Страница 20 из 65
— Ладно, охламоны, сейчас покажу.
Она снова подошла к доске, положила правую руку на левое плечо и произнесла что-то похожее на:
— УзааМооУок.
Потом она дотронулась левой рукой до слова на доске, буквы засветились, отделились от доски, соединились в один светящийся клубок и через мгновение превратились в самый взаправдашний замок.
Школяры зашумели, да чего уж там, я и сам был в полном восторге. Это ж надо, сказать всего одно слово, и перед тобой уже самая настоящая вещь. Это ж сколько я плюшек да калачей наговорить смогу!
— Чего разволновались, охламоны? Обрадовались, да? А зря. Не со всеми словами так сделать можно. Да и те что можно все равно не навсегда, они потом снова в слова превратятся, только каждое в разное время. Но это я вам потом расскажу.
Ну вот, а как же плюшки да калачи?
— А сейчас, охламоны, расскажу вам, как я это сделала.
Если честно, то я так ничего и не понял. Ну и ладно, не больно-то и хотелось.
Вскоре прозвенел звонок и все засобирались. Неужели домашнего задания никто не задаст? Ура!
— Погодите-ка, охламоны! А домашку кто записывать будет?
Оладка перепеченная! А я так надеялся!
— Попробуйте сами замок получить. Потом на урок принесете. Только не вздумайте настоящие замки нести. Все равно узнаю.
Оладка перепеченная!
Перерыв закончился очень быстро. Хорошо хоть, что бегать никуда не надо было — мы остались в той же аудитории. Вот только на меня как всегда все косились, а теперь еще и на Гэна с Паром. Хотя мои друзья, похоже, не сильно на это обращали внимание. Ну, Париус так точно! А вот Трисса, похоже, все еще на меня злилась.
Я хотел подойти поздороваться с Корнелией, но не успел. Она подсела к своему носатому брату, и они проболтали всю перемену. Эх, чтоб этого Гавриуса!
— Анра, ты как? — услышал я очень приятный голос. На одной из скамеек возле аудиторий сидели две симпатичные девушки в мантиях шестого класса. Одна из них склонилась вперед, а другая поддерживала ее за плечи. — Что случилось?
— Ничего. Просто кошмар приснился.
Кошмар? Значит, не один я сегодня страдалПриглядевшись, я заметил, что у той, которую звали Анра, огромные мешки под глазами. Наверное, ей снилось еще что-то олее страшное, чем мне.
А потом был снова звонок. Школяры тут же бросились в аудитории, расселись по своим местам, выровняли спины и сложили руки. Оладка перепеченная! Сейчас что придет какой-нибудь профессор-зверь? Почему Гэн мне ничего не сказал?
Я на всякий случай сел так же, как и остальные. Мало ли чего.
В аудитории было очень тихо, я глянул на Гэна, но тот смотрел прямо перед собой. Сам он был красный, как помидор. Неужели и правда зверюга сейчас какой придет?
— Доброе утро, мои хорошие!
— Доброе утро, профессор Сомалия! — хором ответили все кроме меня.
Я обернулся на этот чудо-голос. В дверях стояла Корнелия, только немного старше и, чего уж тут, красивее.
— Это сестра Корнелии? — спросил я Гэна.
— М-мама.
Чего?! Я чуть это в голос не заорал. Да эта красавица сама еще на школяра похожа! Как она может быть мамой Корнелии и этого Носатого?! Оладка перепеченная! Не верю! Вот не верю и все тут!
А профессор (пришлось поверить — она была в черной профессорской мантии) уже прошла к своему столу. Ростом она была не слишком высокой, но повыше меня. А какие волосы! Такие же золотистые, как у Корнелии, но только длиннее — до самой талии. Их она сзади заколола серебряной заколкой с сапфирами (в камешках я хорошо разбирался — у бабули их много), а несколько прядей оставила свободными возле висков. В ушах у нее были крохотные сережки, тоже с сапфирами.
— Ну, мои хорошие, все помнят на какой предмет пришли? — улыбнулась она. У меня аж что-то в груди защемило.
— Алхимия! — хором ответили школяры. Ого! И я тоже!
Если честно, я не запомнил, что рассказывала профессор. Я просто весь урок на нее пялился. Мне даже стыдно стало. Нет, учиться я и так не собрался. Но мне ведь Корнелия нравится, а я тут на ее маму глазею! Я пребольно ущипнул себя за запястье и вроде бы кое как очухался, но не очень надолго.
— Ну, мои хорошие, а теперь записываем домашнее задание. Вы должны узнать, что нужно добавить к рецепту, который мы с вами записали, чтобы получилось зелье радости. Только чур не готовить его! Договорились, мои хорошие?
— Да! — снова хором заорали школяры.
И прозвенел звонок.
— А что за рецепт? — спросил я Гэна.
— А-а? Зелья радости.
— Это я понял. Дай списать, а?
В общем, перерыв я свой профукал. Ну, хоть, снова никуда идти не надо было. Следующим было Волшебство превращения. И его тоже вела профессор Сомалия. На этот раз я на нее так не пялился и даже немного слушал, что она говорила. А вот остальные глаз с нее не сводили и очень старательно записывали ее слова.
Мне писать было лень, и я просто слушал, тем более что голос у нее был очень приятный. Самый приятный, который я когда-либо слышал. Здорово, конечно, но неинтересно. А потом мне вообще скучно стало, и я начал глазеть по сторонам. Я заметил, что ни Корнелия, ни носатый Гавриус на свою маму не смотрят. Еще бы! Она им неверное уже сама все конспекты написала, а может, и вообще уже к экзаменам подготовила. Носатый вообще выглядел так, будто объелся зеленых слив.
— Ну, мои хорошие, добровольцы есть? — профессор Сомалия оглядела нас всех.
Ничего себе! Лес рук! Только моей не хватало. О! А вот и моя!
— А! Новенький. Ну, мой хороший, тебя ведь зовут Марвус?
Оладка перепеченная! Вот зачем было руку поднимать?
— Да, профессор Сомалия.
— Хороший мой, хочешь выйти к доске и помочь мне с превращением?
Нет! Нет! Нет! Спасите меня кто-нибудь!
— Да, профессор Сомалия.
Меня все провожали завистливыми взглядами, а у меня ноги подкашивались — так я туда идти не хотел. В этот раз я слушал, как и что надо делать, но разве мне это поможет? Я ж выродок!
Когда я подошел к профессорскому столу, меня уже ждало мое задание. Оно лежало на кружевном платочке. Это был волос, длинный белокурый волос. Неужели…
— Да-да, мой хороший, ты все правильно понял. Это мой волос.
Я глянул на профессора и чуть не ахнул. Оладка перепеченная! Да она ж маленькая! Ничуть не выше, чем Корнелия! Это очень хорошо. Вот только бы еще все перестали на меня так глазеть. Я прям отсюда видел, как все мне завидуют.
— Тебе нужно сделать так, чтобы он стал розовым. Ты понял, мой хороший, что нужно делать?
Я кивнул.
— Приступай, школяр Марвус.
Ну я и приступил. Честное слово, я сделал все так, как она рассказывала. Вот тютелька в тютельку. Но волос на платочке так и остался таким же длинным и белокурым. Так я и знал, что ничего не получится.
Эй! А чего девчонки завизжали? Или не только девчонки?
— Мар, смотри! — крикнул Париус.
— А? — я посмотрел на него, но мой друг показывал куда-то за моей спиной.
Я обернулся. Лучше бы я этого не делал. Профессор Сомалия все так же улыбалась, вот только мне было совсем не весело. Волосы ее были все такими же длинными, но теперь они мало того, что стали разноцветными, так еще и в колечки завивались. Сейчас профессор была похожа на раскрашенного барашка. Ой что будет, когда деда узнает! А что сейчас со мной сама профессор Сомалия сделает! Бабуля бы точно простым ушенадиранием не обошлась.
— Что такое? — улыбнулась она. По моему взгляду она поняла, что что-то не так с ее волосами. Профессор достала из ниоткуда зеркальце, посмотрелась в него, все так же улыбаясь поправила прическу. — Ну, мой хороший, не совсем то, что должно было быть, но тоже неплохо.
Она щелкнула пальцами, и все снова стало таким, как прежде. Фух! Может, она еще и деду ничего не расскажет, а?
— Садись, школяр Марвус. Ну, мои хорошие, кто еще хочет попробовать?
И снова был лес рук. И, как я и думал, у всех получилось именно то, что нужно. Ну, хоть на меня так зло смотреть перестали.
Ага! Как же! В Столовой все только и глазели на меня. Даже кусок в горло не лез. И Гэнриусу тоже, а вот Париусу опять все было нипочем. Он как ни в чем не бывало уплел свою и мою порции, и даже у Гэна половину выпросил.