Страница 8 из 93
5
Алек проснулся, прижимая к щеке старенькую зеленую футболку Анни. Эта привычка появилась у него после смерти жены. Днем она казалась абсурдной ему самому, но ночью он ничего не мог с собой поделать. Анни надевала футболку, когда по утрам отправлялась на пробежку, и майка давно выгорела и износилась. Но когда Алек вернулся из больницы в ту рождественскую ночь, футболка лежала на стороне Анни на их большой кровати, прикрытой лоскутным одеялом, которое им подарили на свадьбу. В те ночи, когда Алеку все-таки удавалось заснуть, он засыпал в обнимку с футболкой.
Он раздал все вещи жены. Правда, сначала он предложил их дочери, но Лэйси скорчила недовольную гримасу. Она не желала это носить. А с футболкой Алек расстаться не мог. Он не стирал ее, и после всех этих месяцев она впитала его запах, утратив аромат Анни, но футболка все равно его успокаивала.
Этим утром ему предстояло присутствовать на заседании комитета по спасению маяка, поэтому Алек побрился. При этом он старался не смотреть на свое отражение. Ему не нравилось, как изменилось его лицо.
Когда Алек спустился вниз, Лэйси и Клай уже сидели за столом в кухне. Они ссорились, но, увидев отца, сразу же замолчали. Эта картина стала для него привычной.
— Привет, — поздоровался Алек, наливая себе чашку кофе.
— Привет, пап, — ответил Клай, а Лэйси что-то пробурчала с набитым ртом.
Трехлапый подошел к Алеку своей подпрыгивающей походкой, и он погладил немецкую овчарку по крупной голове.
— Животных кормили? — поинтересовался Алек, думая не только о собаке, но и о двух кошках, живших к доме.
— М-мм, — промычала дочь, и Алек принял этот ответ как утвердительный.
Он насыпал себе в чашку хлопья с изюмом, взял с полки стопку фотографий и уселся за стол. За едой он просматривал снимки, поднося их один за другим к лучу света, который падал через кухонное окно, украшенное витражом. Творение Анни разукрашивало белую кухонную мебель зелеными, синими и красными пятнами.
Алек смотрел на фотографию, которую он сделал, стоя у подножия маяка. «Твои фотографии становятся все более странными», — заметил Том Нестор, когда Алек заходил к нему в мастерскую, чтобы проявить пленку. Алек прислонил снимок к чашке с кофе. В самом деле, странный, хотя самому Алеку он нравился.
— Папа! — обратилась к нему Лэйси.
— Гм? — Он поставил фотографию по-другому, чтобы посмотреть, как она будет смотреться под новым углом.
— Сегодня утром тебе будет звонить мисс Грин.
— Кто такая мисс Грин? — Алек поднял голову, чтобы взглянуть на девочку, но та быстро опустила глаза в свою миску с хлопьями. С чего вдруг? — Лэйси! Посмотри на меня.
Дочь посмотрела на него большими синими глазами. Они были так похожи на глаза Анни, что Алеку пришлось призвать на помощь волю, чтобы самому не отвести взгляд.
— Так кто такая мисс Грин? — повторил он свой вопрос.
— Мой школьный психолог. Алек нахмурился.
— У тебя проблемы?
Лэйси пожала плечами и снова уставилась в свою миску. Пальцы с обгрызенными ногтями и заусенцами вертели ложку.
— Мисс Грин хочет поговорить с тобой о моих отметках. Клай рассмеялся.
— А чего ты ждала, крошка О'Нил? Ты за все полугодие ни разу не открыла учебник.
Алек положил руку на плечо сына, призывая к молчанию.
— Я думал, что ты получила высокие баллы по всем предметам, Лэйси.
— Только не в этом году.
— Почему ты ничего не сказала мне раньше? Я бы мог помочь тебе.
Она снова пожала худенькими плечами.
— Я не хотела тебя беспокоить.
— Беспокоить меня? — Алек нахмурился. — Ты же моя дочь, Лэйси.
Зазвенел телефон, висящий на стене.
— Вероятно, это мисс Грин, — объявила Лэйси. Ее лицо побледнело, веснушки проступили ярче.
— Ты в полном дерьме, крошка О'Нил, — закатил глаза Клай.
Алек встал и снял трубку.
— Доктор О'Нил? — Женский голос звучал сухо, официально.
— Да.
— Говорит Дженет Грин, школьный психолог.
Алек сразу мысленно представил ее себе. Темные волосы, распущенные по плечам, кричаще-розовая помада на губах, широкая неискренняя улыбка. Слишком холодная, слишком чопорная, чтобы работать с подростками.
— Лэйси предупредила меня о вашем звонке. — Его дочь сделала это в последнюю минуту, но мисс Грин вовсе не обязательно знать об этом. Алек видел, как Лэйси, понурив голову, ест хлопья, и ее длинные рыжие волосы падали словно занавес по обе стороны миски.
— Я живу недалеко от вас, — продолжала Дженет Грин. — Я бы хотела заехать к вам во второй половине дня и поговорить с вами о Лэйси. Вы не против? Тогда вам не придется ехать в школу.
Алек оглянулся. Не вымытая с вечера посуда, засохшие пятна кетчупа на шкафчике рядом с мойкой. Кастрюля, в которой варились спагетти, так и осталась стоять на плите. Одна макаронина прилепилась к внешней стороне, изогнувшись, как вопросительный знак. Рабочий стол завален старыми газетами, письмами, рекламными листовками. Повсюду валялись фотографии маяка, которые он сделал.
— Не могли бы мы поговорить по телефону? — предложил Алек.
— Что ж… Лэйси сказала вам, почему я хотела бы встретиться с вами?
— Дочь говорила, что у нее не слишком блестящие отметки.
— Это так. Видите ли, ее успеваемость резко снизилась. У нее нет ни одной оценки выше тройки, а по биологии и алгебре ее вообще не аттестовали.
— Не аттестовали? — переспросил Алек, бросая гневный взгляд на Лэйси.
Девочка сорвалась с места, словно ее дернуло током, схватила рюкзачок с книгами и рванулась к двери. Алек прижал трубку к груди и окликнул ее:
— Лэйси! — Но он увидел только облако рыжих волос, когда Лэйси пробежала под окном и выскочила на улицу. Алек снова поднес трубку к уху. — Она убежала, — сказал он.
— Я знаю, что Лэйси очень огорчена этим. Ей придется летом заниматься алгеброй и биологией», чтобы ее перевели в следующий класс.
Алек покачал головой.
— Ничего не понимаю. Она всегда получала только отличные оценки. И разве я не должен был узнать об этом раньше? Как насчет ее дневника? Я бы заметил, если бы ее оценки изменились.
— В дневнике Лейси одни тройки. Он нахмурился.
— Вероятно, дочь мне его не показала. Это так на нее не похоже. — Алек ни разу не видел троек ни у сына, ни у дочери. Да что там, он и четверок почти никогда не видел.
— Ваш сын справился с шоком после смерти матери, верно? Я слышала, что именно он будет произносить речь от имени выпускников.
— Это так. — Алек вдруг ощутил страшную усталость. Если бы не заседание комитета «Спасем маяк», он бы снова лег.
— И он собирается учиться в колледже в Даке? — уточнила мисс Грин.
— Да. — Алек смотрел, как его сын поднимается из-за стола. Клай взял персик из вазы с фруктами и помахал отцу, выходя из кухни.
— Мне кажется, Лэйси не по себе оттого, что после отъезда брата вы с ней останетесь в доме вдвоем.
Алек снова нахмурился.
— Она так сказала?
— Нет, это только мое предположение. Девочке явно приходится очень трудно после смерти матери.
— Я… Да, думаю, это так, раз ее оценки снизились… — Его дочь плохо учится, а он и не подозревал об этом. — Я не заметил ничего необычного. — Он ни на что и не смотрел. Алек не занимался детьми, решил, что они справятся сами.
— Вы ветеринар, доктор О'Нил, я не ошибаюсь?
— Да, я ветеринар.
— Лэйси говорила, что вы сейчас не работаете.
Алек хотел ответить мисс Грин, что это ее не касается, но ради Лэйси прикусил язык.
— Я взял небольшой отпуск.
Он был уверен, что несколько свободных недель после смерти Анни пойдут ему на пользу, но недели превратились в месяцы. Эти месяцы пролетали с головокружительной скоростью, а у Алека так и не возникло желания вернуться к работе.
— Понимаю, — сказала Дженет Грин. В ее голосе прозвучало явное снисхождение. — Кстати, вы в курсе, что за последние несколько месяцев Лэйси дважды задерживали после уроков за то, что она курила в школе?