Бесс-фракиец

— Да, давно, — кивнул Бесс, — с тех пор, как ты уплыл вниз по реке, набрав людей для своих пиратских набегов в наших горных селениях. Не знал, что древние враги Империи теперь воюют на ее стороне.

Брут помрачнел:

— Около трех лет назад моя галера разбилась у северо-западных берегов Империи. Меня и еще нескольких ребят взяли в плен у оконечности Седого мыса, и если бы не заступничество Квинта, одним пиратом на свете стало бы меньше.

Внезапно Брут что-то вспомнил. Он обернулся к легату.

— Квинт, нам нужно вернуться к берегу: эти пернатые дикари могут увести галеру.

— Юпитер! Я совсем забыл о ней… — Квинт выругался.

Бесс отчистил песком окровавленный клинок, бросил его в ножны и последовал за своими союзниками, думая о том странном обстоятельстве, которое превратило его в друга своих недавних врагов.

Племя, в котором он родился, было одним из многих, населяющих горный север Фракии, — сурового края, о который обломал свои зубы не один римский полководец. Еще не видя и пятнадцати зим, он с дикими криками бросался на стены пограничных крепостей, вместе со своими сородичами предавая кровавой разрухе все потуги римлян поработить их. В одной из таких битв его, окровавленного и потерявшего сознание, угнали в римское рабство. Но никакое рабство не научит дикого сына скалистых гор смирению и покорности. Первого своего хозяина, которому его продали, он убил ударом кулака. Брат убитого продал фракийца на арену амфитеатра, превратив его жизнь в игру на потеху плебсу. Однако Бесс ни разу не проиграл.

Однажды ночью он, убив хозяина гладиаторской школы, бежал, попутно освободив десятка три таких же головорезов. Вместе с ними, осев в близлежащих нагорьях, он нагнал на римлян страху, тревожа их кровожадными набегами и принимая под свое начало иных противников Империи.

За его голову назначали награду в целые таланты золота, и отряды карателей сновали себе на погибель по горам и равнинам Рима. Бесс громил их с присущей только ему одному кровожадностью, показывая свое презрение к римским легионам, за что и поплатился: легат Квинт — двоюродный брат цезаря — поклялся его изловить. Личная гвардия императора во главе с римским вельможей набрела на след Фракийца и его банды. Поздно ночью, когда Бесс со своими людьми расположился лагерем у холмов Иллирика, Квинт напал.

Сначала, в пылу поднявшейся паники, гладиаторы гибли как мухи. Однако вскоре Бессу удалось переформировать бойцов и дать достойный отпор легионерам. На холмах Иллирика разыгралась поистине битва титанов, потери с обеих сторон были огромны.

Бесс носился в рядах легионеров, применяя все свое мастерство, приобретенное в боях на арене. Но что могла сделать горстка храбрецов против двух сотен из личной гвардии цезаря? Римляне выигрывали в численном перевесе, и хотя гладиаторы сражались как демоны за свои жизни, легионеры медленно и неумолимо побеждали. Однако победа далась им с трудом, каждую пядь земли они вырывали кровавой ценой.

Долго длилось преследование Бесса, и теперь преторианцы выбросили на них всю свою злобу, накопленную в течение месяцев походной жизни. Побоище было долгим, яростным и кровавым. Гладиаторы под натиском врага стали отступать, теряя людей. Кровь лилась рекой, и у побережья с Бессом осталась лишь горстка бойцов, многие из которых были ранены и едва стояли на ногах от усталости.

Где-то на северном берегу Эгейского моря гладиаторам повезло: они нашли в зарослях тростника большую рыбацкую лодку. В тот же час они вышли в море. Но южнее их догнала боевая галера римлян, которой правил Квинт. Впервые Бесс встретился с человеком, равным ему самому упрямством и выдержкой. И тогда фракиец понял, что если он не убьет Квинта, тот будет преследовать его вечно. Едва утлое рыбачье суденышко прикоснулось к борту римской галеры, Бесс прыгнул вперед. Горстка бойцов последовала за ним, и на палубе корабля Квинта разыгралась кровавая баталия. Узкие проходы вдоль трюма играли им на руку: преторианцы могли нападать лишь по двое. Схватка была недолгой, но кровавой. Звон мечей и стоны умирающих до сих пор звучали в голове Бесса. Вскоре он остался совсем один в окружении врагов. Но Залмоксис — грозное божество фракийцев — дал ему еще один шанс на спасение. За бортом галеры он неожиданно увидел не так далеко пологий склон береговой линии какого-то острова. Фракиец рубанул сплеча, раскроив череп особенно ретиво напиравшему легионеру, развернулся и, сложив руки над головой, с мечом за спиной, бросился в воду и поплыл. Так он оказался на этом острове.

Лес внезапно кончился, и они вышли на большой песчаный пляж. Но галера исчезла, словно в воду канула.

Витус обернулся к Квинту. На его лице застыло растерянное выражение.

— Клянусь Дис, она была тут! — воскликнул он. — Не могли же эти пернатые дьяволы унести на своих плечах галеру, груженную оружием. А на разгрузку понадобилось бы много часов. К тому же на ней были прикованы сорок гребцов, а ключи от кандалов у меня с собой.

— А не могла ли она просто-напросто уплыть? — сказал фракиец. — Возможно, эти, в перьях, заставили гребцов грести.

Спорить с этим доводом было невозможно. Витус, сверкнув глазами, умолк.

Бесс внимательно оглядел прибрежный песок. Следов ног, однако, не обнаружил. Фракиец посмотрел на Квинта.

— Меня интересует корабль, — сказал Квинт. — Вы сказали, что сражались здесь. Почему же здесь нет следов ног, кроме ваших собственных?

— Может, трупы унесли эти аборигены, а песок разровняли? — пожал плечами Витус.

— Мне кажется, что на этом острове что-то не так, — внезапно раздался голос дотоле молчавшего Брута.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил его Квинт.

— У приморских народов юга есть легенда. Когда-то давно, когда земли эти были юными, их населяла раса дочеловеческого происхождения. Древняя империя была огромна, границы ее простирались далеко на север, а на юге терялись в непролазных джунглях. Раса эта поклонялась древним богам, и кровавые жертвоприношения каждую ночь окропляли алтари ужасных чудовищ. Тогда человеческие боги прокляли эту землю. В одну беззвездную ночь все земли империи погрузились под воду. Так пришел конец империи страха, крови и древних богов. Однако остатки той древней расы еще сохранились, и они живут на островах Средиземного моря, которые раньше были вершинами гор…

— Забавные сказки ты рассказываешь, Брут, — насмешливо произнес Квинт, после некоторого молчания. — Но у меня нет времени, да и желания их слушать. Я поклялся найти убийцу Марка, и он прячется где-то на этом острове. Плевать я хотел на богов, демонов и древние расы. Сейчас я хочу прежде всего узнать, где эти туземцы живут. Клянусь Юпитером, найдем их — найдем убийцу Марка!

Брут покачал головой, но ничего не сказал. Неожиданно Тиберий, один из двоих спасенных легионеров, с белым как снег лицом, шагнул к Квинту.

— Демоны или боги, но надо выбираться отсюда, и как можно скорее. Я не желаю стать еще одной жертвой того, кто убил Марка.

— Тебя напугали сказочки Брута? — издевательски бросил Квинт. — Хорош воин в гвардии моего венценосного родственника. Тебе не панцирь с мечом носить, а юбку, трусливая собака!

Легионер отшатнулся на миг, но потом, сжав рукоять меча, вновь заговорил:

— Я шел за тобой, как и все, ничего не прося. Я сносил все лишения среди диких земель Фракии, Иллирика и не говорил ни слова. Теперь скажу — ты охвачен безумием в своей жажде мести и не…

Не успел он договорить, как Квинт, с перекошенным от злобы лицом выхватил меч.

— Грязная собака! Вонючий раб!

Аристократ взмахнул клинком. Тиберий попытался избежать удара, но было поздно. В гневе Квинт расколол шлем легионера вместе с черепом. Истекая кровью, тот упал на землю.

— Ты тоже желаешь что-то сказать, Валерий? — Квинт направил окровавленный клинок на дернувшегося было к нему второго преторианца.

Тот покачал головой и отвернулся.

— А если нет, то мы отправляемся на поиски поселения этих отродий, — Квинт бросил меч в ножны. — Думаю, нам лучше разделиться. Я и Витус пойдем на запад; Брут и Валерий — на юг, а ты, Бесс, пойдешь на восток. Встречаемся на этом месте, когда солнце станет над холмом.