Мастера беззакония

— «Ведьмополитен»? Это же здорово, Дафна! Я тебя поздравляю! — сказала Гермиона, искренне радуясь за нее, и еще тому, что они могли переключиться на другую тему.

Дафна сухо поблагодарила. Ее лицо не выражало должного восторга, какой должен был быть у той счастливицы, которой выпал такой большой шанс, как фотосессия в «Ведьмополитене». Ведь это самый знаменитый развлекательный журнал на весь магический мир. Каждый его выпуск пользовался огромным спросом среди женщин волшебного сообщества.

— Если често, я не особо хочу этого... Конечно, это большая честь и все такое... Но я не хочу прославиться как девушка, которая рекламирует новый распрекрасный, волшебный гель для волос, который решит все ваши проблемы! — нацепив образ «девушки из рекламы» и улыбку во все тридцать два зуба, цитировала она. (Видимо, саму себя из той самой рекламы.) — Другое дело — ты. Тебя знают как Героиню войны, знаменитую и великую Гермиону Грейнджер, — без капельки зависти восхваляла ее Дафна, но затем выдала: — Но упс! Без пяти минут безработную, маленькая погрешность в твоей биографии, не считаешь? Теперь твоему портрету ни за что не оказаться на карточках от шоколадных лягушек! — шутливо поддевала ее Дафна, толкнув в бок локтем.

Они звонко рассмеялись над этим. Надо же, какая досада! А ведь для Дамблдора эта заслуга была даже важнее награды Ордена Мерлина!

Внезапно вся печаль уступила место веселью. Дафна всегда умеет отвлечь от насущных проблем, обратив даже беду вселенского масштаба в шутку. С ней невозможно грустить. Именно за это Гермиона и любит её.

Но эту прекрасную идиллию разрушил Мартин Шнайдер, который по-хозяйски ввалился в кабинет, с очень важным видом осматривая интерьер.

— Добрый день, дамы! Разве сегодня не самый чудесный день, что только был в Министерстве? — На его лице расползлась очаровательная улыбочка (таковой ее считал разве что только он сам, ну, и конечно же, девушки, не особо отличающиеся интеллектом). Гермионе его рожа доставляла лишь отвращение. Они с Дафной перестали смеяться и с нескрываемой неприязнью покосились на этого клоуна.

— Теперь, когда меня наконец признали лучшей кандидатурой на эту должность — отдел пойдет в гору! Я прижму жалких рыбешек ко дну океана! Я всегда знал, что у меня потенциал, но, к сожалению, я был лишен власти. Теперь же...

— Не спеши бахвалиться, Шнайдер. Если Гермионе не удалось, то тебе и подавно не светит! — осадила Дафна его напыщенную речь, которая могла продлиться до самого вечера, дай ему только слушателей, с восхищением заглядывающих ему в рот и хлопающих каждому его слову.

Гермиона тем временем решила его игнорировать, проверяя кабинет на остатки своих вещей.

— Гермиона... Ох, Гермиона! Бедная девочка... — мотая головой из стороны в сторону, вздыхал Мартин.

Гермиона оторвалась от контрольной проверки всевозможных ящиков и, выразительно выгнув бровь, вопросительно уставилась на него.

Что это еще должно значить? Вовсе она не бедная!

— Столько давления от общества, столько возложенных обязанностей на эту прекрасную головку... Ну ничего, по крайней мере теперь ты можешь быть моей секретаршей. — Он подошел к Гермионе и погладил ее по волосам, все также продолжая мотать головой.

Гермиона вмиг сбросила со своей головы его руку и отшатнулась в сторону. Зло на него уставившись, она вот-вот готова была заавадить его в тот же миг, когда он посмел дотронуться до её волос.

— Ты сейчас прикалываешься, или ты действительно идиот? — скрестив руки на груди и презрительно взирая на него, спросила Дафна.

— Ну-ну, Гринграсс, попридержи свой острый язычок, не для таких вещей он был создан... Я, между прочим, теперь твой начальник, и кто знает, какие применения я смогу ему найти. — Он похабно ей подмигнул, проведя кончиком языка по своей верхней губе.

— Да что вы такое говорите, мистер начальник? — В ее глазах цвета дождя сверкнул опасный огонек, а губы исказились в усмешке. Гермиона знала, что этот ее взгляд не предвещал ничего хорошего. Этот взгляд означал — жди беды. Еще она заметила одну маленькую деталь: Дафна, заведя руку за спину, вытащила из заднего кармана джинсов — палочку... Что скрылось от внимания Мартина. Как бы ни кричал здравый смысл Гермионы остановить Дафну, он не смог переплюнуть желания, чтобы ему хорошенько досталось. Оставалось лишь надеяться, что Дафна воздержится от Непростительных заклинаний. Потому что организовать очередной побег заключенных она уже не сможет себе позволить. Это будет слишком очевидно.

Не успел Мартин опомниться, как Дафна резким движением руки вытащила палочку, направив ее в его сторону и наслала на него летучемышиный сглаз, который недавно так хотела испробовать.

— Я лучше буду рекламировать гель для волос в «Ведьмополитене», чем стану работать на тебя, козел!

Гермиона, не удержавшись, рассмеялась над несчастным Мартином, который пытался отмахнуться от стаи летучих мышей, окруживших его с ног до головы.

Эффектно и со вкусом они обе покинули Министерство и отправились домой к Гермионе, чтобы как следует отпраздновать это событие.

«Когда жизнь дает тебе лимоны — делай из них лимонад.»

— Что за ерунда? Здесь совсем пусто! Ты что, совсем продукты не покупаешь? — верещала Дафна. Ее голос доносился из холодильника, а белокурая голова была практически полностью погружена в холодильник Гермионы, пытаясь найти что-нибудь более или менее съестное. Но проблема заключалась в том, что в холодильнике Гермионы «мышь повесилась», что и вызвало у Дафны такую реакцию.

— Мне сейчас не до походов по магазинам, Дафна, — буркнула ей в ответ Гермиона, пытаясь отцепить вцепившегося в ее ноги Живоглота, который неустанно требовал у своей хозяйки положенный ему по часам корм. И плевать он хотел, что он закончился, ему нужно, и все тут. «Так что, Гермиона, делай, что хочешь, разбейся об стенку, сверни горы, заберись на Олимп, но достань мне еды!» — наверняка так и переводилось его сердитое громкое негодующие мяуканье.

— Ты совсем бессердечная, Грейнджер, твой кот на пару с Малфоем тут с голодухи помирают, — обратилась к ней по фамилии Дафна (что делала крайне редко, только в тех случаях, когда злилась на нее). — Даже Живоглот со мной согласен. Людям и животным нужно питаться, независимо от возникших обстоятельств. — Живоглот согласно заголосил, потершись головой о ноги Дафны. — Чем вы только тут питаетесь? Малфой, наверное, совсем тут зачах, ты-то на работе можешь перекусить... — Она осеклась, вспомнив тот факт, что Гермиона теперь безработная. — Хм-м, то есть могла раньше... Где он, кстати? Неужели вы настолько не выносите друг друга, что прячетесь в разных уголках дома?

Гермиона разозлилась при упоминании его имени. Она не хотела бы слышать его до конца своих дней. Но Дафна думала иначе на этот счет и просто не могла не спросить о нем.

Где он? Что с ним? Гермиона не знала. И даже не задумывалась об этом со вчерашнего вечера, когда прогнала его. Ей было совсем не до этого. Он это заслужил. Гермионе надоело, что он в который раз испортил ей жизнь. Она уже сто раз успела пожалеть, что вообще вновь решила связаться с ним. Она надеялась, что он изменился. Повзрослел. Стал умнее. Что война хоть как-то на него повлияла. Но этого не произошло, по ее мнению. Он оставался все тем же заносчивым мальчишкой, которого она знала ещё с детства.

— Я прогнала его, — невозмутимо ответила она Дафне.

— Что?! — Дафна обернулась к ней, вопросительно посмотрев и бросив поглаживать Живоглота, развалившегося на спине и вскинувшего кверху лапы. Тот недовольно рыкнул на то, что ласки прекратились.

Гермиона рассказала ей события вчерашнего вечера. О Роне, о цветах, о том, как Малфой все испортил, о их драке, о том, как она прогнала его.

Дафна слушала все с сильно поджатыми губами, на ее переносице сформировалась складка. При упоминании цветов она бросила мимолетный взгляд на слегка подвядшие цветы, что так и стояли в вазе на столешнице.