Страница 85 из 90
Так жутко меня не полоскало, даже когда я ждала двойняшек. Удивительно было другое: как мне удалось вполне связно изложить подругам всю историю после бутылки вина в одни ворота. Видимо, дело было в стрессе. Сначала почти совсем не взяло. А вот когда закончила и немного расслабилась – в одну секунду оказалось, что пьяная в дрова. Последним моментом, который я смутно помнила, были обнимашки с унитазом. Дальше – темная ночь.
Утром я проснулась с раскалывающейся головой. Во рту, как папа говорил, словно замполит нагадил. От малейшего шевеления тошнота снова подступала даже не к горлу – к ушам.
- Живая? – поинтересовалась Кира, заходя в спальню. – Я там у тебя в ванной похозяйничала немного. Тоники-фигоники, крем. Диван, кстати, классный.
- Ты здесь ночевала, что ли? – спросила я, тихо умирая.
- Ну да. Одну тебя было оставить… что ли? Близнецы вечером уехали. Я сейчас на работу, а Алке в ночь, так она приедет, побудет с тобой.
- Спасибо, - всхлипнула я.
- Ну-ка не реви. Все будет… может, и не особо хорошо, но будет. Пока никто не умер, все еще не так страшно.
Стараясь не делать резких движений, я взяла с тумбочки телефон и посмотрела, нет ли пропущенных звонков или сообщений. Пять звонков от Котика и один с работы. На часах – половина одиннадцатого. Я набрала рабочий номер и сказала Лене, что отравилась и не приду. А потом отправила Котика в черный список. И Маринку туда же. Все, хватит с меня.
- Что там на улице? – спросила я у Киры.
- Жарко.
Жарко… Уже третий день сильная жара. А сильная жара в Питере обычно заканчивается чем? Правильно, грозой. И это моя единственная надежда. Будет еще хуже? А куда еще-то? Обнаружить себя замужем за Котиком? Плевать. Насыплю ему крысиного яда в борщ. Есть ли хоть малейший шанс вернуть все? Только если вспомню то, о чем забыла. До ближайшей грозы. Сколько их вообще осталось этим летом? Может, одна – последняя.
Кира пожарила омлет и заставила съесть кусок. Меня снова вывернуло, и стало немного легче. Во всяком случае, я смогла уснуть и проспала почти до вечера. Проснувшись, первым делом схватилась за телефон, но пропущенные вызовы были только по работе. Вадим не звонил – да это было и к лучшему. О чем мне с ним говорить? О разводе? Не сейчас, пожалуйста, только не сейчас.
Алла просидела со мной часов до восьми и отравилась в свою редакцию на ночное дежурство. На тот случай, если срочно надо будет поставить в номер горячую новость или наоборот - что-то убрать и заменить.
- Ты точно в порядке? – спросила она, надевая в прихожей туфли. – Или Нинку к тебе отправить?
- В порядке, Ал, спасибо, - прошелестела я, подпирая стенку. – Не беспокойся.
- Ну, конечно, не беспокойся, - хмыкнула она, чмокнула в щеку и ушла.
Я сварила самый крепкий, просто адски крепкий черный кофе с перцем и выпила чашку в несколько глотков. А потом села на кухонный диванчик, обхватив голову руками.
Думай, голова, думай, панамку куплю. Что мы с тобой забыли? Чего не хватало в долбанном парке двадцатилетней давности?
Но как я ни старалась, ничего не получалось. Я элементарно не могла представить себе четыре разных варианта того эпизода и сравнить. То есть могла, но поверхностно. Только события – не эмоции, не тончайшие чувственные ощущения. Промучившись так больше часа, я поняла, что ничего не выйдет. По крайней мере, до тех пор, пока я снова не окажусь на той чертовой скамейке майским днем тысяча девятьсот девяносто восьмого года.
Если не получится сейчас, буду пробовать снова. Пока не начнется осень. Не смогу – значит, буду ждать следующего лета. Повторять, повторять – раз за разом, пока наконец не выйдет. Пока сучий Котик не пробежит мимо. Нет, я не буду сейчас думать о том, что, может быть, вообще больше никогда не смогу попасть в тот день. Если я буду об этом думать, то просто сойду с ума.
Вторник, среда, четверг… Я, как говорила бабушка, уперлась. Стиснула зубы и просто ждала. Жара – день за днем. На небе ни облачка. На работе впахивала, как папа Карло. Взяла себе новый проект и писала в одиночку, чего давным-давно уже не делала. Лишь бы занять голову. По вечерам кто-то из девчонок тащил меня в люди. В кино, в кафе, на концерт. Я приезжала домой и без сил валилась в постель. Только отмечала: еще один день прошел.
В четверг, когда я вернулась домой, шкаф встретил меня пустотой на половине Вадима. На кухонном столе лежала записка:
«Лера, вещи забрал. Пока живу у Ивана. Через неделю улетаю в Австралию на год. Буду читать лекции в университете Мельбурна. В эти выходные приеду на дачу поговорить с ребятами. Будь добра, не появляйся там. Электронная почта та же, номер телефона скину. Деньги буду переводить на карту. Несмотря ни на что, - эти слова были жирно подчеркнуты, - у нас дети, поэтому будем на связи. Все остальное решим потом. Всего хорошего».
Дала себе волю, поплакала, уперлась снова. Пятница, суббота, воскресенье…
В выходные было хуже всего. Я даже звонить на дачу не стала. Все равно Вадим приехал в пятницу и все рассказал. Как ни странно, звонков не было ни от мамы, ни от двойняшек. Скорее всего, Вадим попросил их этого не делать – пока я не позвоню сама. За что я была ему очень благодарна.