Кеик, испугавшись угроз, послал сказать Гиллу: «Мое царство слишком мало, чтоб выдержать нападение Эврисфея! Ищите себе покровителей в другом месте!»
Пришлось Гераклидам оставить город, в котором прошло все их детство, и отправиться на поиски нового прибежища. Младшие братья предлагали обосноваться в Фивах, в доме их бабки Алкмены, но Гилл настоял на том, чтобы идти в Афины. «Тесей не откажет в защите детям Геракла! – сказал он. – Ведь если он испугается угроз Эврисфея, померкнет слава его прежних подвигов!»