Встать с колен

Старик величественно сел и замолчал, словно настраиваясь на долгое ожидание. Однако, Тимур резко вскинул голову и громко произнес:

— Все что я сделал, я сделал на благо клана! — переводил взгляд с одного гнома на другого, словно пытался достучаться до каждого из них одновременно. — И мне ничего не нужно…, — на каменных масках лиц сидевших напротив него отчетливо проявилось удивление. — Я прошу лишь сострадания… к такому же, как и мы! Вот мое желание — пусть клан Черного топора станет семье для Торгрима сына Гора сына Торина и его ребенка. Я прошу, чтобы изгой и полукровка принесли клятву верности клану!

В пустом зале после этих слов воцарилась тишина. Она была звенящей, до предела насыщенной тягостным напряжение. Никогда в этом месте не звучали такие слова! Это была настоящая ересь, о которой в былые времена даже помыслить никто не мог!

Наконец, когда напряжение достигло максимума и казалось, что сейчас оно просто взорвется, старик встал:

— Колин, сын Волгрина сын Борта, ты юн, но не мудр, — на этот раз голос его звучал тяжело. — Твое желание — это нарушение наших устоев, которыми наши предки жили на протяжении тысячелетий… Но слово Совета закон для клана… Приведите, Торгрима сына Гора сына Торина и его ребенка!

Это прозвучавшее словно в никуда распоряжение было исполнено молниеносно. Не прошло и получаса, как в залу вошел, поддерживаемый сынок, осунувшийся гном. Он тяжело доковылял до Тимура и тоже, как и он опустился на колено.

— Торгрим сын Гора сын Торина, слушай слово Совета старейшин клана Черного топора, — старик вновь встал. — Чтишь ли ты богов подгорного народа?

— Да, старейшина, — тихо проговорил гном, не поднимая головы.

— Желаешь ли ты и твой сын стать частью клана Черного топора? — старик задал новый вопрос.

— Да, старейшина, — вновь проговорил гном, не меняя позы.

— Готов ли ты умереть за клан? — прозвучал последний вопрос.

— Да, старейшина, — на этот раз Торгрим поднял голову, и в его ответе звучала ничем не прикрытая радость. — Я умру за свой клан…

Лишь через несколько часов церемония завершилась и Тимур смог, наконец-то, поговорить с Торгримом с глазу на глаз. Он привел его в одну из дальних пещер, которую нашел еще в первый день, после того как очнулся в этом мире. Пещера была его убежищем, в которой он проводил кое-какие любопытные изыскания…

— Торгрим всегда отдает долги, — твердо проговорил гном, стоя перед Тимуром. — Тогда… в городе людей я тебе не поверил, Колин, и уже готовился встретиться с богами, — он обнял подошедшего к нему сына и вновь посмотрел на Тимура. — Запомни, Колин, что Торгрим всегда отдает долги!

На это Тимур удовлетворенно хмыкнул и молча махнул рукой в сторону, где стоял широкий стол. Гном повернулся и в недоумении начал рассматривать лежавшие на столе какие-то непонятные мешочки и камешки.

— … Наш клан погибает, — Тимур взял мешочек и медленно высыпал его содержимое — небольшие свело-коричневые камешки — на стол. — Нас осталось очень мало. Богатые шахты у нас отобрали почти пол сотни лет назад. Жилы с рудой и углем ушли в глубину и пробиться к ним с нашими силами почти невозможно… Торгорим, ты пришел к нам в очень сложное время.

Тимур осторожно растер между ладонями содержимое мешочка.

— Я знаю, как все это изменить, — гном внимательно слышал его. — Я сделаю так, что люди сами будут привозить к нам продовольствие. Я смогу достать руду с такой глубины, какая не снилась и богам… Вот, — он поднес ладони со смесью к нему ближе. — Из этого мы сможем возводить целые города. Понимаешь, Торгрим? Из этой смеси можно быстро и легко сделать практически настоящий камень… Ты видел город, из которого мы тебя вытащили? В нем почти все здания из дерева! Каменных зданий единицы, потому что камень очень дорог и добывается только у нас, в горах… Мы дадим им столько камня, сколько они захотят!

5

Легкий ветерок волочил по каменистой площадке пучок высохшей до невесомого состояния луговой травы. Еле-еле качались верхушки деревьев. На мощных широких плитах словно туши морских котиков застыли тельца зеленоватых ящериц, которых не пугало даже близкое соседство с двумя сторожившими вход в подземный город гномами. Конечно, эти два оболдуя, разомлевшие от непривычно жаркого солнца до состояния студня, вряд ли смогли бы защитить кого-нибудь от реальной опасности, но… такова дань традиции. Как гласила Книга памяти гномов, признаваемого всеми кланами и письменно закрепленного более пятисот лет назад сборника традиций и обычаев подгорного народа, любого гостя, решившего войти в город под горой должны встретить и проводить два гнома. Эта необычная и немного архаичная норма, как подозревал Тимур, была отголоском еще тех времен, когда любой такой гость запросто мог оказаться лазутчиков или подосланным убийцей.

Глубоко под землей, по срединному штреку (так называемой центральной улице любого города гномов, прямой линией пересекавшей город с севера на юг и ни как иначе) неторопливо вышагивал старейшина Лонгрин. Важно поглаживая роскошную седую бороду, которая опускалась почти до его пояса, он не смотрел себе под ноги. Не зачем! Этой дорогой старейшина, ведавший в клане одним из важнейших дел — добычей железной руды, ходил вот уже более шестидесяти лет и буквально на ощупь мог бы опознать каждый камешек под своими ногами.

— Вот так-то…, — что-то бормотал он себе под нос, причмокивая губами. — Да… Дело…

Ходил к мастерам-горнякам, Лонгрин конечно, уже больше по-привычке — так…, поболтать по стариковски, по сетовать на непослушание оставшейся молодежи и т. д. По правде сказать, ему уже лет десять назад как можно было не вышагивать по этой дороге, утруждая старые кости. Ему, конечно, говорили, что все рудные жилы почти на сотню метров в глубину уже выработаны и дальше долбить камень именно здесь не имеет смысла, но все было бесполезно. Старейшина, в свое время сам лет сорок отмахав кайлом в забое, даже слышать ничего не хотел о том, чтобы прекращать найти новую жилу. Поэтому, каждый свой новый день он начинал именно так: с бормотанием шел к горным мастерам и до глубокой ночи просиживал с ними за крепкой настойкой, вспоминая о былых временах…

— Было же…, — прошел он очередной перекресток, означавший, что до каморки с рудными мастерами осталось не более лиги. — Да было, а сейчас… Что это такое? — он резко остановился, с удивлением вслушиваясь в какой-то нарастающий вопль. — Кто это?!

Далеко в полутемном тоннеле что-то шумное, большое и грохочущее неслось в его сторону. Подслеповатые глаза гнома уже давно подводили его и поэтому он увидел лишь какое-то размытое пятно, издававшее очень громкие звуки.

— А-а-а-а! Есть! Есть! — через мгновение даже с его ужасным зрением, Лонгрин разглядел несущегося прямо на него невысокого гнома, в котором с ужасом узнал того самого Колина. — Да, да! — буквально ревел тот, размахивая руками. — Нашли! Нашли!

Понять всю глубину чувств, всколыхнувшихся в глубине Лонгрина при виде орущего и несущегося во весь опор гнома, мог понять только другой гном, для которого бег являлся чем-то исключительным, выходящем за рамки обычного состояния. Как любили говорить сами же гномы за доброй кружкой пенного пива, увидеть бегущего гнома можно только в одном месте — в составе разгоняющейся в атаке фаланги. Люди же, особенно, не по наслышке знавшие, что такое фаланга тяжелой гномьей пехоты, напротив, говорить об этом вообще не любили, а при случае могли и в рожу дать.

— Да-а-а-а-а-а! — перекошенное от радости лицо с ярко блестевшими в полумраке зубами почти настигло Лонгрина. — Нашел! Нашел!

Тимур, а этим с виду обезумевшим от радости гномом, пугавшим своих собратьев в темных тоннелях, был именно он, крепко схватил старейшину и начал тянуть его в ту сторону, откуда только что прибежал.

— Мы нашли её! Старейшина Лонгрни, только что, — парень буквально тащил на себе даже и не думавшего сопротивляться старика. — Примерно четырех лигах от сюда за красным ущельем! Да ее нам на всю жизнь хватит! — Лонгрин что-то вопросительно мычал, но Тимур не обращал никакого внимания на это. — Мастер Гримор уже там! Говорит такого качества он давно уже не встречал…