Страница 42 из 82
Потом явился высокий красивый юноша в крылатых сапожках и с посохом в руке. То был Гермес, в обязанности которого входило сопровождать души в преисподнюю и следить за тем, чтобы ни одна из них не затерялась по дороге. «Сколько вас, однако собралось! – заметил он. – И ты, Геракл, как всегда впереди всех! Боишься, что не успеешь?» – «Я пришел не по своей воле, – возразил герой. – Но раз уж я здесь, уступать никому не собираюсь!» – «Хо-хо, – усмехнулся Гермес. – Ну коли так – держись крепче на ногах. Зрелище-то будет не из приятных!» Бог устремился вперед, Геракл бежал следом, а за ними – вся толпа усопших. Под сводами пещеры на них пахнуло ужасным могильным холодом, издалека доносились вой и дикие крики. Вот появились мрачные луга страны мертвых, потянуло сыростью, а потом послышался плеск воды. Гермес вывел умерших к топкому, заросшему камышами берегу подземной реки Стикс. Над черной водой клубами поднимался липкий густой туман, за которым невозможно было что-либо разобрать.
Раздался скрип весел и из белесой мглы вынырнул челн, ведомый грязным стариком, заросшим клочковатой седой бородой. Его звали Хароном, и он исполнял в Аиде должность перевозчика душ умерших. Пристав к берегу, старик подозрительно покосился на Геракла, но Гермес прошептал ему на ухо несколько слов, после чего им разрешили войти в лодку. Вот так посудина! Ее, кажется, не чистили и не чинили со времен Потопа! Все лавки прогнили, весла едва держались в уключинах, вода просачивалась сквозь щели и приходилось ее все время вычерпывать. Покачиваясь и скрипя, лодка едва продвигалась вперед, так что путь через реку занял уйму времени. Наконец они добрались до противоположного берега, и Гермес повел Геракла сквозь густой и страшный лес. Из темноты сверкали чьи-то глаза. То и дело дорогу перебегали огромные мохнатые пауки. Следом семенили ядовитые сороконожки. Из-за ветвей сквозь пустые глазницы смотрели на них истлевшие мертвецы, а в вышине бесшумно парили жуткие демоны Ночи, походившие на летучих мышей. Один раз среди них мелькнула тень горгоны Медузы. В медных руках она держала обвитую шипящими змеями голову, и каждый, кто встречался с взглядом ее мертвых глаз, каменел от ужаса.
Но вот лес остался позади. Гермес и Геракл вышли к воротам мрачного города. Поблизости струилась огненная река. Яркие отсветы от ее волн так и плясали на высоких стенах! Миновав мост, Гермес повел героя по узким грязным улицам. Сколько народу тут было! Можно подумать, в городе собралось отребье со всего мира. Казненные волочили за волосы свои головы, утопленники щеголяли в промокшей насквозь одежде, а павшие на поле боя воины гордо демонстрировали всем свои раны.
Дорога шла под уклон. Спускаясь все ниже и ниже сыновья Зевса добрались до просторного медного замка – обиталища самого владыки Аида. Дворец казался мрачным и тусклым, но зато здесь не было нечистот и шума. Выходившие навстречу обитатели тоже выглядели вполне прилично – сразу чувствовалось, что Гермес и Геракл угодили в высшее общество! Суровый Аид восседал посреди большой залы на высоком троне из черепов и с двузубцем в руках. Сказать по правде, он совсем не обрадовался Гераклу, то ли потому, что вообще не жаловал живых, то ли по причине плохого расположения духа. «Знаю зачем ты пожаловал! – проворчал он, не ответив на приветствие Геракла. – За моей собакой! Все это блажь моего младшего брата Зевса! Ну да ладно! Раз ему захотелось попугать людей адскими чудовищами, пусть так оно и будет! Но вот мои условия: не смей нападать на Цербера с мечом или дубиной! Не смей его ранить и калечить! Если победишь моего пса в честном поединке голыми руками, можешь увезти его с собой. А если он, паче чаяния, откусит тебе ногу или голову – не жалуйся! Сам виноват!» С этими словами царь преисподней указал герою на дверь. Да, хорошими манерами он явно не отличался! Однако, этого от него и не требовалось.
Гермес вывел Геракла из города и кивнул в сторону огромной пещеры, располагавшейся на берегу огненной реки. Это было логово Цербера! «Мой дядя к тебе несправедлив, – заметил Гермес. – Ты-то здесь как раз не причем! Но понять его можно – никому не нравится, когда обижают его любимцев!» – «Будем надеяться, – отвечал Геракл, – что в свой срок, Аид взыщет за обиду с Эврисфея, а не с меня!»
Герой положил на землю дубину, меч и лук, снял с себя колчан со стрелами и бесстрашно вошел в пещеру. Адский пес поначалу оторопел от такой дерзости. Ведь он привык, что все вокруг его боялись! К тому же Цербер никогда не видел живых людей и не привык к их запаху. Он шумно втянул воздух всеми четырьмя носами и громко зарычал. Геракл не обратил на это внимания. Он бросился на врага, обхватил руками и сдавил разом все три его шеи. Цербер попытался выскочить, но не тут то было! Пес вертел головами, выл и лязгал зубами. Освободиться он не мог и потому был не в состоянии причинить герою вред. Его четвертую змеиную голову Геракл ловко прижал ногой к земле. «Не дури! – строго сказал он. – Все равно тебе от меня не уйти!» Он продолжал сжимать в своих могучих объятиях собачьи шеи до тех пор, пока жуткий адский вой не перешел в жалобный хрип и визг. Тогда он отпустил поверженного противника и быстро сковал его цепью. Когда он потянул за другой конец цепи, Цербер послушно побежал следом. Он понял, что с героем лучше не связываться!
Выбравшись из пещеры, Геракл огляделся по сторонам, но нигде не увидел Гермеса. Тот, видимо, не сомневался в победе брата и упорхнул по своим делам. Сын Зевса, захватив свое оружие, двинулся к переправе. Молчаливый Харон, не говоря лишнего слова, перевез его через Стикс. Зато души умерших, толпившиеся на другом берегу, при виде страшного пса всполошились и в ужасе разлетелись во все стороны. Но они напрасно боялись – Церберу было не до них! Солнечный свет поверг адское чудовище в трепет: его тело взмокло от холодного пота, шерсть на холке встала дыбом, из всех пастей выступила черная пена – она стекала с клыков и языков на землю, и всюду, куда попадала хоть капля, вырастали ядовитые травы.
Цербер припадал брюхом к земле, ворчал и упирался, но Геракл все-таки дотащил его до Микен. Можно представить, какой переполох начался в столице, когда жители увидели четырехглавую тварь и услыхали ее вой! Эврисфей от ужаса забился в подвал своего дворца. Прежняя выдумка уже не казалась ему забавной. А что если Цербер вырвется и нападет на него? «Передайте Гераклу, – крикнул царь сквозь крепкую дверь, – пусть отправляется, туда, откуда пришел! Его служба кончилась! Я больше не желаю его видеть!» – «Я не ослышался? – с усмешкой переспросил Геракл. – Хозяин дарует мне вольную? Может мне все-таки войти и засвидетельствовать ему почтение? Невежливо получится, если я уйду не попрощавшись!» Но Эврисфей наотрез отказался принять своего бывшего слугу. Так они и расстались, не сказав друг другу последнего прости! Геракл отвел Цербера обратно к мысу Тэнар и выпустил на волю. Пес бросился со всех ног в преисподнюю, а Геракл, весело насвистывая, отправился домой в родные Фивы.
Эак и его сыновья
С севера Арголиду омывают воды Саронического залива, в центре которого расположен небольшой островок Эгина. В древности он считался самым недоступным из всех греческих островов, поскольку со всех сторон его окружают подводные камни и торчащие из моря скалы. Почва Эгины очень каменистая. Поэтому вся страна была лишена растительности, однако неприхотливый ячмень рос здесь довольно хорошо.
Изначально название острова было Ойнопия. Эгиной его назвали в честь дочери сикионского речного бога Асопа. Она была так прекрасна, что сам Зевс пленился ее красотой. Раз, когда девушка гуляла неподалеку от дома, громовержец посадил ее на свою колесницу и помчался во весь опор на Ойнопию. Здесь Эгина стала женой Зевса и родила ему сына Эака. Когда тот подрос, то стал местным царем.
Однажды Эак охотился на диких коз и не успел засветло возвратиться домой. Ночь застала его на пустынном морском берегу. Царь прилег на прибрежной скале и решил ожидать рассвета. Вдруг среди ночи из моря на песчаный пляж под скалой выползло пятьдесят тюлений. Они сбросили шкуры и обратились в прекрасных морских нимф-нереид. Эак затаил дыхание. Девушки со смехом бегали по берегу, а потом под трубную музыку тритонов принялись водить хороводы. Никто не присматривал за шкурами, и Эаку удалось похитить одну из них. Когда на востоке показалось солнце, нереиды вновь обратились в тюленей и нырнули в воду. Лишь одна из них, которую звали Псамата, тщетно искала среди камней свою шкуру. Но вот она заметила Эака и обо всем догадалась. «Прекрасный юноша! – воскликнула она. – Верни мне мою одежду!» – «Ну уж нет! – отвечал Эак. – Да и зачем тебе возвращаться в море? Стань лучше моей женой! Я ведь не простой поселянин, а здешний царь!» Псамата согласилась, и Эак вернулся домой женатым человеком. Молодые весело зажили в своем дворце, а через год Псамата родила Эаку сына Фока.