Прыжок во тьму

Тогда мы решили послать в Бероун Фрайбиша, с тем чтобы он выяснил всю обстановку, а к вечеру вернулся.

Я поехал на свою старую квартиру к Шнейдерам.

После обеда пришел очень расстроенный Эда.

— Что случилось?

— Молак убит, в Бероуне массовые аресты, Коштялеку, Карелу и мне удалось бежать.

К вечеру то же сообщение принесла и Милада от товарищей из «Вчелы». Молак убит, арестованы Выдра и его жена, некоторые товарищи и из «Вчелы»: Арнольд, страдоницкий староста Томса, Вотруба и другие. Аресты продолжаются.

Это сообщение ошеломило нас.

В период, когда партия полностью консолидировалась и подготовилась к наступлению, — и такой удар. Опять разрушена вся система связей, все нужно начинать сначала.

ВОЮЕМ НА НЕСКОЛЬКИХ ФРОНТАХ

Гибель товарища Й. Молака и аресты в Бероуне поставили руководство партии в очень тяжелое положение. Когда я выяснил наши потери, мне стало ясно, что вся организационная сеть должна быть немедленно перестроена. Практически это означало все начинать сначала. Но с кем? С людьми, которые избежали ареста? Самым разумным было бы сейчас отказаться на время от сотрудничества с теми, кто был связан с Бероуном, и начинать создавать новую организационную сеть из людей, не знакомых друг другу. Но такой возможности у нас не было. Нужно было продолжать работу с теми товарищами, которые избежали ареста. Мы немедленно ввели в руководство партии новых товарищей. Теперь оно было в таком составе: Ветишка, Файманова, Пиларж, Аксамит, Видим, Курка и Фиала. Решили создавать параллельно с новой организацией резерв. Дорого оплаченный опыт показал нам, что в противном случае труднее будет восстанавливать подпольное движение, повышать его ударную силу.

Но прежде всего нам предстояло принять меры, чтобы избежать дальнейших арестов. Центральный Комитет прервал все связи с теми организациями, без которых можно было временно обойтись. По этим же соображениям я на время прервал связь с Челаковицами и постарался войти в контакт с товарищами, избежавшими удара гестапо. Их следовало перевести на иные участки работы. Необходимо было организовывать новые явки, искать новые квартиры, создать возможность слушать Москву. С большим трудом раздобыли мы технику, а теперь снова стояли перед фактом, что у нас нет помещений с необходимым оборудованием, негде хранить бумагу, краску, нет пишущих машинок, стеклографов. Нет новых «зеленых ящиков», куда мы свозили отпечатанную продукцию. По существу, мы лишились всего. Как трудно было вновь приобретать пишущие машинки, бумагу, краску, стеклографы!

К кому обратиться в первую очередь? — спрашивал я себя. Всех товарищей, сотрудничавших с ЦК, я, конечно, не знал и не имел с ними связи. Все связи, налаженные мною прежде, я прервал. Кроме того, я не был уверен, что за мной или за другими товарищами не следят, особенно за Эдой, который поддерживал связь с Раковником и с Челаковицами. Что произошло в Раковниках, мы не выяснили.

Я встретился с товарищем Штоллом и рассказал ему, что произошло, просил помочь нам. Мы нуждались в квартирах и материалах для издания листовок, «Руде право» и т. п. Штолл обещал мне помочь. В связи со сложной обстановкой мы договорились встречаться только в крайних случаях. Связь решили поддерживать через «зеленый ящик» на Тройском мосту.

Однако вскоре обстоятельства сложились так, что мы с товарищем Штоллом больше не смогли встретиться, опасаясь поставить под удар его деятельность.

Спустя какое-то время, я через товарища Бенишкову восстановил связь с товарищем Видимом. На него я мог положиться, а главное — он знал людей. Мы обсудили, как быть дальше. Решили, что в первую очередь нам необходимо выяснить причины бероунских арестов. Товарищ Видим был убежден, что события в Бероуне имеют тесную связь с арестами в Писеке и на пражском складе «Вчелы».

По мнению товарища Видима, как писекцы, так и бероунцы находились, вероятно, под слежкой, и ошибка подпольщиков состояла в том, что они вовремя не покинули Бероун.

— Послушай, ты некоторых товарищей знаешь лучше, чем я, особенно из Бероуна. Скажи мне откровенно, что это за люди? И что ты о них думаешь?

Товарищ Видим, не колеблясь, ответил:

— Полностью можно полагаться на Пиларжа, Миладу, Аксамита; Фрайбиш, правда, немного многословен, но положиться на него тоже можно. Коштялек, Курка и Нелиба не вызывают сомнения. Остальных я знаю меньше, но и это испытанные товарищи.

— Стало быть, я могу наладить с ними связь?

— Вполне.

Затем мы вернулись к вопросам последнего Пленума ЦК. Обстоятельно говорили о профсоюзах. Я спросил его, можно ли будет созвать небольшое совещание.

— Думаю, что в данной обстановке, — сказал я, — широкую конференцию устраивать нельзя, но был бы рад, если бы ты смог организовать несколько совещаний, пригласив товарищей с заводов и из профсоюзов. Мы обсудили бы нашу деятельность на заводах и дальнейшие планы. Профсоюзы могут во многом помочь, если удастся поддержать революционно настроенных работников, создать в центре и в отдельных его секторах сильные партийные организации, которые в контакте с заводскими организациями и подпольными революционными национальными комитетами возглавили бы борьбу на заводах и на других предприятиях. Если немцы создают опорные пункты для уличных боев, тем более их необходимо создавать нам. Хотелось бы, чтобы заводы позаботились о прилегающих к ним кварталах и улицах, и в случае боя могли бы уничтожить опорные пункты гитлеровцев. Профсоюзы могли бы помочь нам создать организационную сеть в тех местах, куда до сих пор не удавалось проникнуть. И прежде всего в Моравии. Что ты скажешь по этому поводу?

— Я согласен, но сначала посоветуюсь с товарищами из профсоюзов. Там тоже гестапо произвело аресты. Мы понесли большие потери. Арестован Шпиц, а он был душой подпольщиков.

— На Пленуме ЦК мы говорили также о том, — продолжал я, — что хорошо было бы выпустить листовку с обращением к металлургам и в ней откликнуться на призыв красноармейцев, которые обратились к нам по московскому радио. Листовка написана. Я передам ее тебе, ознакомься с ней и подумай, как можно ее напечатать. Жирным шрифтом выдели в ней главное: что всеми средствами нужно саботировать производство. Немцы несут большие потери на фронте, и срывать сроки исполнения производственных заказов — это значит задерживать доставку на фронт танков, орудий, автомашин и прочей военной техники. Держать танки, паровозы, автомашины, самолеты в разобранном виде, нарушать связи между заводами, не давать своевременно отдельные части комплектующему заводу — первое условие успешного саботажа. Если, например, «Колбенка» вовремя не поставит другим заводам соответствующих заготовок, эти заводы не смогут продолжать работать. Таким путем мы можем оказывать эффективную помощь боевым действиям Красной Армии. Думаю, что нам следует, — развивал я дальше мысли, содержащиеся в листовке, — еще напористее убеждать товарищей проводить в жизнь призыв партии «Работай, не торопясь!». Пока эту акцию недооценивают, хотя опыт свидетельствует, что такую форму борьбы гестаповцам трудно одолеть. Само собой разумеется, что она связана с подлинной рабочей солидарностью. В этом случае нужны хитрость и смекалка чешского рабочего. Только хорошая политическая и организационная подготовка может придать акции «Работай, не торопясь!» массовый характер.

Мы опять говорили о необходимости существенно улучшить конспирацию.

Я спросил у товарища Видима, какая у него связь с группой бывших военнослужащих, о которых мы недавно говорили. Сославшись на свой опыт, я предложил ему прервать с ними связь и передать эту группу в другие руки. Самому же все усилия сосредоточить на работе в профсоюзах.

Товарищ Видим заверил меня, что с военнослужащими он всегда был настороже, так как они не придерживаются правил конспирации. В конце концов мы решили не поддерживать с ними связи.

Договорились, что встречаться будем редко. Лучше, если каждый из нас будет работать самостоятельно.