Страница 9 из 29
Он открыл его и посмотрел на лица посетителей, ожидая их реакции. Напротив фамилий троих друзей несколько оценок было вытерто, и на их месте вписаны шестерки.
Дети и папа Нэта ошарашенно смотрели на это. Наконец все медленно сели.
– Ученики не могут отвечать за состояние журнала, если его хранит кто-то другой, – сказал Белецкий, но без прежней энергии. – Каждый имеет к нему доступ.
– Только оценки Феликса, Нэта и Ники были исправлены, – заявил директор. – Изменены даже оценки в компьютерной базе данных. Доступ к школьному компьютеру защищен учителем Эфтипи, известным специалистом в этой сфере. – В этот момент Нэт издал странный звук, похожий на сдавленный кашель. – Сломать защиту мог только кто-то очень умный, а я уже знаю, что ваш сын – хакер. – Ромашка принес ноутбук Нэта.
– Вы попытались взломать чужой компьютер? – спросил с преувеличенным ужасом папа Нэта.
– Э-э-э-э… Нет. Мы с комиссией проверили только содержимое рюкзаков.
– Сколько времени вы сами находились с этими рюкзаками, пока собралась комиссия?
– Какое это имеет отношение к делу?! – начал Ромашка нетерпеливо. – Мы ничего в них не нашли, если вы это имеете в виду.
– Тогда откуда мысль, что мой сын – хакер?
– Ну он же носит с собой компьютер.
– Вы не пользуетесь компьютером каждый день?
– Я не люблю компьютерные игры. Я серьезный человек.
– Компьютер служит не только для компьютерных игр… – Папа Нэта покачал головой, пытаясь не вдаваться в дальнейшую дискуссию по этому поводу. – Что вы намерены делать?
– Мне очень жаль, – Ромашка выпрямился и продолжил официальным тоном: – Решением педагогического совета Феликс, Нэт и Ника освобождаются от занятий на неделю. А тем временем мы проверим все аспекты этих двух дел и решим, что будет дальше. Гм… это все, что я хотел вам сказать.
Он встал, давая тем самым понять, что разговор закончен.
– Папа! Ты же в это не веришь? – спросил Нэт, когда они вышли на улицу. – У меня половина твоих генов! Ты думаешь, твой сын такой кретин, чтобы поставить себе шестерки по географии и польскому? Все знают, что у меня дислексия!
Папа остановился перед старым автомобилем и потер лицо:
– Садитесь, отвезу вас домой.
Они сели и пристегнули ремни. Сначала они поехали в направлении района Прага, к дому Ники.
– Даже если бы мы такое сделали, – отозвался через парочку километров Феликс. – То точно не таким примитивным способом.
Но Белецкий не ответил. За всю дорогу он не проронил ни слова.
Нэт жил с родителями в пентхаусе, в квартире на последнем этаже высотки. Апартаменты занимали весь этаж, и даже два, потому что в столовую, кухню и зимний сад, размещенный в застекленном павильоне на крыше здания, нужно было подниматься по ступеням. Большую часть крыши занимал сад, выглядевший так, как обычно выглядит ухоженный сад возле дома: газон, кустарники и небольшие деревья. Только этот сад находился в ста метрах над землей. С небоскреба открывался невероятный вид на центр Варшавы, но такое расположение имело и свои минусы. Игра в футбол, например, всегда заканчивалась после первого аута.
Один из павильонов был двухъярусным, там находилась мастерская мамы. Благодаря окнам во всю стену мама, работая, любовалась фантастическим видом. Она была художницей, могла целыми часами, сидя на высоком стульчике, покрывать полотно цветными пятнами. В зависимости от настроения она пила красное вино из пузатого бокала или несвежий кофе из большой кружки.
Нэт по ступеням поднялся в мастерскую. На маме была любимая одежда – заляпанная тенниска и джинсы, тоже в цветных пятнах. Черные волосы она перевязала резинкой. Уникально: вместо кофе или вина на столике стоял стакан с вишневым соком. Нэт чмокнул маму в щеку и уселся на диване, около вороха скомканных набросков. Мама законанчивала картину выше человеческого роста. Она наклонялась до самого пола, чтобы поставить одну маленькую точку, а через секунду вставала на носочки, чтобы добавить аккуратный штришок у самого верха. Нэт точно не унаследовал от мамы способностей к рисованию, потому что даже не понимал, что представляет собой картина. То, что эта картина готова, он заключил только по количеству краски, наложенной на полотно. Он наклонил голову и попробовал угадать, что видит. Немного было похоже на кита, немного на горное озеро, но это могло быть и пятно масла на асфальте. Он не спрашивал маму, потому что она всегда отвечала, что в ее картинах каждый видит то, что хочет. Он прищурил глаза и окончательно решил, что это пятно масла.
– Папа мне все рассказал, – отозвалась мама, не прекращая работу.
Она добавила несколько желтых черточек на черной фигуре. Тогда это не пятно, решил Нэт. Может, это жабры кита?
– Ты не исправлял тех оценок, – протянула мама. – Тебя никогда не волновали баллы.
«Кит – млекопитающее, и у него нет жабр, – напомнил себе Нэт. – А может, это толстая акула?»
– Ну и ты не настолько глуп, чтобы вписать себе шестерку по польскому, – сказала мама, разбрызгивая немного голубой краски на середину картины.
Нэт совсем не понимал, что мама нарисовала.
– С этими наркотиками я была не уверена, но папа меня убедил, что ты ничего не куришь.
На картине появилась большая красная капля. Мама сделала глоток сока и сказала:
– Думаю, ты должен с ним поговорить и развеять его сомнения. Этого по нему не видно, но его очень обеспокоил сегодняшний разговор.
Она крепко обняла сына и поцеловала в лоб. Нэт вздохнул и потащился по ступеням в зал. Квартира напоминала модный офис, в котором вместо нормальных стен пространство было поделено ажурными стеллажами и низкими перегородками.
Папа лежал на диване и читал «Идеальное несовершенство».
– Ты действительно думаешь, что я бы поставил себе шестерку по польскому? – Нэт сел в кресло напротив дивана.
Папа продолжал читать, притворяясь, что не заметил присутствия сына.
– Четверку еще куда ни шло… но шестерку? – продолжил Нэт. – А что по поводу тех косяков, то ты больше доверяешь какой-то незнакомой девочке, а не мне?
Папа не отложил книгу, но Нэт заметил, что он перестал водить глазами по тексту.
– К тому же польский преподает наша Йоля, она наш куратор и помнит каждую оценку и знает про мою дислексию.
– Скажи, что бы ты подумал на моем месте? – Папа отложил книгу и сел. – Я прихожу в школу для разговора про какие-то следы, странные улики, а тут выясняется, что есть свидетель, который видел, как вы курили.
– Это какая-то девочка, а не свидетель…
– Не перебивай. Потом я узнаю, что в журнале исправлены только ваши оценки. Или кто-то из класса, кроме тебя, разбирается в сетевой защите настолько, что смог добраться до оценок?
– Папа… Проверь сам. Наш информатик – полный профан. Он не разбирается в защите данных.
Папа встал и пошел в кабинет, отделенный от остальных помещений перегородкой из матового стекла. На столешнице под окнами стояло несколько компьютеров. Он уселся и начал рассматривать сайт, а потом застучал по клавиатуре в невероятном темпе.
– Ты прав, – сказал он через минуту. – Я вошел за три секунды. Ты думаешь, что кто-то это сделал, чтобы вам напакостить?
– Так ты мне веришь? – обрадовался Нэт.
– Предположим, что да. Но это не отменяет тот факт, что у вас серьезные проблемы. Это может быть для вас тяжелым испытанием.
– Я закаленный. Достаточно того, что ты поддерживаешь меня и не хочешь сделать мне медицинскую справку о дислексии, – Нэт с горечью усмехнулся. – Такая справка освободила бы меня от написания тестов по орфографии.
– Нужно работать над собой, а не жаловаться, сынок.
– Неделя перерыва в учебе… – Нэт не выглядел опечаленным. – Как-то наверстаем.
– Дело не в этой неделе. Ты не думаешь, что педсовет может отчислить вас из школы?
Феликс и Нэт обсудили слова Белецкого-старшего по телефону и пришли к выводу, что ситуация серьезная и требует каких-то действий. У Ники не было телефона, поэтому они поехали к ней на автобусе.