Полтора метра счастья

— В наше время всё лечится, — подошел он сзади и ласково обнял меня. Поцеловал в шею. — Кроме СПИДа и глупости.

— Ну, от глупости я б и сама лечиться не стала, с ней весело, — пошутила я, скрашивая своё настроение. — Завтра в университет, а я совсем не хочу сейчас заниматься. Лучше лягу пораньше.

— Вот ещё, бери чай и за учебник! — выдержано, но повелительно скомандовал Хим. Я обернулась на него. Он знал меня, как облупленную. Я не так уж и устала и если завалюсь спать, то долго ещё не усну, терзаясь мыслями о том, что да как, в чём смысл жизни и кто виноват. Лишая возможности томиться домыслами, он усадил меня за письменный стол, заставляя грызть гранит науки. — И пока не выучишь пару сонетов Шекспира — не отвлекайся!

Уткнувшись в книгу, я выдохнула, благодарная, что меня отвлекли от того, во что я бы погрузилась самостоятельно.

Хим заехал за мной после учебы и, говоря о сторонних темах, между делом сообщил, что мы заедем в клинику. Не надоедая обсуждением того, что тревожило и волновало, он сам обо всем договорился с врачами и, будто не придавая всему значения, провел меня по кабинетам для сдачи анализов и обследований, которые, по-честному, посетил и сам. Совестно было смотреть на него, уколотого в палец и вену, бледного от одного осознания того, что где-то рядом текла кровь, пусть даже он на неё не смотрел и не видел. Молча извиняясь за то, что приходится делать всё это, я взяла его за руку. Врач попросил заехать через два дня для обсуждения результатов. Немного расслабившись от того, что первый шаг сделан, я вышла, держась за Хима, как за спасительную соломинку. Два дня! Это так долго… что я услышу по их истечению? Догадываясь о моих мыслях, Химчан посмотрел на меня и улыбнулся.

— Всё будет хорошо. — Я кивнула, переняв его бодрое расположение духа.

Местами эти двое суток тянулись бесконечно, а местами проносились незаметно. Мы ходили в кино, в парк, к Дэну и Херин, развлекались каждый свободный час, так что когда настала минута ехать в больницу снова, мне показалось, будто веселье последних дней было молитвой перед казнью. Не знаю откуда, но полезли совсем не радостные мысли. Внутри всё скрутило. Мне было страшно. Мне могут сказать, что угодно, совсем не то, что я хочу услышать. Что тогда я буду делать? Химчан прав, сейчас лечится всё, я зря на себя нагоняю. Что бы ни выдала мне докторша, мы потребуем совета, рецепта, помощи… Ну, что я накручиваю? Она может сказать «вы здоровы», а я тут уже в полуобморочном состоянии. Вот же дуреха!

В белом халате, как и положено, она вышла из своего кабинета. Мы прибыли точно по времени. Принимая нас, она поздоровалась, держа в руке карточку и ещё не вклеенные бумажки.

— Как вы желаете пройти? Вместе или по отдельности? — Химчан посмотрел на меня.

— Вместе, — тут же отрезала я. — У нас нет никаких секретов.

— Хорошо, тогда проходите. — Улыбка врача была очень, очень скупой, почти незаметной.

Она больше ничего не говорила, усаживаясь по другую сторону стола. Мы сели по эту, как раз было два стула. Хим не выпускал моей вспотевшей ладони. Меня начало трясти.

— Итак, — переплела она пальцы, положив руки на стол. Да говори уже, стерва! — У меня есть как добрая новость, так и не очень. С какой я могу начать?

— Шилла? — опять предоставил право выбора мне Хим.

— С хорошей, — быстро пробормотала я, начав бегать глазами по кабинету. Плакат с женской половой системой в разрезе особенно привлекал внимание. Спасибо, что макета вагины не положили на видное место. — После плохой уже вряд ли возможно радоваться, а так хоть пара секунд счастья.

— Договорились. — Как и все типичные американцы и американки, она пыталась создать атмосферу отсутствия проблем или их полной решаемости. — Не волнуйтесь, госпожа… — Женщина посмотрела на карточку, где прописано было моё настоящее имя, которым меня не называли уже очень давно. Оно осталось лишь в документах, но не в моей жизни. Я даже дернула плечом, услышав его. — Прошу вас не расстраиваться даже от второй новости. Господин Химчан, у вас всё в порядке, по всем показателям. Ваше мужское здоровье не вызывает никаких сомнений. — Когда она договорила это, я поняла, что сейчас будет, чем всё кончится. Живот скрутило и губы задрожали. Нет, нет, нет! Я чувствовала, я знала! — Что касается вас, миссис Ким, то, на данный момент дела обстоят так, что детей вы иметь не можете…

Бам! Бах, бах, бум, БАМ! Количество выстрелов, равное слогам в её словах, прострелили моё сердце. В нём завизжал детский плач, мальчика или девочки, кого-то нерожденного, кого-то, кто у меня не появился. Сознание стало возвращаться от боли в пальцах. Я тряхнула головой и увидела, что их сжимает Хим. Я прослушала, что доктор говорила дальше. Мне показалось, что ничего не изменилось, но, когда Химчан поднял руку и провел два раза по одной и другой моей щеке, я поняла, что он вытер слезы. Черт! Я натянула улыбку, убрав его руку и спешно вытерев глаза.

— Простите, что? — замешкавшись, попросила повторить я последнее предложение.

— Это ведь не приговор, миссис Ким, — улыбнулась с жалостью женщина. Мне захотелось убежать отсюда прочь. — Я сказала «на данный момент». Да, по результатам, сейчас вы являетесь бесплодной, но ведь существует медицина, лечение, искусственное оплодотворение, на крайний случай. Не огорчайтесь.

— Прошу прощения. — Я встала, и Химчан машинально поднялся за мной. На столе докторши стояла фотография в рамке, она обнимает двух ребятишек, мужа нет. Кольца у неё тоже не было. Разведенная, наверное, но дети есть. Конечно, ей легко говорить «не огорчайтесь». — Да, конечно, лечение…

Не управляя собой, я вышла из кабинета и шла, шла прямо по коридору. Может быть, искала туалет, но я не знала, где он тут был, поэтому остановилась у какой-то стены и села на корточки. Хим оказался рядом и тоже опустился.

— Шилла… — Что тут было сказать? Он понимал, что успокоить словами не сможет. Притянул к себе и обнял. — Не отчаивайся, деньги сейчас решают всё.

Почему я подозревала, что так и будет? Моя интуиция шептала, подсказывала. Проблема во мне, это я виновата, это я не подарю Химу детей! Да, нужно пробовать, пытаться, лечиться, возможно, операция, надо вернуться в кабинет и обсудить это всё со специалистом, но почему внутри меня что-то рыдало и кричало? Пока я разглядывала плакаты в этом учреждении, мои глаза наткнулись на статистическую статью о том, что даже ЭКО помогает лишь в тридцати процентах случаев, во всех остальных плод не приживается и неизлечимое бесплодие — реальность, а не миф. Поэтому суррогатное материнство, усыновление и бла-бла-бла…

Прошло восемь месяцев со дня нашей свадьбы, почти девять. И вместо того, чтобы на свет появился плод нашей любви, мы выяснили, что наша любовь бесплодна. Что у Химчана могут быть дети, но не со мной. Я ощутила себя обузой, портящей ему жизнь. Кажется, моя короткая сказка кончилась и наступила последняя страница. Нет, не последняя, а та, которую никто никогда не видел, та, что идет после «и жили они долго и счастливо…».

— А если они не решат, Хим? — взяв себя в руки, посмотрела ему в глаза я.

— Ну и ладно, — пожал он плечами.

— У тебя должны быть дети. — твердо сказала я.

— Кто это сказал? — нахмурился он.

— Я это говорю!

— Вынужден проигнорировать твоё мнение, — строго, как-то угрожающе выдавил он. Другой бы кто его испугался, но не я. — Мне нужно только то, что ты мне можешь дать, что ты мне даёшь. То, чего ты мне дать не можешь — мне не нужно. Если же, вдруг так случится, что медицина не поможет, но ты захочешь детей, то мы усыновим столько, сколько ты пожелаешь.

— Нет, это всё не то! — закачала я головой. — Я неправильная, деформированная, какая-то больная! Меня выкинуть надо, выбросить!

— А если бы причина была во мне, меня бы тоже стоило выкинуть? — Я замолчала, прикусив язык.

— Нет.

— Тогда замолчи. И никогда не говори так больше. — Химчан поднялся и потянул за плечи меня, заставив встать.