Мой проводник

— Были кое-какие проблемы, Стеф. Я тоже рад тебя видеть.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Вовсе нет.

— Я рада. Так, что будете заказывать, мистер Малфой?

— Мне, пожалуйста, кальцоне с грибами и ветчиной, имбирный лимонад и… — он наигранно потёр подбородок и пролистал меню. — Твоё согласие на ужин сегодня в семь. Со мной.

— Я думала, ты никогда не предложишь, — смущенно сказала Стефани, опустив длинные чёрные ресницы. — Постой… а как же та девушка? Мне показалось, вы близки.

— Какая девушка? А, ты об этой… Это моя школьная знакомая, не очень близкая, знаешь, ничего такого.

— Не очень близкая? Ты позволял ей заказывать себе еду.

— Хэй, Стеф, не кажется ли тебе, что наши отношения не на том уровне, чтоб ревновать друг друга?

— Не знаю, что ты там себе придумал, а я просто не хочу влезать в пару.

— Мы с ней никакая не пара.

— Во сколько, говоришь, ужин?

Стефани оказалась довольно приятной собеседницей, хоть и приходилось постоянно контролировать свои слова, чтобы случайно не выдать существование волшебного мира. Драко искренне наслаждался ее обществом, вкусной едой нового для него ресторана, совершенно позабыв о Грейнджер, которая собиралась сегодня к нему прийти. Что не могло не радовать, ведь отсутствие мыслей о ней напрямую свидетельствовало о том, что у него к ней ничего нет.

Стефани задорно смеялась от его рассказов о детстве, чуть запрокидывая голову, предоставляя ему отличный обзор на пышную, чуть подрагивающую от смеха грудь. Драко даже не обращал внимания на то, что интересуется неволшебницей, и это его несказанно удивляло и расслабляло, вселяя уверенность, что он все же сможет прижиться в этом чуднОм мире без оглядки на деспотичное воспитание.

Вечер даже не омрачило то, что девушка наотрез отказалась идти к нему, сообщив, что для неё одного ужина недостаточно. Знала бы она, что когда-то девушки ложились к нему в постель вовсе без всяких ужинов. Он хмыкнул, отметив, что ее отказ его удивил и подзадорил, не-шлюх у него ещё не было.

Драко проводил девушку домой, оставив на прощание легкий поцелуй на ее губах, и, мурлыкая что-то себе под нос, пошел к себе.

В тот вечер он впервые поприветствовал соседку и даже помог ей подержать тяжелые пакеты, пока она открывала свою дверь.

Жизнь налаживалась.

***

На следующее утро после «приятнейшей» встречи с серебряной компанией Гермиона проснулась, чувствуя ломоту во всем теле и нестерпимо болящее горло. Нос отказывался дышать, глотать было больно, гортань словно резало кинжалами. Гермиона не смогла выдавить из себя ни слова без того, чтобы схватиться рукой за шею и болезненно поморщиться.

Сначала она собиралась в любом состоянии к Малфою, понимая, что разговор нельзя откладывать надолго. Однако, все же не пошла, боясь заразить его. Гермиона усмехнулась, представляя, что Малфой тут же умрет от одного осознания, что подцепил магловскую заразу.

Температура спала только на третий день к вечеру, наутро четвёртого дня и вовсе остался лишь незначительный, но очень раздражающий насморк.

Она пойдёт к Малфою вечером. Точно.

Эти три дня предоставили ей кучу времени для самокопания и анализа. И вот, что она для себя вывела.

Во-первых, Рона она не любила, как бы не пыталась себя в этом убедить. И осознание это к ней пришло далеко не из-за Малфоя. Их отношения изначально были обречены на провал. Столько лет дружбы, настоящей дружбы, абсолютное и полное знание друг друга не оставляли им…интриги. Была некая влюбленность раньше, но теперь, повзрослев, она поняла, что это была просто привязанность к родному и тёплому Рону, единственному, кто был рядом все время. Гарри, конечно, тоже был рядом, но она всегда видела его заинтересованность в Джинни, так что даже не допускала мысль о возможных отношениях с ним.

И Рон тоже ее не любил, она это знала. Чувствовала. Делала выводы из его поведения. К счастью, их первый же месяц отношений стал очень показательным в этом плане, и Гермиона была искренне рада этому. Оставалось лишь аккуратно поговорить с самим парнем.

Во-вторых, их поцелуй с Малфоем. Ей понравилось. Действительно понравилось. Он делал это пылко, страстно, умело. Она горела в его объятиях, с каждым прикосновением разгораясь все больше, хотя каждый раз казалось, что дальше уже некуда. И она правда считала, что будущий спутник ее жизни должен вызывать по крайней мере такие же эмоции. Что ж, она была благодарна Малфою за показательное представление. На этом следовало остановиться и не рассматривать его ни в каком другом качестве, кроме просто ее…проводника в мир ощущений. Ведь отношения между ними были сказкой, которая не могла воплотиться в реальность.

Да и какие отношения могут быть с врагом детства. Теперь, конечно, все несколько изменилось, включая и ее отношение к нему. Сначала ей двигала чистая жалость. Теперь, когда она увидела, что он смог подпустить ее ближе для помощи, которую так яро отрицал все время, Гермиона стала чувствовать что-то типа симпатии. Как к сильному человеку, который смог переступить через себя, как бы тяжело ему не было. Она видела, что ее помощь относительно магловского мира пошла ему на пользу, и однажды он сможет воплотить приговор в жизнь и вернуться домой, где его ждет отличное будущее. А она сможет гордиться тем, что именно она этому поспособствовала. Хоть никому и никогда в этом не признается.

Поговорить им все-таки стоило, надо было расставить все точки над и, чтоб перевернуть уже эту страницу и продолжать жизнь с чистого листа. И ему, и ей.

В-третьих, она должна была подготовиться к школе, которая начиналась уже чуть больше, чем через два месяца. Времени оставалось в обрез, так что пора было забыть про личные отношения и вернуться к действительно важным вещам. Главная староста школы от девочек должна подавать достойный пример своим подопечным, а Гермиона не могла ударить лицом в грязь и подвести МакГонагалл.

В-четвёртых, ей нужно было продвигать свою ассоциацию по восстановлению независимости эльфов. Теперь, после войны, когда дерьма в людях поубавилось, она чувствовала, что волшебники готовы искренне принять ее убеждения в том, что все магические существа могут быть равны. Этим она займется сразу же после разговора с Малфоем. Оставалось попросить Кингсли о встрече.

Подобрав нейтральный наряд в виде строгой юбки-карандаша и простой белой блузки, чтобы подчеркнуть серьезность и значимость их встречи, Гермиона вышла из дома, репетируя про себя все то, что она скажет Малфою. Оставалось надеяться, что он один, что не придется снова прибегать к помощи Забини.

И все же прошлая их встреча прошла куда менее приятно, чем позапрошлая. Гермиона не хотела себе в этом признаваться, но ее слегка задело то, что Малфой не смог признаться своим друзьям, что они виделись, что она помогала. С другой стороны, саму девушку можно было обвинить в том же самом. Она ведь ни слова никому не сказала про их встречи, кроме Забини и МакГонагалл. Первому пришлось все выложить, ведь он отказывался посетить Малфоя, пока в подробностях не узнает, откуда она знает, где его искать. А профессор лишь помогла ей его найти.

Привычка вести с собой внутренний диалог, как плохой и хороший коп, значительно сократила ей дорогу, и вот она уже стояла перед знакомой дверью, занеся руку для стука. Вспомнив слова Малфоя о том, что по ее ритму можно было легко ее опознать, Гермиона все же нажала на кнопку звонка.

Дверь открылась, и на пороге появился приветливо улыбающийся Малфой. Гермиона даже опешила от его такого вида, не будучи способной выдавить ни слова.

- Да твою мать, Грейнджер, - простонал он, прислонившись головой к косяку. - Ты не могла прийти хотя бы на часок позже?

- И тебе привет, - нахмурилась Гермиона, чувствуя неловкость. Она не так представляла себе их встречу, и это несколько выбило ее из колеи.

- Давай потом, а? Я готов даже умолять.

- Конечно, я бы многое отдала, чтобы меня умолял сам Малфой, но я не собираюсь приходить сюда каждый день в надежде, что когда-нибудь я попаду на твое благосклонное настроение. Хочешь ты этого или нет, я остаюсь. Мы поговорим, и я обещаю, ты больше меня не увидишь.