Страница 14 из 65
В аудиторию мы пришли первыми. Это была такая же комната, как и на Основах водного волшебства, только возле окон стояли большие горшки с фиолетовыми цветами. Ой! Мы не первые! За профессорским столом уже кто-то сидел.
— Э-это профессор Аварра, — шепнул Гэн и потянул меня за рукав, мы сели на те же места.
От нечего делать я разглядывал профессоршу. Волосы у нее были короткие, у меня и то длиннее, а вот цвет у них необычный: не то медовый, не то пшеничный. Она их зачесала назад и, похоже, чем-то прилизала, хотя ей это не помогло: патлы торчали в разные стороны почти как у меня. На носу у нее были круглые очки, а в правом ухе сережка с длинным белым пером на цепочке. Профессорша читала какой-то свиток и то и дело качала головой. Явно кто-то из школяров сочинение написал. Ничего, она еще мои не видела.
— Новенький? — спросила она, подняв голову.
— Да, профессор. Я Марвус.
— А, помню, — кивнула она и снова уставилась на свиток, а потом вдруг рыкнула и разорвала его пополам, щелкнула пальцами, и свиток исчез. — Слушай, школяр Марвус, ты учил уже вендийский?
— Нет.
— Ну и хорошо! — хмыкнула профессорша, хлопнула ладонями по столу и встала. — Если кто спрашивать будет — я только минуту как вышла.
И она унеслась куда-то, а я уставился на Гэна.
— Это что было?
— Д-для нее это обычно. На нее иногда находит. У нас уже так несколько уроков пропало. Профессор Аварра еще ведет Волшебство слова и Рунопись.
— Точно так же?
— Н-ну да.
Вот и хорошо — не люблю над свитками сидеть.
Только я зря обрадовался — профессорша вернулась как раз со звонком, а заодно и дала несколько подзатыльников школярам, которые пытались проскочить перед ней. Приятно глянуть — не я один тумаки получаю. Правда, пока почему-то тумаков не было. Дома мне за утро уже раз пять бы уши надирали, а тут еще даже не ругали. А может, тут не так уж плохо?
Профессорша села на свое место и начала перекличку, но я опять не слушал. Вместо этого я все смотрел на Корнелию, она же отворачивалась. Не знаю, нарочно она это делала или нет, но мне все равно было обидно. Я ж ее братцу за дело врезал, а она на меня внимания не обращает. Ничего, я ей потом сам все объясню.
Ай! Гэн больно въехал мне локтем в бок.
— Ты чего? — прошипел я.
— Т-тебя назвали.
— А? Я тут.
— Ну разве что телесно, — проворчала профессорша и перешла к следующему имени.
А я опять повернулся к Корнелии. Ого! Она на меня смотрит! Хотя она тут же отвернулась, но я все равно заметил, что она покраснела. Она заложила за ухо один из своих локонов, и я обратил внимания на ее тонкую белую шейку. Какая же Корнелия красивая!
— Ладно, охламоны! — профессорша ударила ладонью по столу и встала. — На прошлом уроке мы с вами прошли спряжение глаголов «везере» и «авере». Кто может сказать, что значит «везере»?
Чего? Я вообще такое раньше не слышал!
— Да, школяр Гэнриус.
— «Ж-жить», профессор Аварра.
Я по-новому посмотрел на него. Гэн жутко покраснел, даже кончики его ушей стали пунцовыми. Ничего себе он умный! Видно же, что стесняется, так зачем руку тянет?
— Правильно. А «авере»? Да, школяр Трисса.
— «Смотреть», профессор Аварра, — ответила девушка. Я глянул на нее и аж рот раскрыл от удивления. До чего же она на мою бабулю сейчас похожа! Особенно когда та, отчитав моего деда, ходит с гордым видом, будто самая умная тут. То есть там.
— Верно. Эй, охламоны, просыпайтесь! Мы ж целый урок потратили на эти несчастные два глагола. Эй! Ребятня! А ну просыпаемся! Что, опять за всех школяр Гэнриус и школяр Трисса отдуваться будут? Ну ладно, кто может проспрягать их? Ну, я жду. Нет, школяр Гэнриус, пусть кто-нибудь другой попробует. Ну? Что, никто не хочет? Нет, школяр Трисса! Ладно, охламоны, я сама тогда вызову. — Профессорша опять села за стол и взяла свиток. Только читать его она не стала, а наугад тыкнула пальцем, а потом сказала: — О! Школяр Париус! Давненько мы тебя не слышали. Вперед!
— Кхм… — услышал я за спиной и обернулся. Там сидел тот самый круглый парень, который на прошлом уроке первым выдохся. — Профессор Аварра, понимаете, я сегодня на Физкультуре ногу подвернул, палец натер, прыщ на языке выскочил, да и вообще сегодня не мой день по гороскопу.
— Кто бы сомневался, — фыркнула Трисса, но я ее услышал
— Понятно, школяр Париус. Надеюсь, в следующий раз у тебя ничего болеть не будет, а то и на экзамен с Лекарем пойдешь.
— Честное слово, профессор Аварра, в следующий раз все будет в порядке.
Школяры засмеялись, а я посмотрел на Гэна.
— О-он всегда так говорит, — объяснил тот.
— Ну! Так кто может проспрягать эти два несчастных глагола? Эй, охламоны! Вот, я пишу их на доске. Тут всего то двенадцать падежей! Ну, кто у нас тут самый смелый?
Я сам не понял, когда и почему поднял руку. Вот честное слово, не понял! Она как будто сама поднялась!
— Школяр Марвус? — нахмурилась профессорша. — Ты же говорил, что никогда раньше вендийский не учил.
— Угу.
— И все равно хочешь пойти к доске?
— Эм… Ну да.
Я прям сам себе в мыслях вопил: «Куда прешь, дурень!» Но все равно встал и пошел. Глаза Гэна стали похожи на маленькие блюдца, а все остальные школяры смотрели на меня как на самоубийцу. Да я и сам себя так чувствовал. Да что ж такое я творю?!
— Ну, бери мел, — сказала профессорша.
Я глянул на доску и обмер: я все понимал. Рука моя сама все написала, и я повернулся к профессорше и отдал ей мел.
— Э… Все правильно.
Школяры зашептались, а я сам поверить не мог, что написал что-то верно на языке, который вообще никогда не учил. Да я этих слов в глаза ни разу не видел!
— Ладно, — улыбнулась профессорша. — Давай-ка еще кое-что попробуем. Что значит «лазоре»?
Я пожал плечами.
— Ясно. Тогда возьми мел и напиши.
Я взял. И написал.
— «Лазоре» — ходить.
— Верно, — кивнула профессорша. — А теперь проспрягай.
Я проспрягал. И опять мне было все понятно.
— Интересно. Очень интересно. Ладно, садись.
Потом профессорша сказала, чтобы мы переписали себе этот глагол и проспрягали его сами. Странно, но мне опять было легко. Вот только мешали взгляды, которыми меня сверлили одноклассники. И самый злющий был у Носатого. Нет, ну вот что я ему сделал? Подумаешь, слегка лицо подправил, так ему от этого только лучше стало.
А потом прозвенел звонок, и все рванули из аудитории. Еще бы! Время обеда ведь. И самым первым бежал Париус. Ногу он подвернул, как же.
Гэн повел меня в Столовую. Всю дорогу он на меня как-то странно смотрел, а когда я спросил, что такое, то ничего не ответил. Ну и ладно. Если честно, то я здорово проголодался и на этот раз плевать хотел на то, что все на меня пялятся, пока я ем. А кормили тут хорошо: много!
На обед нам давали целый час, а я управился минут за пятнадцать. Остальные почему-то жевали медленно, будто растягивали. Им что, времени своего не жалко?
Я заметил, что Гэн уже тоже поел. Ему за своим столом явно не сиделось. Еще бы! Рядом ведь был Гавриус со своими дружками. Синяк у Носатого почти прошел — вот что значит хороший лекарь. У нас дома тоже лекарь есть, только меня он не любит и лечить синяки и царапины отказывается. Ну и ладно, мне же и лучше — в деревне если мужик без шрамов, то он или лентяй, или неженка. В деревне без шрамов и синяков нельзя. А тут все такие чистенькие да беленькие ходят, будто в руках лопату или топор никогда не держали. Я уж про плуг и не говорю.
Тарелки передо мной исчезли, и я встал. На меня уже почти не смотрели. Привыкли, что ли?
Я подошел к столу, где сидел Носатый. Он и его дружки сделали вид, что меня не видят. Ну и ладно, я ж не к ним пришел.
— Гэн, ты готов?
— Д-да.
— Ну, тогда пошли.
— Х-хорошо.
Он уже встал и отодвинул стул, но Носатый схватил его за руку.
— Гэнриус, — тихо прошипел Гавриус. — Если ты сейчас уйдешь, то обратно уже не примем.