Страница 59 из 61
— …, — с мрачным клацаньем легли на каменный пол тяжелые блоки, вытесанные из красного гранита. — … мордастый вершитель, с непроницаемым лицом, поставил их вплотную к сапогам Дарина, начиная выстраивать стенку. — …
— Не ждал, что последуешь за Звергом? — еле слышно прошипел хранитель, сойдя со своего постамента и подойдя вплотную к осужденному. — Не ждал…, — пергаментное лицо древнего хранителя серого цвета скривилось в гримасе, в которой с легкостью читалось злорадство. — Вижу, что не ждал…, — бледно-водянистые глаза старика с жадностью всматривались в лицо старейшины. — Молчишь? — Дарин ничего не отвечал, лишь крепче сжимая бледные губы. — Не молчи.
Вершители тем временем, сменяя друг друга, то клали очередной каменный кирпич, то насыпали внутрь этой поднимающейся в высоту могилы новую порцию влажного песка. И с каждой новой минутой погребальная камера все плотнее и выше поднималась по телу приговоренного.
— Не молчи… Так тяжелее умирать, — продолжал шептать хранитель. — Или, думаешь, это оценят они? — криво усмехнувшись, хранитель едва кивнул в сторону замерших гномов. — Зря. Это стадо, быдло…
До последней секунды хранитель внимательно всматривался в лицо Дарина, надеясь обнаружить хотя бы малейшие признаки ненависти или страха. Ведь тогда это стало бы свидетельством того, что его ненавистный враг осознал свой проигрыш и сдался. О Боги, как же он хотел увидеть это выражение лица, эту беспомощность и отчаяние в его глазах! Этой надеждой, верой в в это, хранитель ведь и подпитывал словно демон свое желание жить последние почти пять десятков лет, после того как бывший хранитель, его товарищ Дарин Старый при людно оскорбил его и покинул клан.
Однако сколько бы хранитель не всматривался в глаза своего заклятого врага, он не мог найти в них даже намека на столь желанные для себя эмоции. Он видел в них совершенно иное.
… В глаза Дарина было лишь горькое раскаяние… В эти свои последние секунды старейшина думал отнюдь не о ненависти. Он вновь и вновь возвращался к тому дню и часу, когда отказался от предложения того странного гнома, главы клана Черного топора, Колина. Сейчас же Дарин прекрасно понимал, и это его буквально убивало, что своей гордыней он обрек на скитания и смерть десятки своих соклановцев, которые поверили ему и пошли за ним до конца.
От осознания этого он еле слышно застонал. Ему, старому дураку, надо было всеми руками и ногами хвататься за этот шанс! Да, куда там! У него взыграло ретивое… Как это он, великий Дарин Старый, старейшина сильного клана, за спиной которого было около сотни гномов, будет подчиняться какому-то мальчишке? Дарин горько усмехнулся. А ведь все могло быть совершенно иначе… И сейчас лишь одно его утешало, что в то холодное зимнее утро, когда он решил уходить из приютившего его клана Черного топора, в ледяную неизвестность с ним отправились лишь пара десятков гномов. Остальные же предпочли выбрать тепло и спокойствие, пусть и чужого клана…
Прожевывая все это внутри себя, Дарин поднял голову и встретился с ждущим взглядом давнишнего друга и врага. Старейшина просто не смог сдержаться… и чуть наклонившись вперед, смачно плюнув в своего судью.
— Что телитесь? — зло прорычал хранитель на замерших вершителей, оттирая рукавом плевок. — Святотатец должен уйти! — последняя четверка каменных блоков одновременно с ковшом мокрого песка закрыла небольшое отверстие, в котором просматривалось пепельно-серое лицо старейшины Дарина Старого. — Подгорный народ! — тут же хрипло заревел хранитель, резко разворачиваясь к собравшимся гномам. — Правосудие свершилось! Нечестивец, посмевший выступить против воли богов, сам выбрал себе наказание! — он уже поднялся на свое возвышение и его громкий голос оттуда доносился до самых дальних уголков огромной пещеры. — Сегодня же хранители внесу в Великую книгу памяти все, что сегодня случилось. Те, кто придут нам на смену, должны знать, кто такой Дарин Старый Святотатец…
Старик умолк и, развернувшись, медленно направился ко входу в один из тоннелей. На его губах змеилась довольная улыбка. Сегодня он не просто избавился от одного из своих старых врагов, а обесчестил его имя на века. А для подгорного народа это значило очень много…
Следом за старейшим хранителем, еще помнившим деда основателя клана, потянулись и остальные старейшины, только что восседавшие в трибунале, но так и не сказавшие ни слова. Молча, кто опираясь на резной посох, кто сам, лишь чуть прихрамывая, бывшие судью прошли по длинному темному тоннелю, ведущему в святая святых клана — комнату, где хранилась Великая книга памяти гномов.
Едва за последним из них закрылась невысокая, дверь из старого, почти черного дуба, как Торин, старейший хранитель негромко прогудел, не скрывая своей радости:
— Сегодня хороший день, братья, — он сел в привычное место во главе широкого стола. — И каждое его мгновение должно быть занесено в Великую книгу, чтобы подгорный народ запомнил все, до мельчайших подробностей…
Старик при упоминании святыни машинально начертил в воздухе перед собой замысловатую руну, символизировавшую книгу памяти. Вслед за ним ее сразу же повторили и остальные.
— Братья, — Торин вскинул голову, медленно окидывая остекленевшим взглядом сидевших за столом старейшин клана; в этом взгляде читались совершенно фантастические картины новой войны и новой крови. — Наступает наше время, — и глаза гномов отвечали ему таким же ярко горящим фанатичным огнем. — Время, когда Торией снова, как и сотни лет назад, станет править Подгорный народ. Время, когда древние города Подгорного народа, вновь обретут своих хозяев…
Где-нибудь в другом месте эти слова и звучали бы пафосно, а может быть и вызывали смех, но не здесь… В этой каморке, больше напоминавшей каменный мешок, больше двух веков назад, на седьмой день после падения Подгорной империи собрались оставшиеся в живых старейшины клана. Трое из пяти, еще покрытые кровью и потом, они поклялись на своей главной святыне — Великой книги памяти гномов — все вернуть назад. Тогда впервые и прозвучали эти слова о том, что когда-нибудь подгорные кланы вновь вернуть себе то, что принадлежало им по праву…
С тех пор хранители долго и упорно шли к своей главной цели, не гнушаясь ни какими целями. Если было надо, то в своих покоях внезапно умирал какой-нибудь задиристый и не уступчивый барон, что не пропускал через свои земли торговые караваны гномов. Или внезапная и страшная напасть обрушивалась на один из гномьих кланов, чьи глава и старейшины шли наперекор слову хранителей. Такие строптивцы обычно исчезали в глубоких штреках или тонули в подземных реках и озерах, а их соплеменники оставались предоставленными своей судьбе.
Однако, главным оружием хранителей была отнюдь не сила — отравленный нож или острая секира вершителей воли клана, а нечто совершенно другое, что на долгие годы превратилось в одну из драгоценностей этого мира. Черный метал, гномий метал, черное золото, железо богов… У этого элемента в мире Тории было множество имен, которые между тем говорили об одном и том же — о несравнимом качестве изделий из черного металла и несравнимой цене за него.
В тот далекий день трое старейшин не только поклялись вернуть Торию гномам, но и придумали, как это сделать… С той поры черное железо больше перестало поступать в мир людей, а те жалкие крохи, что привозили послы и торговые караваны казались насмешкой над прежними поставками. Стоимость этого несравненного по прочности металла практически мгновенно, в течении каких-то нескольких лет взлетела до небес. За самый простой, без всяких изысканных украшений меч из гномьего металла, сначала давали больше пуда золота, потом еще больше. В нескольких королевствах его изготовление и продажи объявили королевской монополией, начав изымать любой черный металлический кусок у торговцев и оружейников. И это было неудивительно! Падение Подгорной империи спровоцировала десятки маленьких и больших воин по всей Тории. Королевства, баронства, бывшие провинции империи, стали самозабвенно резаться друг с другом за лакомые кусочки — рудные шахты, богатые города и угодья. По еще недавно оживленным дорогам сновали многочисленные вооруженные до зубов отряды разбойников и грабителей… И всем им было нужно оружие, самое лучшее оружие.