Страница 9 из 10
В гордом лагере "50-летия октября", как я уже говорил, напрочь отсутствовала охрана. Поэтому местные пьяные жлобы то и дело забредали на территорию и пытались нанести кому-нибудь изрядные физические повреждения. Как правило, удавалось решить проблемы мирным путём. Так однажды ночью, на меня из кустов выпало двое мутантов, каждый шире меня наполовину, и потребовали выпивки. Hе знаю, чем бы всё закончилось, но тут на моё счастье появилась вожатая Марина. Доведённая детьми до белого каления, она налетела на нас с криком: "Выпить хочу!" Местные растерялись и сбивчиво забормотали об отсутствии денег. Марина немедленно протянула им червонец, и те скрылись во мраке. Я мысленно пожалел десятку, но минут через двадцать, мутанты возникли снова, на этот раз с бутылкой самогона в руке. Hа их глазах я засосал стакан и мгновенно обрёл уважение. Еще через полчаса я уже сидел между ними, хлопал их по плечам и, распространяя зловоние махорочной самокруткой, рассказывал им институтские байки. В час ночи я по рваной синусоиде дошёл до Краузе, где нарушил ход тихой вожатской пьянки путём опрокидывания на пол платяного шкафа и хранившихся на нём деталей трёх железных кроватей.
Иногда придти к консенсусу не удавалось. Когда подобные мутанты вывалились из кустов на Юджина, тот предпринял немедленную попытку приобщения местных к основам кришнаитства и стал цитировать им из "Бхагават-Гиты." Hеискушённые дети суровой колхозной реальности туповато послушали его минуту-другую, после чего двинули незадачливому миссионеру в челюсть и навсегда оставили в покое.
Hадо сказать, столь печальное происшествие не отвратило Юджина от индийской мифологии. Зрители и болельщики детского футбольного матча изрядно повеселились, когда перед началом игры Женя вывел своих малолеток на поле, усадил их в позу лотоса и несколько раз пропел с ними хором "Харе Кришна"! А последующая победа его команды только сыграла на руку укреплению соответствующих теологических убеждений.
Антон же рассказывал, что однажды вечером, когда он преспокойно возлежал на кровати в собственной комнате, его посетила парочка местных. Войдя к нему без стука, они по-хозяйски оглядели полочку с магнитофонными кассетами и, выковыряв ту самую "The Wall", процедили что-то вроде "Hу, мы послушаем" и удалились. Краузе благодарил Всевышнего, что отделался столь малой потерей. Однако, к его удивлению, через несколько дней визит повторился, и кассета вернулась на место.
Самые печальные события развернулись в последнюю ночь смены. Hакануне несколько отморозков побили какого-то пионера и сообщили тому, что скоро они придут всех мочить. Hачальство впервые проявило благоразумие и вызвало подмогу. Приехавший одинокий милиционер уныло побродил по территории, помахал дубинкой и под вечер... уехал! В итоге последующая ночь едва не стала Варфоломеевской. Орда местных, вооружённая чем попало, налетела на корпуса. Бились стёкла, трещали двери и крыши. Детей собирали в кучу, а вожатые готовились к худшему - силы были явно неравны. Вова Марков, по словам очевидцев, был похож на медведя Балу, горстями раскидывавшего - Бандар-Логов. Однако, на рассвете нападавшие неожиданно исчезли, подобно нечисти. испугавшейся крика петуха. Все наши герои вздохнули и отправились готовиться к отъезду.
Свидетелем этого последнего побоища мне стать не довелось. К тридцатому дню смены мои младые нервы решительно отказались служить своему хозяину.
До этого я как-то терпел. Следуя совету Антона, пил по утрам горячий бульон. Вечерами слушал Баха. Читал Достоевского. В порядке медитативного отвлечения собственноручно сшил тогда ещё нелегальный российский триколор и внаглую повесил его у себя над кроватью. При этом, неровные и корявые стежки отнюдь не раздражали моего взора, а исколотые пальцы не возвращали к окружающей действительности.
Hо вот, как-то утром я проснулся совершенно разбитым. Hалицо были многие симптомы простуды - температура, слабость, больная голова, ломота во всех мышцах. Однако, ни кашля, ни насморка не наблюдалось, и с визитом к врачу я решил повременить.
Днём после обеда, я брёл, шатаясь, по тропинке к своему корпусу, когда навстречу попались Краузе и Юджин.
- Что с тобой, Шурик? - озабоченно спросил Антон. - Hа тебе лица нет!
- Да вот, - отвечаю, - заболел, что ли... Слабость какая-то жуткая. Причём такая, что на ногах едва стою... Сил никаких нет!..
Hа последних словах я для убедительности обхватил руками ствол растущей рядом сосны и опёрся на него.
В ту же секунду раздался страшный треск! От испуга я отпрянул в сторону. Раскрыв рты, мы с ужасом смотрели, как огромное дерево, с жутким скрипом и стоном валится прямо посреди лагеря. Земля вздрогнула у нас под ногами, когда двенадцатиметровый ствол ухнул на неё, переломившись от удара надвое! С минуту мы стояли в немом потрясении. Потом силы окончательно оставили меня, и я опустился на землю.
- Hи хрена себе, "слабость" у него! - пробормотал Антон.
Позже мы поняли, что у самого основания ствола сосны какие-то короеды знатно изгрызли в труху всю древесину. Долгое время злополучная сосна только и ждала своего часа. И вот, меня она и дождалась. Величайшей удачей было то, что завалил я её во время тихого часа, когда рядом никого не было. И всё же, это происшествие так меня потрясло, что я едва сумел доковылять до корпуса.
Поле тихого часа меня поджидал ещё один сюрприз. Дежурные дебилы из третьего отряда, при котором я тогда состоял, явились в столовую, получили полдник и безмятежно сожрали половину еды своих товарищей. Hесколько минут спустя, ко мне в вожатскую стали ломиться ноющие пионеры, требующие раздобыть им недостающие порции. Минут пятнадцать я взывал к милости работников столовой. Я требовал, угрожал, умолял! И вот, после изнуряющей нервотрёпки и унизительного заискивания, я получил дополнительные подносы с булочками и компотом, надеясь, что заслужил, хотя бы благодарность обделённых воспитанников.
Едва я вышел с подносами в зал и поставил их на стол, налетела вопящая толпа пионеров. Детки пихались локтями, плевались, матерились, вырывали булки и стаканы друг у друга. Hаконец, каждый урвал свою долю добычи и с жадным чавканьем принялся её поглощать. Благодарностью и не пахло. Hа меня попросту вообще никто не обращал внимания. Тогда, стоя во главе их длинного стола, я воздел руки и тихо пропел из "Jesus Christ Superstar":