Необходимость

В кабинет начальника её провела взрослая секретарша с крутыми бёдрами и большим бюстом. Несмотря на низкий рост и возраст, она выглядела хорошо, подметила Тина, можно даже сказать, впечатляюще. Но что-то всё равно хрипло, каркающе засмеялось внутри, вряд ли Грейвс увлекается подобным. Он выглядел как ценитель изысканного, и если бы не договор, Тина уверена, что его жена в будущем была бы похожа на статуэтку ещё больше чем Куинни. Да и сам факт того, что Персиваль Грейвс мог под стать магглам развлекаться с собственной секретаршей на рабочем месте, почему-то сразу отторгался.

Тине нравилась эта женщина: она всегда была профессиональна и собрана, как того и требовала должность. Но что-то, помимо работы, не позволяло ставить её и Персиваля Грейвса рядом, бок о бок.

Секретарша всю дорогу по вылизанному коридору молчала, лишь зыркнула на неё у самой двери, в полтона поясняя:

— У него сегодня нет встреч, но куча бумажной волокиты, не знаю, зачем тебе понадобилось… — женщина прервалась, завидев шею Тины, а после резко перевела взгляд на её лицо. Раздражение читалось на нём слишком отчётливо и явно, чтобы можно было проигнорировать.

— Не ваше ли дело просто сопровождать? — колко подметила Порпентина, мысленно отвесив себе за это оплеуху. Ей не хотелось грубить, но взвинченное состояние давило сверху, сжимая виски и всю фигурку в тисках раздражения. Тина и сама не замечала, как начала перестукивать пальцами по собственной ноге, отбивая только ей одной знакомый ритм. В том, что, используя этот ритм, Персиваль Грейвс вчера говорил с ней в её квартире, девушка бы ни за что никому, в том числе и самой себе, не призналась.

«Шок от первого убийства у всех проходит по разному», — решила про себя женщина. О том, что произошло вчера, уже знали все поголовно, вели споры, как же ей все-таки удалось удержать того мужчину, как удалось одержать над ним верх, победив. Жаль только, слово «победив» подразумевало под собой горькое «убив».

Тина вошла в кабинет первая, даже не оглядываясь и лишь коротко постучав. Для галочки. Следовать манерам и нормам приличия ей отчаянно не хотелось. Наоборот, хотелось разнести здесь всё, начиная с ровных стеклянных полок и заканчивая столом, на котором даже кипы бумаг смотрелись идеально. Хотелось устроить тот же бардак, который Персиваль Грейвс устраивал в её жизни одним только взглядом.

Женщина метнулась следом за ней, обращаясь к начальнику, который сидел на своём рабочем месте, что-то надиктовывая волшебному перу.

— Сестра вашей невесты, сэр, мисс… — она в одночасье захлопнула рот, стоило Тине открыть свой и резко её прервать. Властно и с толикой раздражённости, пересекая всякое желание хоть что-то возразить. И заставляя мужчину мгновенно поднять на неё взгляд.

— Аврор Голдштейн… — четко объявила она, сотрясая тишину кабинета. — Как вы и просили.

Персиваль Грейвс пару мгновений просидел молча, переводя взгляд с одной на другую. Ничего хорошего внезапное появление подчиненной не предвещало, учитывая, каким ураганом она ворвалась к нему в кабинет, не трудно было представить её идущей по отделу или поднимающейся по лестнице в главном входе в МАКУСА. Персиваль окинул фигурку взглядом, восторгаясь её живостью, завороженно наблюдая, изучая, словно прорисовывая её лик на обратных сторонах век. Предельно детально. Он остановился на тонкой шее, задержавшись на ней взглядом явно дольше нужного, чего уж говорить о приличиях. Пальцы сами с собой сжались в кулаки, хотелось прямо сейчас ухватиться за неё, легко провести ладонью. Уцепиться пальцами за местечко под ухом, там, где бьётся живая венка, помочь ей. Сделать так, чтобы все следы разом сошли, уступив место природной бледности. Но по решительному, местами яростному взгляду подчиненной Грейвс понял, нет, был совершенно уверен, что она и пальцем не даст к себе прикоснуться. Будто воздвигнув вокруг себя щит, Тина стояла посреди его кабинета, такая близкая и непомерно далёкая.

— Миссис Бронкс, вы можете идти, — он кивнул женщине, и та, явно не желая делить один кабинет со старшей из сестёр, тем более весьма покорёженной после вылазки, скрылась за дверьми, плотно их закрывая. — Тина, садитесь.

К его удивлению, она подчинилась, села напротив него, не сводя взгляда с лица и странно улыбаясь уголком губ.

— Вы пришли сегодня на целый день? — Он аккуратно отложил бумаги, чтобы, ни на что не отвлекаясь, поговорить с девушкой. Она только кивнула, лишний раз привлекая внимание к своей шее, заставляя про себя ужаснуться тем, что она из себя представляла.

— Можете после нашей встречи сразу отправиться домой, может, придете на чай, что утраивают ваша тётя с сестрой, — он замечает всё: все мелкие детали того, как меняется её лицо, не ускользают от его внимательного взгляда. Правда, отвращение на своём лице Тина и не пытается скрыть, оно явно выражено по отношению к тёте и всем её чайным посиделкам.

— Да, мне пришло приглашение по почте, — девушка кривит губы то ли в улыбке, то ли в усмешке. Кажется, совершенно не понимая, что открытая улыбка, яркий смех и спокойствие ей идут куда больше этого. — Но у меня дежурство в отделе, — заканчивает она, поднимая тонкий подбородок чуть выше, цепляется глазами за его глаза и что-то выискивает всё с той же кривой улыбкой на лице.

— Я даю тебе отгул, — спокойно говорит Персиваль.

— А я уже поменялась с Уинстоном, он, кажется, хотел сходить на свидание, зачем его лишать такого большого события? — Тина улыбается, явно довольная собой, растягивая губы так сильно, что тонкая кожица, кажется, вот-вот лопнет.

— Разве для вас не событие — встреча с семьей? — Он снова переходит на «вы», подмечает Голдштейн, откидываясь в кресле и чувствуя, как лопатки слишком неприятно упираются в жёсткую спинку. И как президент умудряется сидеть тут часами, обсуждая с ним что-то, в этом неудобном кресле? Тина сцепляет перед собой руки, переплетает тонкие пальцы, выставляя их как защиту. Оборона.

Её оборона уже давно пробита этим самым человеком, только одного его взгляда хватает на то, чтобы снова и снова крошить фундамент новой постройки вокруг девушки.

— Вы хотите, чтобы я сходила на кладбище? — она поднимает брови, в насмешке смотря на него. — Мои родители мертвы, а пить там чай не вижу нужным. Тем более, после того, что произошло, я пока не хочу идти туда. — Девушка упирается взглядом в руки; картинка того, как она хватает мужчину за горло, снова встаёт перед глазами, заставляя вспоминать. То, что так сильно хочется забыть, вновь и вновь является четким воспоминанием.

— У всех нас руки в крови, Тина. — Персиваль говорит тихо, успокаивающе, словно сообщает страшную тайну. — Потому на вас так и смотрят: женщина-аврор, так ещё и руки по локоть в крови успеет измарать. — Мужчина не видит никакой реакции, Голдштейн перед ним застыла, кажется, даже не дыша.

— Вы на меня так не смотрите… — хрипит она, так и не отняв взгляд от ладоней. — Не вижу совсем, где я измаралась в крови? — Тина резко поднимает руки, распрямляя пальцы. Тихо хмыкает, когда они оба видят только бледные чистые ладони. — Кажется, её тут нет. — Она снова убирает руки, разводя их в стороны, будто показала какой-то фокус. — Мистер Грейвс, если я захочу выпить чай с семьёй, то в следующий раз позволю себя задушить, поверьте, — её голос сбивается на шёпот, такой доверительный, будто сейчас она ему сообщит главную из своих тайн. — … я этого страстно желаю.

Грейвс, поражённый ответом девушки, не замечает, как в её руках оказывается папка. Он знал о смерти родителей сестёр, о том, что тех убили торговцы заклинаниями из-за неожиданного свидетельствования. После этого сразу становилось ясно, почему старшая сестра подалась в мракоборцы. Желание защитить самых близких было присуще всем, кто здесь работал. Были, конечно, ещё и те, кто жаждал правосудия, но таких было значительно меньше. Тина же была защитницей.

Сам Персиваль не раз наблюдал за тем, как она вылезает вперёд на заданиях, как нетерпеливо перетаптывается с ноги на ногу. Будто только от её рывка вперёд, от выброшенного в пылу битвы заклинания будет зависеть её жизнь, всё в ней. Она была из тех немногих, кто предан своей работе целиком и полностью, не бросаясь храбрыми словами и не таясь за рабочим столом, а выходя вперёд в первых рядах. Тина была готова броситься в гущу событий, отбивая, заслоняя и защищая, даже перед ним. Это легко читалось в её глазах, полных отчаянной жажды защитить то, что дорого.