Страница 80 из 81
— Как я узнаю, перебор уже или нет?
— Шилла, — угрожающе прищурился он.
— Ладно, ладно! — покивала я. — Буду стараться. Но ничего не обещаю.
Цветок я выбросила. Набралась храбрости. И ещё какую-то куколку в ханбоке, чёрт знает, откуда взявшуюся, может, я на какой-нибудь местной ярмарке, посвящённой американско-корейской дружбе подцепила? Или в Корейском квартале, когда мы ездили к Эмпайр-стейт-билдинг? В остальном же полка плотно забилась фигурками, талисманами, игрушками. На переднем плане выстроились три фотоснимка в одинаковых рамках: наше парное фото с Химом, фото Рин и Дэна с дочками, которое они сделали буквально месяц назад, и фото Бенджи с Тенью. Они отлично смотрелись, как с календаря. Я опустила лицо к бегающему под ногами Ханмуну.
— Эй, приятель, похоже, кое-кого в семейном альбоме не хватает.
Я поделилась этим вечером с Химом, и мы запланировали Ханмуну фотосессию. Правда, на следующий день, когда я вернулась с работы, три фотоснимка висели прибитыми к стене, освободив немного места на полке. Должна была признать, так выглядело лучше. А спустя ещё дней пять, когда приплелась пораньше, я обнаружила Хима с тазиком воды и тканевой салфеткой, молча протирающего каждый изгиб каждой вещицы, что стояла на полке. Виновато постояв на пороге комнаты, я подождала, скажет ли он что-нибудь? Муж посмотрел на меня исподлобья, промолчал, и вернулся к своему занятию. Приблизившись к нему на цыпочках, я обняла его сзади за шею и чмокнула в ухо.
— Ты знаешь, что ты идеальный мужик?
— Ещё и крутой, — добавил он.
— Это неоспоримая составляющая идеальности. — Я постояла так некоторое время, наблюдая, как ловко и умело орудуют его руки. Статуэтки выставлялись в ряд, помытые и без пыли, как сменные патроны. На какое-то мгновение я представила, что он ухаживает за своим прицельником, тщательно проверяя детали и исправность. Да, если бы Хим не был таким дотошным, он бы не стал киллером. Если бы я не была такой беспорядочной, я бы не проработала проституткой и дня. — Я плохая жена, да?
— Ты ещё маленькая жена, — спокойно сказал он.
— Разочарую, но я уже не вырасту, — посмеялась я.
— Моё счастье! За мелким учредителем бардака я ещё уберу, а что бы я делал с большим? — обернулся он, ухмыляясь. Поставив последний сувенир на место, он развернулся весь, прямо на табурете, и привлёк меня к себе. — Ну что, кнопка, пойдём где-нибудь кофе выпьем?
— Я пока ещё едва дорогу до метро нахожу! Ничего тут не знаю…
— Шилла, мы переехали на две улицы северо-восточнее. И ближе к метро.
— С моим топографическим кретинизмом — это беда! Я буду привыкать ориентироваться ещё год. — Мой взгляд нащупал окно и посмотрел как бы наружу, на улицу. — Но вид мне нравится. То, что квартира угловая — блеск! Сразу в две стороны смотреть можно.
— Вот видишь, есть и плюсы, — утвердительно заметил Хим, и через минут пятнадцать мы уже сидели в МакДональдсе возле станции, куда пришли пешком, потому что пока оттуда домой я ездила на такси. Полмили, минута езды. — Запомнила? Три перекрёстка, на четвёртом — направо, и всё время прямо.
— А если я спутаю третий и четвёртый перекрёстки? Собьюсь со счёта.
— Для этого указатели и таблички с названиями улиц и номерами. Шилла, ничего сложного. Ты поменяла Сеул на Нью-Йорк и не заблудилась, уж теперь всё куда проще.
— Названия иногда обманывают, — живо начала я, попивая латте. Перед сном крепкий кофе не хотелось. — Когда я дочитала «Цветы для Элджернона»…
— Я помню, ты сопела полночи в подушку, пытаясь не плакать.
— Ой, не напоминай! Я не об этом — но мышку я всё равно бы завела, они же хорошенькие, да? Или шиншиллу. В конце концов, пора бы, нет? Мышку, шиншиллу и хомяка. Анджелину с работы, кстати, парень зовёт Хомячком, представляешь, совпадение? Мы с ней прям грызуны подобрались.
— Ты говорила о прочитанном, — вернул меня назад Хим.
— Ах да! Там был указан адрес родителей главного героя… не помню, как его звали! А улицу запомнила — Марк-стрит. Потому что она в Бруклине. Ну, в книге было написано. Я перелопатила весь интернет и карты, в Бруклине нет Марк-стрит! Как после этого верить названиям?
— Что, совсем никакой Марк-стрит? — серьёзно, поддерживая моё возмущение, спросил Хим.
— Нет! То есть, в Саффолке есть, а в Бруклине — нет! — Замечая, что его глаза сверкают озорством, я поняла, что он надо мной потешается. — Да ну блин, Хим, ты же знаешь, я и так читать не люблю, а теперь ещё и верить книжкам нельзя? Чего ты угораешь?
— Это художественная литература, Шилла, нельзя всё в ней брать на веру. Достоверная информация в других книгах: энциклопедиях и справочниках. И то не всегда.
— Вот видишь! И как простым смертным различать, где правда, а где выдумка? Так нечестно, если в книге что-то написано, это должно где-то быть, должна быть возможность найти описанное.
— Кнопка, чего нет, то можно создать. Автор «Гарри Поттера» придумала волшебную школу, и её воссоздали. Пока в качестве музея и аттракциона, но хоть что-то, верно? Когда придумано что-то классное, можно и реализовать.
— У тебя есть желание воссоздать что-нибудь из книжек? Каких-нибудь.
Химчан задумался.
— Так сразу и не скажу. Надо покумекать.
Я снова попила латте и огляделась. Оказывается, рядом с нами сидела супружеская пара с ребёнком, не совсем маленьким — было уже поздно, за полночь, для гуляний с малышами, — примерно лет семи-восьми, видимо, они недавно приехали на метро с Манхэттена, где гуляли семьёй в выходной день. Надо же, раньше я всегда выхватывала из толпы матерей с детьми, детей самих по себе, а теперь не заметила этого под самым носом.
— Анджелина в последнее время с Элис уходит с работы, или ещё с кем-нибудь из коллектива, с кем по пути. Я спросила, почему её парень не встречает, она сказала, что уехал по работе. — Я посмотрела Химу в глаза. — Но я же знаю, какая у него работа. С ним всё будет в порядке?
— Должно быть, — пожал плечами мой Крутой мужик.
— Он далеко?
— В Китае. Где-то на границе Тибета. Но это не для передачи Анджелине.
— Разумеется. Ох, и заносит же вас…
— Видела старую книгу сказок у Бомми? — задал вопрос Хим вдруг.
— Про золотых? Которую Дэн назвал родовым раритетом? Видела, конечно. Я и сама её пару раз прочла.
— Вот какую книгу я хочу воссоздать, — сказал Химчан. Я удивлённо подняла брови.
— Сказки?
— Победа золотого воинства. Истребление преступности, свержение тирании, образованные и воспитанные люди, взаимоподдержка… Возможность для каждого быть счастливым, не притесняемым, понятым.
— Наступление золотого века?
— Дэн сказал, по семейным преданиям, в этом сборнике был последний рассказ о том, как этот век наступил. Но в плохие для золотых годы его уничтожили враги, и теперь мы не знаем, как окончательно прийти к миру во всём мире.
— Если когда-то мир во всём мире существовал, значит, однажды кто-то его уже разрушил? А поскольку в инопланетян я не очень верю, и вряд ли было внедрение извне, значит, кто-то в этом идеальном мире сам послужил причиной катастрофы?
— Ты, как всегда, смотришь глубже, чем многие, — скованно улыбнулся муж.
— Ой, да брось, — смутилась я комплимента, пришедшегося мне по сердцу.
— Я до сих пор помню, как ты интерпретировала уроки физики о притягивающих и отталкивающих предметах.
— Да? Я думала, что глупости горожу, и ты давно выбросил из головы это всё…
— Ты у меня очень мудрая, — положил он свою ладонь на мою. — Мне кажется, что корней проблем человечества намного меньше, чем думают сами люди. Зигмунд Фрейд считал, что всё идёт от подавленной сексуальности, и всем движет половой инстинкт. Однако его ученик Альфред Адлер возразил и вывел теорию, по которой основополагающим и главным для людей является власть. Стремление к превосходству и самоутверждению. Но, видишь ли, как я думаю, правы были они оба. Адлер не отрицал, что подобные стремления и желание захвата власти — признак неполноценности и невротического синдрома, а ими обладают не все люди. То-то и оно, что эти синдромы развиваются, в том числе, у тех, кто подавляет или окончательно подавил сексуальность. Есть точка невозврата, после которой личность здоровой уже не сделаешь, увы. Кто-то не нашедший личного счастья и удовлетворения переключается на глобальное — решение каких-то социальных проблем, начинает выстраивать утопические схемы и пропагандировать идти за собой, подаётся в политику, мафию, крупный бизнес, управленческие должности. Но несчастный человек других счастливыми не сделает. Кто-то такой, наверное, и развалил золотой век. Амбиции и слепота одного человека способны обрушить государства, как одна фишка домино другие.