АН -7

Я ведь рассказывал уже о прошлогоднем перелаивании с Миликоном по поводу пресечения иммиграции к нам нежелательных элементов? Говорили мы с ним тогда, если кто запамятовал, и насчёт молодых смазливых баб из таких семеек нон грата, для которых есть и альтернатива депортации взад, если бордельными шлюхами работать согласны. Ну, если ни на что лучшее не сгодятся, как Васкес тогда сразу же оговорил. Учитывая же, по какой он у нас части, нужно ли разжёвывать, что он имел в виду? Правильно, именно это и имел в виду — службу в весьма специфической агентуре, готовой и подсадными утками послужить, а при необходимости, если уж никак от этого не отвертеться, и подол задрать, и ноги раздвинуть — ага, исключительно в интересах службы. Как говаривал Джеймс Бонд, чего только не сделаешь ради Англии! Вот и для ловли той сволочи, безобразничающей с иммигрантами, Хренио их задействовал, потому как смазливая баба не совсем уж нищего вида, но и не слишком тяжёлого поведения — идеальная приманка и для вымогательств, и для домогательств. Провокация, конечно, не самый респектабельный из способов взятия коррупционера за жопу, но как его ещё поймаешь с поличным? А ловить надо быстро, и судить показательно, и вешать публично, поскольку проблема — серьёзная.

Говоря о прошлогоднем наплыве и о текущем, мы разделяем их чисто условно, а реально он как начался в прошлом году, так и не прекращался даже зимой. Правда, зима на юге Испании по нашим-то русским меркам и не зима, а осень, плавно перетекающая в весну, снег только в горах и задерживается, не стаивая сразу же, так что пути из Бетики к нам вполне проходимы круглый год. По зимней слякоти народу шло, конечно, поменьше, чем в прошлогодний пик наплыва, но уже по весне поток набрал прежнюю мощь, обещая к лету переплюнуть и её. Соответствующих этому эксцессов хватало и тогда, а теперь они должны были значительно участиться, отчего наш испанский мент и не мог вырваться с нами ни на ту сторону Атлантики, ни даже на Азоры — сложившаяся обстановка требовала его постоянного присутствия. Так оно, собственно, и вышло. Как мы и ожидали, это лето тоже выдалось дождливым — какой уж тут урожай традиционных культур? Меньше на сей раз повезло и с закупкой африканского зерна — италийские хлеботорговцы хоть и не имели нашего послезнания, но умели сравнивать текущий год с прошлым и складывать два плюс два. В этом году соперничество наших закупщиков с италийскими шло на равных, даже с уступками им, поскольку портить отношения с Римом, срывая его снабжение хлебом, не стоило. Естественно, это не могло не сказаться на объёме наших закупок, не достигшем и половины прошлогоднего. Хотя сказалось-то на нём не только это, но и меньшие поставки зерна Карфагеном. Масинисса — он ведь тоже наших ожиданий не обманул и на Великие равнины в долине Баграды вторгся исправно, а ведь они за последние годы успели уже стать главной житницей Карфагена. Будь год урожайным для Италии — римские крестьяне неплохо поправили бы свой достаток на резко подорожавшем из-за сокращения подвоза из Карфагена хлебе, но и им с собственным урожаем не повезло — нечего продать, самим бы только прокормиться. Хвала богам, в наших амбарах ещё осталась кое-какая часть от прошлогодних закупок, и это смягчало ситуёвину для нас, хотя и не избавляло от проблем полностью. В Бетике же творился полный звиздец. При таком же точно неурожае, как и у нас, там никто не озаботился закупкой зерна на стороне, а ведь поставок зерна римлянам никто не отменял и в неурожайный год. Более того, его принудительные закупки в том же размере по твёрдой цене римляне теперь производили без поблажек в полном объёме — каков бы ни был урожай, зерновое пайковое довольствие Пятого Дальнеиспанского и его вспомогательных войск, не говоря уже о римской администрации провинции, оставалось неизменным. Как перебьётся туземное население — никого не волновало. А дорога к нам давно проторена, и хотя многих мы в прошлом году завернули обратно, но многих ведь и приняли, и никто ещё из них не вернулся обратно, жалуясь на ещё худший голод. Стоит ли удивляться осаждающим вербовщиков и заполнившим до отказа наши приграничные фильтрационные лагеря полуголодным и готовым на всё от отчаяния толпам? Странно было бы при подобных обстоятельствах иное…

На коррупции в среде нашей иммиграционной службы Васькин акцентируется оттого, что эта проблема — новая. Не в том смысле, что в прошлом году её не было совсем, идеала в жизни не бывает, но то были единичные случаи, топорно проворачиваемые и ещё топорнее конспирируемые, и пресекались они в основном сходу самим непосредственным начальством нарушителей. Ещё не сориентировались, не просекли фишку и не вошли во вкус. Теперь — почуяли власть, которая мало кого не испортит, сговорились, обнаглели от прежних довольно мягких наказаний и начали откровенно беспредельничать, а такое разве можно спускать? Конечно, Хренио прав, на все подобные должности порядочных людей хрен напасёшься, а значит, и полностью это безобразие хрен искоренишь, но хорошенько проредить эту сволочь, зашугать и заставить знать меру — можно и нужно. Иначе, если не бить сразу же и очень больно по загребущим рукам, то глядя на них и завидуя их умению брать от жизни всё, скурвятся и те, кто пока ещё тащит службу честно. Начинать чистку от обезьян нижних слоёв социума так скоро мы исходно не планировали, тут от чистки верхов шекспировские страсти ещё не до конца улеглись, и уж меньше всего нам нужны гражданские беспорядки, но раз уж удобный случай представился, и повод для расправ — железобетонный, то и нехрен его упускать. В традиционном же социуме особенно важен фактор прецедента, и если нужного прецедента нет, то создавать его с нуля желательно с большой оглядкой. И именно сейчас, когда суровость наказаний оправдана и объяснима чрезвычайной обстановкой и массового возмущения не вызовет, самое время означенный прецедент создать. Ещё не пришло время для широкомасштабной чистки всего социума от ярко выраженных макак, не готов он пока к подобным пертурбациям и не поймёт их, но рано или поздно это время наступит, и тогда создаваемый сейчас прецедент сыграет свою роль, значительно облегчив нелёгкую и непростую задачу.

Но основные-то жертвы, конечно, не среди наших коррумпированных обезьян, хоть и не миндальничают с ними теперь, а как и в прошлом году, среди пришлых. Кто-то психанёт, спалившись с поддельным или с прошлогодним жетоном, да так, что схлопочет копьё или меч в брюшину. Кто-то словит стрелу или дротик в бок при попытке перелезть через стену лимеса, кто-то — меж лопаток, успешно миновав лимес, но не уйдя от конной погони. Кто-то, миновав и этот этап, но не имея возможности легализоваться, спалится на воровстве или попрошайничестве, а поскольку он нелегал, и попадаться ему нельзя — тоже даст повод применить оружие. Кто-то, успешно скоммуниздив или отобрав правильный жетон, спалится на опознании, которое стало обязательным после прошлогодних попыток, а за это у нас тоже петля полагается, как и за хулиганство в фильтрационном лагере — ну не любят приматы, когда их гонят взашей, и некоторые из завёрнутых взад психуют, хоть и предупреждают при входе всех, что здесь им — не тут. Впрочем, учитывая неурожай и голод в Бетике, не психанувшим и избежавшим петли или железа тоже не позавидуешь — ну кому они там нужны? Для многих из завёрнутых отказ в приёме — тоже смерть, только отсроченная и не от наших рук. Но ведь всем же и объясняли ещё вербовщики на старом месте, каких примут с удовольствием, а каким просьба не беспокоиться — как говорится, ты-то куда лезешь? Если мы не готовы ещё вычистить всех своих обезьян — это не значит, что мы рады таким же пришлым. И если это не до всех доходит, то кто им доктор?

— Мне даже в Карфаген пришлось нового вербовщика посылать, — сокрушённо посетовал Хренио, — Прежний абсолютно утратил берега — не продержался и сезона!

— И тоже по части баб?

— Естественно! Ты же представляешь, что там сейчас происходит?

Я представлял. Некоторые моменты — даже в цвете и в лицах. Я ведь упоминал уже о наших планах по вербовке в Карфагене преимущественно молодых девок из числа понабежавших в город провинциалок? Там и без них-то, как я вам, наверное, все ухи уже прожужжал, с работой и жильём дело обстоит весьма не ахти, потому как народу в город отовсюду понабежало много, а Карфаген хоть и большой, но тоже ни разу не резиновый. А тут ещё и Масинисса об очередных территориальных претензиях к Карфагену "вдруг вспомнил". Я ведь рассказывал о его прежнем захвате карфагенского Эмпория? Римский сенат был настроен потакать дикарю, и с этим даже возглавлявший сенатскую комиссию Сципион Тот Самый ни хрена поделать не мог — через инструкции сената не переступишь. Но что мог, он тогда сделал — признав официально "законность" нумидийского захвата, частным порядком и с глазу на глаз он на правах патрона взял с Масиниссы слово, что пока он жив, тот воздержится от новых территориальных претензий к Карфагену и новых захватов его земель. Этот разбойник на тот момент был рад без памяти уже и тому, что его авантюра с Эмпорием прокатила, и о большем даже не помышлял, так что и слово своему римскому патрону дал охотно. Потом-то, конечно, войдя во вкус и нагуляв новый аппетит, наверняка не раз о том данном слове пожалел, но — дело чести, как говорится. Дикари — они такие. Могут пообещать и то, что от них не зависит, и в таких случаях их слову верить нельзя, но такие моменты надо понимать и самому не быть дураком. В том же, что в его полной власти и всецело зависит только от него самого, слову дикаря верить можно — на этом у них пунктик. Поэтому пока Сципион был жив, Масинисса своё слово держал, и на это никак не влияло ослабление позиций патрона в Риме и его последующее добровольное изгнание. Мелкие частные набеги формально подвластных царю, но реально не очень-то его слушающихся вождей — другое дело. Запретить им их пограничное хулиганство, а тем более карать их за нарушения запрета он не мог — не было у него по обычаю такой власти над ними. Но мелкий разбойничий набег — это ведь не война и даже, говоря современным языком, не пограничный военный конфликт, и отражать такие чисто бандитские наскоки Карфаген имел полное право, не нарушая этим условий мирного договора с Римом. Я ведь рассказывал, как мы сами участвовали в отражении одного из таких набегов? Главное — на своей территории разбойников на ноль помножить, потому как границу с Нумидией при их преследовании пересекать уже нельзя. Но прошлогодняя смерть Сципиона освободила Масиниссу от данного ему слова, а вторжение самого царя — это уже война, запрещённая Карфагену строго-настрого. Охреневшие от безнаказанности дикари вытворяют всё, что им только вздумается, запретить им этого Масинисса, опять-таки, не может. Особенно же нумидийцы охочи до молодых смазливых финикиянок — и просто нравятся, и престижно по их обычаям. И тем из них, кого такой вариант не устраивает, а он мало кого устраивает, приходится брать ноги в руки и бежать во весь дух в безопасное место, то бишь в столицу, защищённую крепкими стенами. Убежать от конных нелегко, но некоторым удаётся, и со всех Великих равнин таких набралось немало. Но спастись — спаслись, а дальше как быть?