Страница 18 из 52
Открыто рассматривает ее. Та поджала под себя ноги, даже не подозревая, насколько сильно задралось платье. Так, что теперь у нее практически не осталось секретов. Еще немного, и он увидит, какого цвета белье на ней.
Пьет из стакана, смешно жмурясь и складывая влажные губы в трубочку, когда глотает.
Откидывает за спину мешающиеся пряди, открывая вид на длинную нежную шею и плавную линию челюсти.
Проводит по губам кончиком языка после каждого глотка, открыто и смело глядя прямо в глаза Драко. От этого движения Малфой едва слышно рычит. Чертовка, как будто специально дразнит, манит, а он ведь не железный!
Снова отпивает и запрокидывает голову, прикрывая бесстыжие глаза. Взгляд Драко скользит по румяной щеке, опускается к шее и снова поднимается вверх, к маленькому ушку с аппетитной мочкой. Малфой тяжело сглатывает и признает.
Она очень красива. Практически бесподобна. И настолько сексуальна, что даже крышу сносит. Хотя она сама, кажется, об этом не имеет ни малейшего понятия.
Получасовой непрекращающийся стояк требует донести до нее эту информацию. Драко с силой щипает себя за ногу, чтобы хоть немного отвлечься на боль, когда Грейнджер поворачивает к нему свое бесстыжее лицо с пьяненькой улыбкой и что-то говорит. Надо бы послушать.
— А Рон тогда получил…
— Ты с ним встречаешься? — против воли вырвалось у Драко.
— Что?
— Я спрашиваю, ты с Уизелом встречаешься? — раздраженно повторил Малфой, нещадно ругая себя за нездоровое любопытство.
— Тебе-то какое дело?
— Просто интересно, — максимально равнодушно выдавил Драко, не глядя на неё. — Видел, как он чуть не трахнул тебя на виду всей школы после той битвы.
— Чего?! — ошарашено воскликнула Гермиона, вспоминая тот легкий, невинный, практически детский поцелуй, которым они обменялись на пике эмоций. — Следи за языком, Малфой!
— Ты бы ему это сказала тогда, — он поморщился, делая вид, что его тошнит.
— Заткнись! Слушать тебя противно. И вообще, наши отношения тебя не касаются.
— Ваши отношения, говоришь… Ладно.
— Ладно!
Гермиона минуту нервно стучала указательным пальцем по стакану, поджав губы, и горячо выдала.
— Я люблю его, ясно?
— Предельно.
— Вот прекрати это!
— Что?
— Сидеть с таким видом, как будто ты знаешь все на свете!
— Ну, касаемо вас с рыжим идиотом, могу догадаться, чем все закончится.
— Вот как? Предскажите мне, профессор Трелони.
— Твоя любовь с треском разобьётся о непреодолимую скалу его тупости. В тот самый момент, когда ты скажешь что-то типа: «Поттера с Малфоем мог связывать только стокгольмский синдром», а рыжий спросит у очкарика, когда это он был в Стокгольме.
Гермиона не удержалась и прыснула, прикрывая рот ладошкой. Малфой удовлетворенно улыбнулся и прикрыл глаза, впитывая этот звук.
— И часто ты думаешь о Гарри в таком ключе?
— Эй, полегче. Жертва тут Поттер.
— Рон, к твоему сведению, не так уж и туп, как ты думаешь. К тому же мы редко разговариваем…
— Вот как. Надо же, Грейнджер, не ожидал, — многозначительно протянул Драко, рисуя себе сцены стонущей извивающейся Гермионы и безмозглого рыжего идиота, который на ней пыхтит. Фу. Фу, уберите это из моей головы. Не разговаривают они. Драко начал закипать, сам того не осознавая.
— Что ты имеешь… Малфой! В отношениях, к твоему сведению, не все сводится только к… этому! Мне просто с ним хорошо!
— Да я понял, понял, избавь меня от интимных подробностей.
— О, Мерлин. Заткнись. Чтоб ты знал, Рон — добрый, милый, заботливый…
— И я совершенно его не люблю.
— Ты…ты не можешь так говорить! Он хороший, внимательный, мы знакомы уже тысячу лет, он знает меня от и до.
— Да что ты? Правда? А он знает, что ты всегда отбиваешь определённый ритм, когда стучишь в дверь? Если бы ты не позвонила сегодня, я бы не спутал тебя с Забини. А он знает, что ты всегда до красноты щиплешь себя за щеку, когда нервничаешь? Вот, например, как сейчас? Он знает, что ты любишь капучино и малиновое мороженое с жареным кешью? Ох, о чем это я. Он вряд ли знает, что такое капучино.
Гермиона взволнованно вскочила с дивана и прошла к окну, чувствуя, что щека действительно начинает ощутимо побаливать. За окном вовсю разлился розово-оранжевый закат, заливающий мягким светом все вокруг и делая старинные улочки похожими на выцветшие фотографии. Существовал большой шанс на то, чтобы почувствовать блаженное умиротворение при виде природного шедевра, но этому сильно мешал один назойливый, волнующий до подведённого живота слизеринец. Драко тем временем продолжал, злясь все больше. И обращённая к нему напряженная спина и защитная поза Грейнджер лишь подливала масла в огонь.
- Знает внимательный твой, как ты размешиваешь сахар в чае? Три раза по часовой стрелке, два раза в обратную сторону, потом облизываешь ложку и кладёшь ее прямо на стол, никаких манер.
Гермиона хмыкнула, скрестив руки на груди и продолжая вглядываться в чарующее небо. Внезапно ей в голову пришла мысль, которая ее даже немного отрезвила. Которая заставила предательское сердце сладко сжаться.
- Малфой. Мы с тобой ни разу не пили чай. Откуда ты…
Она сглотнула, не в силах продолжить предложение, а в голове фейрверками взрывались сотни предположений. Связаны они все были лишь одним очевидным фактом - он в школе за ней наблюдал. Зачем - это другой вопрос. Который она и собиралась задать.
В напряженной тишине непозволительно громко раздался голос Селин Дион из приглушенного телевизора, включённого «для фона». Гермиона резко развернулась и практически уткнулась носом в широкую грудь, обтянутую чёрной футболкой, которая создавала практически нереальный контраст с волосами.
Рвано выдохнув, Гермиона подняла блестящие глаза наверх и увидела над собой пристальный взгляд живых грозовых глаз.
- Потанцуем? - хрипло спросил Малфой и, не дожидаясь разрешения, положил одну руку Гермионе на спину чуть выше талии, а вторую взял в свою ладонь, соблюдая все правила приличия. Лишь только те ничтожные сантиметры, которые разделяли их, не позволяли наблюдателю допустить мысль о невинности их танца.
Это было очень…интимно. Будоражаще. Незнакомо.
Повинуясь внезапному порыву, Гермиона положила голову на плечо своему партнеру, вдыхая уже знакомый запах апельсина с сандалом, вслушиваясь в бешеный ритм чужого сердца, как под копирку повторяющий ее собственный. Драко осторожно переплел их пальцы, прижимая их к своей груди, и нежно, ласково провёл рукой по спине напряженной девушки, останавливаясь на пояснице, и внезапно сжал невесомую ткань платья. Только это сладкое движение ураганом смело все сомнения, все мысли Гермионы, оставляя лишь жгучее желание, чтоб этот миг продлился вечность.
В этом мире остались лишь два темных силуэта на фоне Лондонского заката, мерно покачивающихся в такт мелодии.
Драко медленно расцепил их пальцы, осторожно взял Гермиону за подбородок, заставляя ее посмотреть на него, поглаживая большим пальцем нервный красный след на щеке, и легко, практически невесомо прильнул к приоткрытым манящим губам, ловя неровный выдох с запахом виски.
Пьяный и пьянящий поцелуй.
От этого легкого прикосновения Гермиона практически выпала из сознания, ощущая, как ноги наливаются свинцом, а в ушах шумит кровь, разгоняемая взволнованным сердцем.
Драко отстранился от девушки, с удовлетворением ловя краем сознания разочарованный выдох. Он заглянул ей в глаза, словно спрашивая разрешения, внимательно следя за реакцией. Острый кончик языка, высунувшегося, чтобы слизать с губ еле уловимый вкус чужого прикосновения, послужил ему зелёным сигналом.
В следующую секунду его язык уже по-хозяйски ворвался в ее рот, ошеломлённый жарким, податливым ответом. Она с готовностью отвечала на поцелуй. Отвечали ее губы, ее язык, все ее тело, дрожащее, страстно вжимавшееся в его собственное.
Он пробовал ее, восторженно встречая ее ответные движения горячим, тугим языком. Она растворялась под его диким напором, позволяя ему до боли кусать свои губы, оттягивать их зубами, утробно рыча, она позволяла выпить себя всю, без остатка.