Мой проводник

Банк Барклайз действительно находился буквально в двух шагах от квартиры Малфоя. Несмотря на рабочее время, в банке было полно народу. Драко с ужасом и отвращением озирался по сторонам. Маглы, маглы, повсюду маглы! Мельтешат, толкаются, заставляя вздрагивать от любого прикосновения. Парень ощутил подкатывающую тошноту, воротник собственного свитера казался обвивающей шею удавкой. Дементоры едва ли смогли бы заставить его так себя почувствовать.

Гермиона, не замечая скованность парня, уверенно прошла к одному из окошек операторов. Драко недовольно последовал за ней и скептично уставился на молодую девушку-оператора.

— Добрый день, мисс. Моему другу нужно снять деньги со счета, — вежливо сказала Гермиона, краем глаза отметив, как Драко передернулся на словах «моему другу».

— Пусть ваш друг предъявит документы, — улыбнулась девушка, переводя взгляд на Малфоя. Тот молча протянул папку с документами, стараясь выглядеть невозмутимым. Оператор с усмешкой открыла папку, выискивая паспорт странного молодого человека, и не смогла сдержаться от колкости:

— Думаю, мистер Малфой, медицинская карта и сертификат о прививках нам не понадобятся.

Гермиона хихикнула, на что Малфой ответил ей уничтожающим взглядом.

Сняв семьсот фунтов стерлингов, молодые люди прошли к столику для посетителей. Глубоко вздохнув, Гермиона стала пояснять, как обращаться с деньгами.

— Этой суммы тебе с лихвой хватит на месяц, это с учетом коммунальной платы и транспортных расходов…

— За транспорт нужно платить?! И что такое коммунальная плата? — Драко чувствовал себя как на первом уроке Защиты от Темных Искусств.

— Я все объясню позже, терпение. Итак…

Битый час Гермиона проводила аналогии фунтов с галлеонами, сиклями и кнатами, поясняла, что такое коммунальная плата, медицинская страховка, супермаркет, метро и автобус. Как бы ему не было противно, Драко усердно старался запомнить все, что говорила девушка, но каждое ее объяснение вызывало только еще больше вопросов.

— Мерлин, Малфой! Неужели так трудно просто принять информацию, не докапываясь до сути? Да, за воду нужно платить, равно как и за электроэнергию… Что? Нет, факелами освещать не проще. Господи, купи себе детскую энциклопедию, там все написано, — вспылила Гермиона.

— Знаешь что, — раздраженно бросил Драко. — Не могу быть гениальным все 24 часа, не остается времени на бритье.

— Чего?

— Байрон.

— Смотрю, ты зря времени не теряешь, — Гермиона снова была приятно удивлена.

— Нужно же как-то скрашивать свое жалкое существование.

— Жалкое существование ты бы влачил в Азкабане, Малфой, — внезапно вспылила Гермиона, яростно сверкая глазами. Как она устала постоянно быть обвиняемой!

Упоминание о тюрьме для волшебников подняло бурю, так старательно сдерживаемую Драко. Желваки заходили ходуном, он угрожающе навис над Гермионой и сквозь стиснутые зубы прошипел:

— В Азкабане я бы просто существовал, а здесь я влачу именно жалкое существование, с-с-сука, — желчь лилась из него рекой, девушка инстинктивно отодвинулась, не в силах отвести взгляд от гипнотизирующих стальных глаз. — Тебя. Никто. Не. Просил. О чертовом. Спасении. И ты не имеешь права говорить о том, что здесь лучше. Ненавижу тебя, — выплюнул он.

Гермиона дернулась, как от удара, физически ощущая его ненависть. Она была осязаема. Она отравляла. Она проникала в самую душу, выжигая оттуда все доброе. Чертов Малфой был не лучше дементора.

С трудом сглотнув, она дрожащим голосом спросила:

— Если я так тебе ненавистна, что же ты принимаешь мою помощь сейчас?

— Это не помощь, Грейнджер. Сейчас ты вымаливаешь себе мое прощение, что, к слову, заведомо обречено на провал. Стоишь на коленях и просишь, и просишь своими грязными губами, чтоб я перестал тебя убивать каждый день в своих снах, в своих мечтах и фантазиях. А я делаю это с наслаждением, с оттяжкой, мучая тебя все больше и больше, как тогда это делала Беллатриса. Я слышу твои крики, и они ласкают мой слух, заставляя желать еще и еще.

Драко страстно желал получить ее ответные эмоции. Он жаждал увидеть слезы в ее грязных глазах, дрожащие губы, униженный взгляд. И с треском обломался.

— Ты настолько мерзок сейчас, что превзошел сам себя, — она цинично похлопала в ладоши. — Говоришь, видишь меня во снах каждый день, да? В мечтах? Ты слишком много думаешь о той, кого так ненавидишь, не находишь? Самому не противно?

Малфой сжал кулаки и даже тихонько взвыл от накатывающих волн первобытной ярости.

— Ты засаживаешь себя все глубже, — предупреждающе прошептал Драко. — Я почти снизошел до того, чтобы убивать тебя хотя бы через день, но ты все испортила. Дай себе шанс быть не настолько жалкой, будь хорошей девочкой, черт возьми. Уйди. Уйди и не возвращайся. Спасай дальше своих тупых дружков, эльфов и других жалких никчемных созданий. И. Не. Лезь. В. Мою. Жизнь.

Гермиона хмыкнула и, скрестив руки, холодно бросила:

— Поблагодари за помощь, и я уйду.

— Ты невыносимая, мерзкая…

— Грязнокровка, да-да, я знаю, — она вытянула левую руку, демонстрируя красный шрам. — Твоя тетушка любезно оставила мне напоминание о том, кто я. Так что не утруждайся.

Малфой бросил взгляд на буквы, из которых, казалось, все еще сочилась кровь. Холодное сердце сжалось от воспоминаний. Драко не кривил душой — он действительно каждую ночь слышал крики Грейнджер, выворачивающие нутро, заставляющие уши кровоточить. Ни один кошмар не заканчивался без этих криков и безжизненных глаз. Малфой не мог объяснить даже самому себе, почему его они так трогали. Возможно потому, что эта девчонка до тупости самоотверженно противостояла Темному Лорду, и эти пытки стали наказанием за неподчинение. Драко никогда по-настоящему не хотел быть Пожирателем Смерти, став им, он и вовсе возненавидел свой новый статус. Крики Грейнджер, ее боль послужили наглядным примером того, что может произойти с противником Волан-де-Морта. А за предательство со стороны союзника Темный Лорд мог сделать так, что Круциатус покажется невинной щекоткой.

Да и в конце концов, не такой уж он ублюдок, чтобы наслаждаться чьими-то мучениями.

Осознание этого неожиданно заставило его умерить пыл.

— Просто уйди, Грейнджер, я серьезно, — он вздохнул и устало потер переносицу.

Гермиона интуитивно почувствовала смену его настроения. Плечи расслабились, глаза больше не метали молнии, душащая ненависть отступила, освобождая место равнодушному спокойствию. Еще пару секунд назад ей хотелось врезать по этой бледной морде, растоптать это выражение лица, теперь осталась лишь пустота с маленьким неугасающим огоньком жалости, той, что с самого начала ей руководила — в суде, в кафе, даже сейчас.

— Я уйду, — вставая, спокойно согласилась Гермиона. И тут же, уходя, бросила через плечо: — Забавно, правда, Малфой? Я снова тебя спасаю. От себя.

Драко беззлобно усмехнулся.

— Сучка.

***

Уже дойдя до дома, Гермиона вдруг вспомнила, что, движимая благородными намерениями, она оставила у Малфоя свою сумку. Возвращаться и снова смотреть на изуродованное презрением лицо совершенно не хотелось. Однако в сумке были важные и памятные для нее вещи, поэтому, пока слизеринский гад не выкинул ее в окно в порыве злости, Гермиона поспешила обратно.

На пол пути она резко остановилась, словно что-то вспомнив, и устремилась в другую сторону.

***

В квартире Малфоя раздался дверной звонок. Драко, пообещав себе плюнуть в лица до тошноты приветливых соседей, лениво открыл дверь.

— Дракла тебе в задницу, — он закатил глаза. — Опять ты. Соскучилась?

Гермиона сузила глаза и парировала:

— Не дождешься. Я кое-что у тебя оставила, — она отодвинула Драко, опешившего от такой наглости, и прошла к дивану, забирая оттуда предусмотрительно забытую вещь.

— Когда-то в прошлой жизни девушки оставляли в моем доме только свои трусики, — ухмыльнулся Малфой и нахально оглядел Грейнджер с ног до головы. — Твои на тебе?