Терпкий запах тиса

На следующий день мы вернулись в город, и мне тут же позвонил Котик. Ну как же – ему ведь нужно было рассказать, как весело они провели каникулы с Наташкой. Куда ходили, что делали, о чем разговаривали. Кто как не лучший друг Лера должен был от всей души за него порадоваться. Но Лера радоваться что-то не торопилась, рассеянно угукала в ответ, словно и не слушала. Потому что действительно не слушала. Не хотелось мне слушать о его свиданиях с Наташкой и тем более не хотелось за них радоваться.

«Ну а что лагерь?» - обиженно поинтересовался Женька.

«Отлично, - сказала я. И дернуло же меня за язык прибавить: - Кажется, у нас что-то наметилось с Артемом».

«Федоров?! – Котик явно растерялся. – Серьезно? Да он же кретин! Хотя…»

«Хотя… для тебя сойдет» - вот что это значило. Я послала его к черту и повесила трубку.

Этот разговор испортил мне настроение, но не очень сильно. На следующий день начиналась новая четверть, и я здорово волновалась: как мы встретимся с Артемом – уже не в лагере, а в школе. Полночи не спала, утром нагладила юбку и блузку, накрутила челку щипцами и даже немного накрасила ресницы маминой тушью.

Артем кивнул издали и даже не подошел. И на следующий день. И через день. Мы здоровались, иногда разговаривали о чем-то учебном, но не более того. Как будто и не было той недели в Лосево.

Котик не отходил от меня ни на шаг – якобы морально поддерживал. «Я же говорил, что он кретин. Он тебя не стоит», - вспомнила я его слова из Тетради. Тогда, кажется, он даже про Наташку перестал упоминать через каждое слово.

Я была слишком самолюбива и слишком не уверена в себе, чтобы спросить Артема, в чем дело. И только через семнадцать лет, когда он нашел меня в Фейсбуке, решилась задать этот вопрос.

«Все знали, что ты с Котовым», - уклончиво ответил он.

Я поднажала и выяснила, что в тот же день, когда мы вернулись из лагеря, после разговора со мной, Котик позвонил ему и довольно грубо потребовал не лезть в наши с ним отношения.

«А ты не мог меня спросить - что я об этом думаю?» - поинтересовалась я.

«До сих пор не могу себе этого простить, - ответил Артем. – Но в пятнадцать лет на все смотришь иначе. А теперь уже слишком поздно, Лера».

 

В друзьях у Артема было несколько наших одноклассников. Я обшарила их страницы и таким извилистым путем вышла на Котика. На его странице фотография была еще противнее, чем та, которую мне показал Упадышев. Редкие записи, в основном перепосты и фотографии. Судя по нескольким последним, он был сейчас где-то в Германии. Я пролистала все записи за пять последних лет. Ни малейшего намека на личную жизнь – и на том спасибо.

Часы в нижнем углу экрана показывали половину первого. Вадим обычно ложился намного раньше. Я встала, прошла через холл, заглянула в гостиную. Он лежал на диване с открытым ноутом на животе и спал. Будить было жалко, хотя я и знала, чем чревата ночь на этом мебельном монстре.

Закрыв ноутбук, я отнесла его на стол, потом присела перед диваном на корточки. Погладила Вадима по щеке, коснулась бороды, которая потихоньку уже начала отрастать, осторожно поцеловала в лоб.

«Лерочка…» - пробормотал он и повернулся на бок, ко мне спиной.

Я встала, накрыла его пледом, выключила свет. На душе скребли кошки. Огромные черные кошки с длинными острыми когтями. А сама я чувствовала себя крысой, загнанной в угол. Нет, крысой, которая сама загнала себя в угол, а теперь ждет, что будет дальше. Пробегут враги мимо – или нападут. Но, скорее всего, нападут.