Страница 12 из 61
— Бр-р-р! — все эти мерзкие картинки так живо всплыли перед его взором, что он невольно затряс головой, стараясь прогнать их. — Та еще гадость…
Первый же фургон вез то, что сейчас можно было бы окрестить супер оружием средневековья. Сам же Тимур считал тот набор металлических и деревянных деталей, соединенных вместе, своей своей настоящей гордостью и результатом его увлечения фэнтези во всех его многочисленных проявлениях…
Заглядывать внутрь фургона он категорически запретил все своим спутникам. Охранять же его посадил рядом с возницей тех самых гномов Крома и Грума, которые пусть и не были самыми умными, зато уж точно самыми исполнительными… Если же все-таки кто-нибудь и каким-нибудь чудесным образом смог бы пролезть мимо этих горилообразных гномов с их секирами и драчливым характеров, то внутри повозки его явно ожидало самое настоящее потрясение.
— Да уж… Ну и рожа была бы у такого грабителя, — не сдержавшись, Тимур рассмеялся над этими мыслям. — Я бы посмотрел.
Внутри фургона, тщательно укрытые плотной тканью, крепко стоял на четырех мощных лапах самый настоящий дракон… правда из металла и дерева. Его поверхность состояла из очень тонких металлических листов, издалека зверско напоминающих чешую золотисто-черного цвета. Под чешуей скрывался небольшой пятидесяти литровый баллон с керосино-дягтерной смесью и кожаный кузнечный мех, изготовленный специально для этого лично Гримором. От баллона через всю шею дракона шла полая металлическая трубка, которая заканчивалась в пасти чудовища.
— Я вам дам греческий огонь, черти, — тихо бормотал он, вспоминая и трудности в изготовлении этого монстра и первые испытания. — Такого дракона вызову, что все ахнете…
Вообще, с этим самодельным огнеметом, замаскированным в красивую мистическую и легендарную обертку, было безумно много проблем. Это и получение горючей смеси из найденной в горах нефти, и десятки раз переделанные негерметичные баллоны для нее, и громадная тяжесть и размеры получавшейся конструкции, и отсутствия поджига вплетавшейся из пасти чудовища смеси, и разработка специальной подвески для здоровенных фургонов, и еще много чего, что требовало при использовании этого оружия большой осторожности.
— Точно! Не хватало еще и самому поджариться до аппетитной румяной корочки, — хмыкнул парень. — И ведь никого другого туда не засунешь…, иначе вся, мать его секретность пойдет крахом.
5
Часть шатра была отгорожена полупрозрачной тканью, за которой возле пылающей жаром открытой жаровни стоял невысокий лежак с мечущимся в бреду телом.
— А-а-а, — тихо простонал накрытый тяжелым покрывалом человек, дернувшись мокрой от пота головой. — Стреляйте… Еще, стреляйте, — снова и снова шептали пересохшие губы. — Они все ближе… Благие… Стреляйте же.
Его голова повернулась на бок и мужчина открыл глаза, в которых плескался ничем не прикрытый страх, едва не переходящий в панику.
— Где я? — тяжело поднималась грудь, воздух с легким свистом пробивался в заложенную носоглотку. — Где я? — страшные мысли о плене, об изуверских пытках, чуть не взрывали его голову. — Эй…, — взгляд лежавшего, словно дикая серна, метался по попадавшим в поле зрения предметам — легкой почти воздушной ткани-перегородки, массивной металлической жаровне с красновато-черными углями.
Тут он увидел лежавший на лежанке, прямо рядом с его рукой, столь знакомый ему меч, а чуть дальше его тщательно починенные доспехи, аккуратно сложенные на небольшом изящном стульчике. Его глаза с облегчение закрылись… Рядом со своим врагом никто не положит его оружие, а значит он у своих.
— Дома…, — с облегчением пробормотав граф Фален, снова проваливается в забытье. — …
Сильный жар от ран, полученных в ходе той безумной по своему отчаянию и бессмысленности атаке на шаморских фуражиров, буквально сжигал его тело, раз за разом туманя его разум. Последние несколько суток его «неровное» состояние напоминало поведение добытчика жемчуга, который то погружался на самое дно моря в поисках драгоценной жемчужины, то быстро всплывал за не менее драгоценных глотком воздуха.
В какой-то момент (время в таком состоянии он почти не ощущал; и день и ночь превратились для него в единую тянущуюся полосу) полотно у входа в шатер неуловимо колыхнулось и внутрь тихо проникла высокая крепкая фигура в богато украшенном доспехе. Следом за ней, так же стараясь не издавать излишнего шума проникла другая фигура.
Лежавший в забытье Фален их не замечал, хотя их кое-какие фразы их негромкой беседы все же доходили до его измученного разума. Правда, он почти их не воспринимал — что-то было для него неровным шумом, что-то бессвязным бормотанием.
— Как он сегодня?
— Он плох, Ваше Величество…
— … Что же ты мне вчера плел? Несомненно, лучше… Я уверен в этом.
— … милость Благих… Надо ждать… Скажу лишь одно, что его сиятельства граф должен находится в полном покое… Сейчас я дал ему лекарство и он должен крепко спать.
Сам же граф метался на своей постели, то порываясь куда-то бежать, то, наоборот, стараясь вжаться в свое ложе.
— Этот проклятый старик хотел забрать моего брата… К утру я должен дать свой ответ. Больше тянуть мы не сможем… Кузена отсюда надо увезти. Завтра будет не до него и боюсь… нам вообще ни до чего не дует дело…
— Сир?
— … Чтобы к утру в лагере остались только солдаты… Больше никого. Беженцев из города отправь сегодня же в глубь королевства… Выдели небольшой отряд для сопровождения бедняги Фалена… Чтобы завтра не случилось, у Ольстера должен оставаться король, который продолжит эту проклятую войну…
Глаза лежавшего вновь открылись. Чуть громче чем следовало произнесенное имя на какое-то мгновение прояснило Фалену голову и, он отчетливо стал слышать обрывок этой беседы.
— … Лагерь атаковать самоубийство. Здесь пойма реки, а почва хорошо не промерзла. Мы просто увязнем, сир.
— Знаю, но ждать когда они выйдут мы тоже не можем…
— Вы же говорили, то торги непревзойденные стрелки. Если же пустить сначала их разворошить это осиное гнездо и дождаться, когда «бессмертные» выползут из-за укреплений лагеря, а потом…
— Что потом? Торги голые… Тех стрел у них почти не осталось… Стрелы с обычными наконечниками стрел лишь царапают броню «бессмертных».
— А обоз? Гномы же обещали еще наконечники?
— … еще в пути… Не известно…
— Если попробовать ночью? — не унимался собеседник короля. — Есть у меня пара парней на примете. Выросли в лесу… Ходят так, что ни одна травинка не шелохнется… Снимут охрану на воротах, а потом пустим конную лаву.
Тяжелая ткань шатра еще раз дернулась, оба собеседника вышли наружу. Ответ короля был уже почти не слышен.
— … Дурень!.. Ноги переломают!.. Только одна дорога… Пара точных выстрелов и… Завал…, — голос короля постепенно стих.
Фален открыл глаза и некоторое время еще выжидал, не появиться ли еще кто-то. Убедившись, что в шатре и возле него никого нет, он медленно сполз с лежака и, завернувшись в одеяло, побрел к выходу. Прежде чем выйти, он зацепился взглядом за невысокого человека в камзоле простого слуги, который скрючившись в три погибели, крепко спал за невысоко стоявшей жаровней. Видимо, он здорово намаялся, выхаживая сгорающего в лихорадке больного.
— Я…, — бормочущий себе под нос парень брел в сторону реки, к заболоченной пойме которой одной стороной и выходил королевский лагерь. — Я должен…
Сгорающего от лихорадки Фалена грызло чувство вины, которое словно ненасытный голодный зверь поселилось внутри него после случившегося в том селении. Потом было нарушение приказа короля и нападение на фуражиров Шамора, что еще более усугубило его состояние. Услышанное же сегодня стало для его полусумерченого сознания последней каплей…