Мёртв и невредим

- Ага. Ведь именно Гришаня то видео запустил. И «Love Kills» смыслом вывернул, а пацы меня подозревали. Совёнок, сука, обставил всё так, будто я на озлобленных чувствах решил Импу подговнить. Всё у него сложилось как никогда удачно. Но Иудой не я оказался, я ни за что не стал бы ту тему прилюдно выворачивать.

Даня вывалил на меня целый ушат новостей. Поток окатил ледяной водой, и часть прошла насквозь, не задержавшись. Но кое-что приклеилось, как жвачка к подошве:

- Какую тему? И кто такая Наташа, про которую знал Совёнок?

- Бля, - Потрошитель посмотрел на меня и понял, что прокололся. Он дёрнул головой, и на лице отразилась вся досада – говорить было нельзя, но он знал, что я теперь не отстану. – Это инфа только для своих.

- А я тебе что – чужая? Данька, не отвертишься, - я подступила и схватила его за завязки капюшона.

- Пф! – выдохнул Потрошитель. – Скажешь тоже, чужая. Но это, - он почесал затылок, - не мой секрет как бы. Импа касается. Я не могу…

- А-а-а. Тогда, наверное, лучше не говорить, - сказала я отрешённо и хотела отойти, но Даня вдруг поймал меня за руку.

- Ладно, тебе-то уж можно сказать. Только ты меня не выдавай, - он переступил с ноги на ногу.

Нелегко хранить чужие тайны. Они налагают тяжкое бремя безмолвия и ответственности. Если по совести, мне следовало остановить друга от неверного шага, но тут дело было уже не в любопытстве. Егор никогда не сказал бы сам, а я чувствовала, что должна знать, даже если это причинит мне боль.

- Наташа – это первая любовь Импа, она умерла от передоза. Он тогда сильно загрузился, типа виноват, все дела. Ту песню он как раз ей посвятил, а Савенко, гнида, знал, как сильно его заденет, если вывернуть всё как пропаганду наркоты. По болевым точкам прошёлся, уёбок. Так в спину нож втыкать и проворачивать не по-пацански, и даже не по-человечески. Чё-то меня теперь тоже бесит, - Даня сжал кулаки. – Рыло начистил бы ему за всё хорошее.

Потрошитель болтал что-то ещё в том же духе, расписывая, как живописно разукрасил бы тушку Гриши, но я уже не слушала. Глупо и неправильно ревновать к человеку, которого уже нет, но я против воли испытала обиду и горечь.

Чёрт, с родителями не ладилось, на музыку постоянно выливались тонны негатива от моралистов, с любимой беда случилась. Не удивительно, что Егор стал тем, кто есть сейчас. Сложно такое пережить и не ожесточиться. Как после таких кульбитов судьбы верить в добро? Я оправдывала его? Наверное. В любом случае Имп не заслужил предательства лучшего друга.

Хотя Гришаню понять легче всего. Его благоговение перед Егором не казалось наигранным. Ведь поначалу он именно это и чувствовал. А потом словно кошка пробежала. И имя этой кошки – зависть.

Обидно, когда вы вместе вкладывали душу в любимое дело, а ты, возможно, даже больше работал над музыкой и смыслом текстов, но его на афише писали крупно, а тебя – мелко или вообще не писали. И ты обижался и думал, почему он, такой недостойный и неправильный, получал всё: славу, деньги, лучших девочек, а ты, непревзойдённый гений, – объедки с королевского стола? Ты же не второй сорт. И формировалось такое мировоззрение не за неделю или месяц, а за годы «угнетения и непризнания».

Никто не хотел всю жизнь быть «мелким шрифтом».

- Дань, - я прервала словесную экзекуцию Потрошителя, - а Егор, правда, может…?

Пока я подбирала смягчающую альтернативу той угрозе, которую услышала из разговора, парень сам понял, но церемониться в выражениях, по своему обыкновению, не стал:

- Угондошить пиздюка? Вероятность девяносто процентов, - он кивнул с уверенностью, а у меня спина превратилась в Антарктиду. – Но не боись, - тут же добавил он, заметив, что я вздрогнула, - мы этого не допустим. Пацы сейчас катаются в районе, где раньше Егор жил. Он чувака на свою старую хату пожить пустил. Короче Макс придумал затащить туда Импа. Пусть там психует, сколько хочет. Потом наебенится и задрыхнет. На эмоциях грани опасно стираются, не понимаешь, что творишь, - подытожил Даня.

Верно. Я легко поставила себя на место Егора – события с Катей хоть и не походили на жестокую лицемерную игру Гришани, но преданной и отвергнутой я чувствовала себя не меньше. А если помножить это добро на десять, можно узнать, что чувствовал сейчас Егор. Я от злости расколола телефон. А что разобьёт он?

Не найти Савенко сейчас реально лучше. И не только для целостности костей предателя. Парни правы, Имп не остынет, пока не сбросит негатив, и уловка с гулянкой может сработать. Напиться – идеальный вариант, раз никто не в силах успокоить его.

Никто. Сердце заколотилось, как бешеное. Все наши ссоры с Импом и обиды показались такими пустыми и глупыми, когда ему реально требовалась поддержка. И мне казалось, я справлюсь лучше бутылки водки или сервиза, который можно разбить.

- Короче, я на хату выдвигаюсь, - Потрошитель встряхнулся. – Вот вечерок, а? Ну давай, что ли, счастливо?

Ещё секунда, и он пойдёт по улице, а я буду провожать взглядом его спину и понимать, что Имп так же уйдёт из моей жизни, если в эту пограничную ситуацию я не окажусь рядом. Не встреться мы сегодня с Даней, я не узнала бы про лицемерие Гриши. Истина открылась бы случайно и поздно, в виде поста в Twitter или видео на YouTube. Я окончательно оказалась бы за бортом коалиции, лишь знакомой друга, левой чувихой.