Страница 29 из 38
Поначалу молодожены жили хорошо, но потом, как и большинство скоропалительных союзов, брак графа Лестера начал трещать по швам. Дадли любил королеву так, как не мог полюбить никого другого, но кроме того, любил власть и те блага, которые могла даровать ему только она. В этом отношении Летиция очень походила на супруга, но королева не смогла простить кузину, потому что сама безумно любила этого мужчину, хоть и не могла выйти за него замуж. Супруги обладали весьма скверными характерами, и все же более преданных подданных было не сыскать.
Бесс сопровождала королеву в Ардерн-Холл, а вот Велвет, к которой Елизавета всегда относилась снисходительно, была освобождена от службы на целый вечер и последующую ночь. Эйнджел и Велвет предстояло остановиться в одной из лучших гостиниц Тилбери под названием «Русалка». Там же собирались поселиться граф Линмут и лорд Гордон. Робин предусмотрительно послал заранее слугу, чтобы тот снял для них две самые лучшие спальни и отдельную гостиную.
Гостиница располагалась на широкой зеленой лужайке на берегу реки. Выкрашенное в белый цвет здание, разделенное на треугольники темными балками, блестело резными стеклами, а у каждой двери стояли кадки с красными и белыми розами. По одну сторону от гостиницы располагались конюшни, а по другую – чудесный сад с многочисленными клумбами, пестревшими бархатцами и левкоем, ароматной голубой лавандой и душистым розмарином. Сад обрамляли невысокие кусты, подстриженные в форме ваз и птиц. Позади гостиницы был разбит небольшой огород, где выращивали фасоль, морковь, горох, пастернак, лук-порей и салат. Здесь же росли фруктовые деревья – яблони, груши и сливы, – а также кусты смородины и крыжовника. Конечно же, этот живописный кусочек природы не шел ни в какое сравнение с садами Куинс-Молверна с их живыми лабиринтами, сотнями розовых кустов и редкими сортами лилий, привезенных из Америки, и все же здесь было очень приятно прогуляться после сытного обеда.
Сгустились сумерки, и над рекой наконец повисла тишина. В слегка подернутой туманом поверхности воды отражалось розовато-лиловое небо. Ласточки носились над рекой в красноватых отсветах заката. Несмотря на привилегированное положение на яхте брата, Велвет не смогла взять с собой слишком много одежды, поэтому на ней было все то же шелковое платье цвета зеленого яблока, которое надела утром. Алекс видел, что ее раздражает отсутствие возможности переодеться, но она мужественно переносит неудобства.
Велвет с удивлением обнаружила, что осталась наедине с чертовски привлекательным шотландцем. Судя по всему, Робин и Эйнджел отправились на другой конец сада. Не желая показывать, как сильно нервничает, Велвет развернулась к лорду Гордону и заметила:
– Вы так ничего и не рассказали о себе, милорд. Какова она – ваша родина?
– Кажется, мы договорились, что вы будете называть меня по имени, – раздался его низкий, обволакивающий голос.
Велвет залилась краской и тут же мысленно выбранила себя за это.
– Расскажите мне о своей стране, Алекс. Мой нареченный супруг родом из Шотландии, там и живет, и, если я выйду за него замуж, мне придется туда переехать.
– Моя семья владеет небольшим замком в горах к северо-западу от Абердина, да и в самом Абердине у нас есть дом.
– А в Эдинбурге? Вы же наверняка бываете при дворе?
– Нет, Велвет. У меня нет ни времени, ни желания входить в окружение короля. Стюарты славятся своей необязательностью: неизменно берут деньги у своих богатых подданных, но никогда их не возвращают, – к тому же не умеют быть благодарными. К слову, король приходится мне кузеном: у нас общий дед – Яков Пятый.
Слова лорда Гордона произвели на Велвет неизгладимое впечатление:
– Вы из королевской семьи?
– Верно. Моя бабушка Александра владела… – Алекс едва не проговорился, но вовремя спохватился: – …фамильным поместьем. Она собиралась замуж за короля, но умерла во время родов. Король признал отцовство, но родившийся ребенок, мой отец Ангус, носил имя Гордон. Говорят, бабушка очень любила Джеймса Стюарта.
Велвет испустила полный драматизма вздох.
– Как удивительно и романтично! Как бы я хотела тоже вот так влюбиться!
Со стороны Алекса было полным сумасшествием говорить подобное, но он не удержался и тихо признался:
– Кажется, со мной это уже произошло, Велвет.
Девушка остановилась как вкопанная и во все глаза уставилась на собеседника.
– Вы не должны, Алекс! Я помолвлена, и вам это хорошо известно.
– И тем не менее вы сами сказали, что сбежали от жениха, потому что не желаете выходить замуж.
– Я этого не говорила. Просто не хочу выходить замуж за человека, которого совсем не знаю, к тому же в отсутствие родителей. Но доброе имя моей семьи я ни за что не опорочу. Вы же не думаете, что я на такое способна?
– Нет, дорогая, напротив: уверен, что достоинство не позволит вам опозорить семью. Но ведь вы разобьете мне сердце, которое я готов положить к вашим ногам.
Велвет была явно сбита с толку, и Алекс возликовал.
– За мной никогда прежде не ухаживали, – призналась девушка с подкупающей искренностью. – Вы пытаетесь делать это, Алекс?
– А вы примете мои ухаживания?
Велвет нахмурилась и некоторое время обдумывала услышанное, потом ответила:
– Я уже говорила, что выйду замуж лишь по любви. Но как я узнаю, что это такое, если слепо подчинюсь решению моих родителей? Они всегда предоставляли мне свободу выбора, и я знаю, что, как бы далеко от меня ни находились, они не стали бы меня принуждать и сейчас. Да, Алекс, я готова принимать ваши ухаживания, но вы должны знать, что они так и останутся невинным флиртом. Я не стану вводить вас в заблуждение. Честь семьи связывает меня нерушимыми узами с этим неизвестным графом, хотя мое сердце может избрать иной путь.
Гордон заключил Велвет в объятия и порывисто поцеловал, отчего девушка, покраснев до корней волос, едва не лишилась способности дышать, а потом вдруг обвила его шею руками. Алекс, вдохновленный ее реакцией, погрузил пальцы в шелковистые золотисто-каштановые волосы, и принялся покрывать поцелуями ее лицо, сдавленно пробормотав:
– О, дорогая, вы сделали меня счастливейшим из людей!
Внезапно ощутив, что и ее переполняет необъяснимая радость, Велвет рассмеялась и устремила на Алекса горящий взгляд своих прекрасных глаз.
– Вы тоже делаете меня счастливой, мой дорогой друг!
Пока они продолжали прогулку по берегу реки, на другом конце сада разворачивалась не менее экспрессивная сцена. С того самого момента, как впервые увидел Эйнджел Кристман, Робин Саутвуд только и ждал момента, чтобы остаться с ней наедине. Изысканность и мягкость его манер были весьма обманчивы, ведь, как и его отец, он всегда добивался желаемого всеми возможными способами, поэтому без всяких предисловий Робин заявил:
– Я люблю вас. Полюбил с того самого момента, как впервые увидел!
Эйнджел остановилась, ошеломленная его словами, не в силах поверить, что брат Велвет способен так жестоко насмехаться над бедной девушкой. Такой поворот событий сбил ее с толку, и с минуту она попросту не знала, что ответить, но потом, поняв, что, изображая дурочку, лишь подстрекнет его к дальнейшим вольностям, проговорила:
– Нехорошо, милорд, насмехаться над бедной девушкой. Ваша сестра самая близкая из моих подруг. Неужели вы поставите под удар самое дорогое, что у меня есть, – дружбу с Велвет? Как вам не стыдно, сэр!
– Но я вовсе не шучу и тем более не смеюсь! – воскликнул Робин. – Я действительно люблю вас, Эйнджел!
– В таком случае вы попросту глупец, милорд, поскольку совсем меня не знаете! – начала терять терпение Эйнджел, а себе сказала: «Пусть я бедна и не имею титула, это не дает ему права дразнить меня!»
– Вашим отцом был Уитт Кристман, сын сэра Рэндора, – возразил на ее замечание Робин. – Вашу мать, к которой вы питали искреннюю привязанность, звали Джоан Уоллис. Вы жили близ Лонгриджа в Ланкастере. Ваши родители умерли, когда вам было пять лет, но несмотря на то что бабка и дед могли взять вас на воспитание, ваш отец оставил письма для королевы с просьбой взять вас на попечение. Пятого декабря вам исполнится восемнадцать лет.